Александр Рудин

вопрос: Чем ваш оркестр отличается от других камерных коллективов Москвы?

-ответ: За эти годы мы выработали свой подход к работе. Он, может быть, не такой филигранный в деталях, но зато, мне кажется, заметно выигрывает своей свежестью. Musica viva очень всеядна в своем репертуаре. Мы довольно быстро готовим новые произведения и не играем годами одно и то же.

в: Как получилось, что Musica viva прошла немало крутых поворотов в своей биографии - от подчинения Владимирской филармонии до громкой судебной тяжбы со своим бывшим продюсером Павлом Слободкиным?

-о: Времена, когда мы были коллективом Владимирской филармонии, я вспоминаю с благодарностью. А конфликт со Слободкиным во многом был закономерен. Принцип "кто платит, тот и заказывает музыку" не нов, но в данном случае он принял уж очень патологический характер. Парадоксальность ситуации заключалась в том, что мы хотели играть концерты в Центре Слободкина на Арбате, а он говорил, что ему это не надо. Публика придет - натопчет. Музыканты сломают пульты, стулья, испортят ценный пол на сцене. Он не желал, чтобы зал функционировал как полноценная концертная площадка, ему нужен был клуб для общения, который, в свою очередь, совсем не нужен нам. Мне искренне жаль, что так все получилось, вернее, не получилось. Жаль, что один из лучших камерных залов в Москве находится в таком странном использовании.

в: А кто сегодня заказывает вашу музыку?

-о: Мы теперь московский коллектив. Правда, "под мэрией" мы всего лишь около четырех месяцев. Но наконец появилась стабильность. Когда государство ничего не давало, тогда и создавались различные ООО. Тогда было лучше быть частным. А теперь такое время, что частным быть очень тяжело. И наш новый статус - это очень хороший подарок к юбилею.

в: Как вам кажется, дирижер должен быть деспотом или либералом?

-о: Я считаю, если дирижер деспотичен, он никогда не добьется раскрепощенности и искренности от музыкантов на сцене. Все будет сыграно чисто, но абсолютно мертво. Естественно, за эти годы у меня поменялся стиль работы с музыкальными коллективами, с оркестрами вообще, с коллегами. Уверенности поубавилось. Неуверенности прибавилось. Потому что, чем больше опыта, тем более размыты критерии.

в: Почему вы достаточно редко выступаете вместе со своим сыном-пианистом? Он даже составляет вам некоторую конкуренцию: у него свои проекты, у вас - свои. Обычно дети предпочитают выглядывать из-за спин знаменитых родителей.

-о: С Иваном мы играем вместе, просто не так часто - два-три раза в год. И получаем удовольствие. Мы достаточно независимые люди оба, и мы очень разные с Иваном. Мы друг друга уважаем. Я не считаю, что он нуждается в моей поддержке. Да я и не умею быть поддержкой. Могу сказать человеку И кс, что мой сын хорошо играет, - раз, два. А третий раз я уже не скажу. Тема будет закрыта. Такой уж у меня характер.

в: А вы хотели бы дружить с Александром Рудиным?

-о: Думаю, что нет. Насколько мне известно из надежных источников, у Рудина тяжелый характер. Я очень люблю свою скорлупу и всегда стараюсь быть не зависимым от обстоятельств. В жизни мне быстро надоедает все что угодно, кроме музыки. Хотя не могу сказать, что ничего не читаю или никуда не хожу. Я даже иногда футбол смотрю, но только такие вещи, как чемпионат мира или Европы. У меня телевизор практически не работает. Уже лет пятнадцать. Есть две-три программы образовательного, культурного плана, которые можно было бы смотреть. Но все равно телевизор - это такая зараза, наркотик. Лучше к нему не приучаться.

в: Какими, вы думаете, будут следующие 30 лет для Musica viva?

-о: Не знаю. Главное - чтобы они просто были.