 |
Александра Фогель фон Фризенгоф (Гончарова)жена дипломата
Дата рождения: 27.06.1811
Гражданство: Россия |
Бродзяны не случайно называют русским островком в Словакии. Александра Гончарова, приехав после замужества в это имение, расположенное в живописном краю Белых Карпат, постаралась захватить с собой как можно больше вещей, напоминавших ей о далекой России: книг, альбомов, нот, картин. Да и жизнь в Бродзянах во многом текла по давно заведенному в России порядку. Даже кушанья в доме готовились русские...
В 1834 году младшая, Наталья, пригласила своих незамужних сестер к себе в Петербург. Добрая Наташа вполне представляла всю тоску и безрадостность их деревенской жизни, да и они умоляли «вытащить» их «из пропасти». Пушкин неодобрительно отнесся к решению жены: «Не обеих ли ты сестер к себе берешь? эй, женка! смотри... Мое мнение: семья должна быть под одной кровлей: муж, жена, дети, покамест малы; родители, когда уже престарелы. А то хлопот не наберешься и семейного спокойствия не будет».
Предсказания поэта оправдались. Вольно или невольно беду в дом принесла старшая из сестер, Екатерина, став женой будущего убийцы поэта кавалергарда Жоржа Дантеса-Геккерна. Та самая, что восторженно писала брату Дмитрию о счастье, которое она впервые испытала, живя в семействе Пушкиных.
Александра же сумела стать добрым другом поэта, помощницей в делах, хранительницей его семейного очага. Ей было тепло в доме Пушкина, впервые о ней искренне заботились, ее любили и жалели. Особенно когда Азя, как ее звали в семье, болела.
«...Я не могу не быть благодарной за то, как за мной ухаживали сестры, и за заботы Пушкина. Мне, право, было совестно, я даже плакала от счастья, видя такое участие ко мне, я тем более оценила его, что не привыкла к этому дома».
И все это, несмотря на то, что характер у Ази Гончаровой был далеко не ангельский.
Долгое время считалось, что барышни Гончаровы получили весьма поверхностное образование, обычное для провинциальных дев своего времени: немного французского, немного музыки и светских манер. Однако в доме Гончаровых воспитанию детей, и духовному, и физическому, уделялось самое серьезное внимание: в имение приглашались лучшие учителя из Москвы, помимо французского, девочек учили русскому и немецкому языкам, живописи и музыке, с сестрами занимались и студенты Московского университета. Доказательством тому и такой малоизвестный факт: Наталья считалась лучшей шахматисткой Петербурга, пробовала свои силы и в стихотворчестве. Александра слыла большой любительницей чтения, и, по свидетельству князя А.В.Трубецкого, еще до замужества младшей сестры знала наизусть все пушкинские стихи. Позже она просила Наташу передать мужу ее просьбу: «...не будет ли он так добр прислать мне третий том его собрания стихотворений. Я буду ему за это чрезвычайно благодарна».
Сестры Гончаровы снискали славу лихих наездниц, а следовательно, имели характер волевой и решительный. Особенно Александра: «Но самый горячий конь покорится, если всадник так искусен, как я» (из письма юной Александрины брату Дмитрию).
Александра вышла замуж поздно, в пору своего сорокалетия. К тому времени Наталья, после своего семилетнего вдовства, была уже замужем за генералом Ланским и матерью семерых детей.
Со своим будущим мужем, чиновником австрийского посольства в Петербурге бароном Густавом Фогелем фон Фризенгофом, Александра познакомилась, когда помогала ухаживать за его больной женой. Первой женой барона была Наталья Ивановна Иванова, приемная дочь Софьи Ивановны Загряжской, родной тетки сестер, и ее мужа, известного писателя и художника, француза по происхождению, Ксавье де Местра. (Граф Ксавье де Местр был дружен с родителями Пушкина, рисовал их и детей, он автор портрета матери поэта — Надежды Осиповны Ганнибал, миниатюры на кости.)
Наталья Ивановна умерла в октябре 1850 года, оставив сиротой десятилетнего сына Грегора Фризенгофа, в будущем известного словацкого ученого-метеоролога. Спустя полтора года овдовевший барон предложил руку и сердце Александре Гончаровой. Предложение было принято, свадьба состоялась 18 апреля 1852 года, и вскоре Александра Николаевна с мужем уехала в Австро-Венгрию, в его имение Бродзяны.
С собой увезла она и подаренную ей на смертном одре поэтом (через княгиню Веру Федоровну Вяземскую) золотую цепочку. Позже Александра Николаевна передала своей единственной дочери Наталье эту цепочку и кольцо с бирюзой. Бирюзовый перстень поэт однажды попросил у Александрины, носил его, а потом вновь вернул ей.
Весной 1938 года тогдашний владелец Бродзян граф Георг Вельсберг, правнук Александрины, показывал фамильные реликвии писателю Раевскому: «...В ящичке с драгоценностями герцогини, именно в ящичке из простой фанеры (Наталья Густавовна считала, что воры не обратят на него внимания), я увидел потемневшую золотую цепочку от креста, по словам хозяйки замка, тоже принадлежавшую Александре Николаевне. Доказать, конечно, невозможно, но быть может, это самая волнующая из бродзянских реликвий...»
Большую часть своей жизни после замужества — а прожила Александра Николаевна с мужем тридцать шесть лет, и супружество это, хоть и позднее, было, видимо, счастливым для нее — баронесса Фризенгоф провела в Бродзянах. Дочь Наталья посвятила стихи в честь серебряной свадьбы своих родителей, праздновавшейся в Бродзянах 18 апреля 1872 года.
Замок на берегах Нитры и его хозяйка, «тетушка Фризенгоф», славились своим радушием и гостеприимством. Не порывались связи и с отчим домом баронессы на берегах далекой калужской реки Суходрев. К своей сестре приезжали погостить братья Дмитрий, Сергей, Иван.
Часто бывала здесь и любимая младшая сестра со своими чадами — старшими детьми Пушкина и младшими девочками Ланскими. Сестры поддерживали теплые дружеские отношения. Племянница Натальи Николаевны маленькая Наташа Фризенгоф, любила сидеть на скамеечке у ног своей красавицы тетки.
Сохранилось письмо Александры Николаевны, отправленное ею в первые годы своей жизни в Бродзянах брату Ивану и его жене: «Я так глубоко сожалею, что не знаю никого из твоих детей. Мне очень тяжело, что я им совсем чужая, принимая во внимание мою любовь к вам обоим, мои дражайшие добрые друзья... Мы живем по-прежнему, очень довольные своей судьбой... Живя вдали от военных бедствий, мы страдаем только душою, когда какая-нибудь прискорбная неудача случается с русскими. Да ниспошлет им Господь помощь в их неудачных сражениях и дарует им славную победу в обороне Крыма».
Даже по этому отрывку легко представить, какой была в жизни Александра Гончарова, сколь изначально много было заложено в ее характере доброты и сострадания, воли и страсти. Ведь не зря так доверительно-дружески относился к ней сам поэт.
Когда-то Александрина увезла с собой альбом с видами Полотняного — дорогих ее сердцу мест. Ныне в экспозиции музея Бродзян всего лишь одна фотография калужского имения Гончаровых с запечатленными на ней въездными Спасскими воротами.
При жизни Александры Николаевны в замке была собрана богатейшая библиотека. И ныне в мемориальных залах дома теснится на полках книжных шкафов множество книг в старинных дорогих переплетах. В их числе — и книги из знаменитой русской библиотеки Смирдина.
Не менее страстно, чем чтение, Александрина любила музыку. Еще в 1835 году она признавалась в письме брату Дмитрию: «Ты, наверное, знаешь, что я беру уроки пиано... Это единственная вещь, которая меня занимает и развлекает. Только занимаясь моими заданиями, я забываю немножко мои горести».
В залах бродзянекого дома будто и по сей день ждут хозяйку раскрытые клавикорды, старинные немецкие фортепиано, помнившие теплоту ее рук. Как и прежде, на них — любимые ноты: Чайковский, Бетховен, Штраус, чьи мелодии часто звучали в стенах старого замка.
Маленькая Таша, единственная дочь баронессы Александры, родилась 8 апреля 1854 года. В отрочестве и в юности получила прекрасное образование: владела пятью иностранными языками, читала в подлинниках работы немецких философов. Блистала недюжинными талантами: замечательно рисовала, музицировала, писала стихи. Но, к величайшему сожалению, язык русских предков был ей неведом.
Вся жизнь этой необыкновенной женщины, хотя и приходилось ей подолгу жить в австрийской столице и имении мужа Эрлаа, связана с любимыми ею Бродзянами.
В словацком селе о Наталье Густавовне по сей день сохранилась добрая память. Еще живы люди, которым она когда-то помогала. С одним из них, шестидесятивосьмилетним Иозефом Кубини, мне довелось познакомиться.
Самое первое воспоминание — рождественский подарок, врученный ему, деревенскому мальчишке, старой, но еще статной и красивой женщиной. Помнит он, как каждое утро спускалась Наталья Густавовна верхом на лошади из своего замка на холме, будто добрая фея, и записывала все просьбы поджидавших ее жителей. Она открыла в Бродзянах родильный дом и дом престарелых, организовала сельскохозяйственный кооператив и воскресную школу.
Наталья Густавовна любила всякую живность — коней, птиц, в особенности собак. Эта четвероногая братия в огромном количестве обитала в ее доме. Знала она в окрестностях Бродзян все норы диких зверьков, которых не забывала подкармливать.
Современники упоминают об эксцентричности герцогини Ольденбургской, но отдают должное ее уму и доброте.
Наталья Густавовна получила титул герцогини, став в 1876 году женой герцога Элимара фон Ольденбургского, ведущего свой род от династии шведских королей. Правда, власти великого герцогства Ольденбургского сочли этот брак морганатическим и не признали за Натальей Фризенгоф прав на герцогский титул. Герцог Элимар из-за своей неравнородной женитьбы был лишен доходов Ольденбургского дома, хотя и оставался при этом весьма состоятельным человеком. Став вдовой, Наталья Густавовна вынуждена была принять для своих детей — сына Александра и дочери Фредерики титулы графа и графини фон Вельсберг, по названию одного из замков Ольденбургского дома. Свой титул герцогини Ольденбургской она все же сумела сохранить.
После смерти мужа, а потом и дочери, Наталья Густавовна переселилась в выстроенный на вершине холма замок, поблизости от часовенки, где покоился прах дорогих ей людей, и вела там почти отшельническую жизнь.
От некогда романтического замка, прозванного Вавилоном, ныне остались лишь живописные руины. Битая, чудом сохранившаяся лестница ведет на площадку второго этажа. Кое-где уцелели стрельчатые проемы окон и островки мозаичного пола. Где-то здесь и была спальня Натальи Густавовны со встроенным по ее просьбе стеклянным потолком. Засыпая, она любила глядеть на яркие бродзянские звезды...
Об этой удивительной комнате впервые я услышала в Москве от восьмидесятисемилетнего Игоря Леонидовича Новосильцева, приезжавшего не так давно в Москву из Флориды. В начале тридцатых годов, когда семья Новосильцовых бедствовала в эмиграции, его матери Наталье Дмитриевне, урожденной Гончаровой, в Прагу из Бродзян пришло письмо, в коем немолодая уже герцогиня приглашала внучатую племянницу с сыном к себе в гости. Описывая свои любимые занятия, она вскользь упомянула и о своей необычной спальне. Возможно, именно это описание и заставило тогда Новосильцевых отказаться от приглашения — не пристало гордым российским дворянам являться бедными родственниками ко двору титулованных особ.
В январе 1937 года, в канун столетней годовщины со дня смерти поэта, старая герцогиня умерла. И вместе с ней ушла в небытие тайна последних преддуэльных дней поэта. Ее, бесспорно, знала Александра Гончарова, свидетельница тех томительных и скорбных дней, знала ее и единственная дочь Александры Наталья.
Давно предполагалось, что в Бродзянах хранились ранее альбом Пушкина с его стихами и рисунками, дневники Александры Николаевны и, возможно, письма поэта к ней.
В самом конце войны Пушкинская комиссия Союза писателей СССР направила генерал-лейтенанту Тевченкову, члену военного совета II Украинского фронта (в районе боевых действий фронта находились Бродзяны), письмо с просьбой: «Принять заблаговременные меры к сохранению находящихся в этом замке рукописей, книг и других культурных ценностей для того, чтобы обеспечить в дальнейшем возможность розысков среди них пушкинских материалов».
В начале 1945 года владелец Бродзян граф Вельсберг отправил из имения в Вену все, что представляло собой фамильные ценности. Три товарных вагона с багажом до станции назначения так и не дошли...
Кто знает, где и когда отыщутся бесценные пушкинские автографы? Помимо Бродзян, исследователи называют имение герцога Ольденбургского Эрлаа, чешский город Теплице, Вену, имения Граупен и Винздорф в Богемии, Будапешт. Но и Бродзянский архив хранит еще немало загадок и тайн.
И все же в замке непостижимым образом (в годы войны дом одно время занимали румынские солдаты) сохранились фамильные реликвии Фризенгофов. Одна из них — гербарий трав из Михайловских рощ и лугов, собранный в августе 1841 года. Тем летом в Михайловском жила с детьми вдова поэта Наталья Пушкина, гостила у нее перед отъездом в Вену и чета Фризенгофов. «Мы связаны нежной дружбой с Натой, и Фризенгоф во всех отношениях заслуживает уважения и дружеских чувств, которые мы к нему питаем», — сообщала об их приезде Наталья Николаевна брату Дмитрию.
Неистощимая на выдумки Наталья Фризенгоф, первая жена барона, и предложила тогда собрать гербарий, что было модным в то время увлечением. Собирали травы и цветы все: дети Пушкина, сестры Наталья и Александра, сама Наталья Фризенгоф. Под каждым гербарным листом, исполненным соразмерности и гармонии, указано, когда и кто нашел цветок.
«Где цвел? когда? какой весною?
И долго ль цвел? и сорван кем...»
Гербарий Наталья Фризенгоф увезла с собой в Бродзяны. Интересно, что именно по этому образцу, хранящему память о травах и цветах, ныне почти позабытых, — кореонсисе, гайлярдии, петунии, восстановлены цветники в мемориальных усадьбах Тригорского, Петровского и Михайловского.
В музейной экспозиции ныне михайловского гербария нет — слишком хрупки и недолговечны цветы и травы, да и возраст у них весьма почтенный — полтора столетия!
Гербарий помещен теперь в особое хранилище, а гости музея могут видеть его листы — композиции в видеофильме, посвященном истории усадьбы.
Немало в замке портретов друзей и родственников поэта, его детей. Карандашные зарисовки — Александра, Марии, Григория и Наташи Пушкиных выполнены Н.Ланским, племянником второго мужа Натальи Николаевны.
В одной из мемориальных комнат замка, закрытой от губительных солнечных лучей полотняными шторками, висит акварельный портрет Натальи Пушкиной работы Гау. Акварель запечатлела тридцатилетнюю Натали в период ее вдовства.
И еще одна, быть может, самая трогательная реликвия, чудом уцелевшая в Бродзянах: в дверном проеме гостиной, на косяке сохранились отметки роста Натальи Николаевны, ее детей. Карандашная отметка удостоверяет: избранница поэта имела рост 173 сантиметра, удалась в мать и младшая дочь Пушкина Наташа — у нее был точно такой же рост.
Наверное, это единственное место в мире, где старый паркет хранит след ног божественно прекрасной Натали. В мире, где ей пришлось претерпеть и самую тонкую лесть, и самую низкую хулу. Последний раз она, страдающая уже неизлечимым недугом, навестила Бродзяны в 1862 году, за год до своей кончины...
Словакия
В 1834 году младшая, Наталья, пригласила своих незамужних сестер к себе в Петербург. Добрая Наташа вполне представляла всю тоску и безрадостность их деревенской жизни, да и они умоляли «вытащить» их «из пропасти». Пушкин неодобрительно отнесся к решению жены: «Не обеих ли ты сестер к себе берешь? эй, женка! смотри... Мое мнение: семья должна быть под одной кровлей: муж, жена, дети, покамест малы; родители, когда уже престарелы. А то хлопот не наберешься и семейного спокойствия не будет».
Предсказания поэта оправдались. Вольно или невольно беду в дом принесла старшая из сестер, Екатерина, став женой будущего убийцы поэта кавалергарда Жоржа Дантеса-Геккерна. Та самая, что восторженно писала брату Дмитрию о счастье, которое она впервые испытала, живя в семействе Пушкиных.
Александра же сумела стать добрым другом поэта, помощницей в делах, хранительницей его семейного очага. Ей было тепло в доме Пушкина, впервые о ней искренне заботились, ее любили и жалели. Особенно когда Азя, как ее звали в семье, болела.
«...Я не могу не быть благодарной за то, как за мной ухаживали сестры, и за заботы Пушкина. Мне, право, было совестно, я даже плакала от счастья, видя такое участие ко мне, я тем более оценила его, что не привыкла к этому дома».
И все это, несмотря на то, что характер у Ази Гончаровой был далеко не ангельский.
Долгое время считалось, что барышни Гончаровы получили весьма поверхностное образование, обычное для провинциальных дев своего времени: немного французского, немного музыки и светских манер. Однако в доме Гончаровых воспитанию детей, и духовному, и физическому, уделялось самое серьезное внимание: в имение приглашались лучшие учителя из Москвы, помимо французского, девочек учили русскому и немецкому языкам, живописи и музыке, с сестрами занимались и студенты Московского университета. Доказательством тому и такой малоизвестный факт: Наталья считалась лучшей шахматисткой Петербурга, пробовала свои силы и в стихотворчестве. Александра слыла большой любительницей чтения, и, по свидетельству князя А.В.Трубецкого, еще до замужества младшей сестры знала наизусть все пушкинские стихи. Позже она просила Наташу передать мужу ее просьбу: «...не будет ли он так добр прислать мне третий том его собрания стихотворений. Я буду ему за это чрезвычайно благодарна».
Сестры Гончаровы снискали славу лихих наездниц, а следовательно, имели характер волевой и решительный. Особенно Александра: «Но самый горячий конь покорится, если всадник так искусен, как я» (из письма юной Александрины брату Дмитрию).
Александра вышла замуж поздно, в пору своего сорокалетия. К тому времени Наталья, после своего семилетнего вдовства, была уже замужем за генералом Ланским и матерью семерых детей.
Со своим будущим мужем, чиновником австрийского посольства в Петербурге бароном Густавом Фогелем фон Фризенгофом, Александра познакомилась, когда помогала ухаживать за его больной женой. Первой женой барона была Наталья Ивановна Иванова, приемная дочь Софьи Ивановны Загряжской, родной тетки сестер, и ее мужа, известного писателя и художника, француза по происхождению, Ксавье де Местра. (Граф Ксавье де Местр был дружен с родителями Пушкина, рисовал их и детей, он автор портрета матери поэта — Надежды Осиповны Ганнибал, миниатюры на кости.)
Наталья Ивановна умерла в октябре 1850 года, оставив сиротой десятилетнего сына Грегора Фризенгофа, в будущем известного словацкого ученого-метеоролога. Спустя полтора года овдовевший барон предложил руку и сердце Александре Гончаровой. Предложение было принято, свадьба состоялась 18 апреля 1852 года, и вскоре Александра Николаевна с мужем уехала в Австро-Венгрию, в его имение Бродзяны.
С собой увезла она и подаренную ей на смертном одре поэтом (через княгиню Веру Федоровну Вяземскую) золотую цепочку. Позже Александра Николаевна передала своей единственной дочери Наталье эту цепочку и кольцо с бирюзой. Бирюзовый перстень поэт однажды попросил у Александрины, носил его, а потом вновь вернул ей.
Весной 1938 года тогдашний владелец Бродзян граф Георг Вельсберг, правнук Александрины, показывал фамильные реликвии писателю Раевскому: «...В ящичке с драгоценностями герцогини, именно в ящичке из простой фанеры (Наталья Густавовна считала, что воры не обратят на него внимания), я увидел потемневшую золотую цепочку от креста, по словам хозяйки замка, тоже принадлежавшую Александре Николаевне. Доказать, конечно, невозможно, но быть может, это самая волнующая из бродзянских реликвий...»
Большую часть своей жизни после замужества — а прожила Александра Николаевна с мужем тридцать шесть лет, и супружество это, хоть и позднее, было, видимо, счастливым для нее — баронесса Фризенгоф провела в Бродзянах. Дочь Наталья посвятила стихи в честь серебряной свадьбы своих родителей, праздновавшейся в Бродзянах 18 апреля 1872 года.
Замок на берегах Нитры и его хозяйка, «тетушка Фризенгоф», славились своим радушием и гостеприимством. Не порывались связи и с отчим домом баронессы на берегах далекой калужской реки Суходрев. К своей сестре приезжали погостить братья Дмитрий, Сергей, Иван.
Часто бывала здесь и любимая младшая сестра со своими чадами — старшими детьми Пушкина и младшими девочками Ланскими. Сестры поддерживали теплые дружеские отношения. Племянница Натальи Николаевны маленькая Наташа Фризенгоф, любила сидеть на скамеечке у ног своей красавицы тетки.
Сохранилось письмо Александры Николаевны, отправленное ею в первые годы своей жизни в Бродзянах брату Ивану и его жене: «Я так глубоко сожалею, что не знаю никого из твоих детей. Мне очень тяжело, что я им совсем чужая, принимая во внимание мою любовь к вам обоим, мои дражайшие добрые друзья... Мы живем по-прежнему, очень довольные своей судьбой... Живя вдали от военных бедствий, мы страдаем только душою, когда какая-нибудь прискорбная неудача случается с русскими. Да ниспошлет им Господь помощь в их неудачных сражениях и дарует им славную победу в обороне Крыма».
Даже по этому отрывку легко представить, какой была в жизни Александра Гончарова, сколь изначально много было заложено в ее характере доброты и сострадания, воли и страсти. Ведь не зря так доверительно-дружески относился к ней сам поэт.
Когда-то Александрина увезла с собой альбом с видами Полотняного — дорогих ее сердцу мест. Ныне в экспозиции музея Бродзян всего лишь одна фотография калужского имения Гончаровых с запечатленными на ней въездными Спасскими воротами.
При жизни Александры Николаевны в замке была собрана богатейшая библиотека. И ныне в мемориальных залах дома теснится на полках книжных шкафов множество книг в старинных дорогих переплетах. В их числе — и книги из знаменитой русской библиотеки Смирдина.
Не менее страстно, чем чтение, Александрина любила музыку. Еще в 1835 году она признавалась в письме брату Дмитрию: «Ты, наверное, знаешь, что я беру уроки пиано... Это единственная вещь, которая меня занимает и развлекает. Только занимаясь моими заданиями, я забываю немножко мои горести».
В залах бродзянекого дома будто и по сей день ждут хозяйку раскрытые клавикорды, старинные немецкие фортепиано, помнившие теплоту ее рук. Как и прежде, на них — любимые ноты: Чайковский, Бетховен, Штраус, чьи мелодии часто звучали в стенах старого замка.
Маленькая Таша, единственная дочь баронессы Александры, родилась 8 апреля 1854 года. В отрочестве и в юности получила прекрасное образование: владела пятью иностранными языками, читала в подлинниках работы немецких философов. Блистала недюжинными талантами: замечательно рисовала, музицировала, писала стихи. Но, к величайшему сожалению, язык русских предков был ей неведом.
Вся жизнь этой необыкновенной женщины, хотя и приходилось ей подолгу жить в австрийской столице и имении мужа Эрлаа, связана с любимыми ею Бродзянами.
В словацком селе о Наталье Густавовне по сей день сохранилась добрая память. Еще живы люди, которым она когда-то помогала. С одним из них, шестидесятивосьмилетним Иозефом Кубини, мне довелось познакомиться.
Самое первое воспоминание — рождественский подарок, врученный ему, деревенскому мальчишке, старой, но еще статной и красивой женщиной. Помнит он, как каждое утро спускалась Наталья Густавовна верхом на лошади из своего замка на холме, будто добрая фея, и записывала все просьбы поджидавших ее жителей. Она открыла в Бродзянах родильный дом и дом престарелых, организовала сельскохозяйственный кооператив и воскресную школу.
Наталья Густавовна любила всякую живность — коней, птиц, в особенности собак. Эта четвероногая братия в огромном количестве обитала в ее доме. Знала она в окрестностях Бродзян все норы диких зверьков, которых не забывала подкармливать.
Современники упоминают об эксцентричности герцогини Ольденбургской, но отдают должное ее уму и доброте.
Наталья Густавовна получила титул герцогини, став в 1876 году женой герцога Элимара фон Ольденбургского, ведущего свой род от династии шведских королей. Правда, власти великого герцогства Ольденбургского сочли этот брак морганатическим и не признали за Натальей Фризенгоф прав на герцогский титул. Герцог Элимар из-за своей неравнородной женитьбы был лишен доходов Ольденбургского дома, хотя и оставался при этом весьма состоятельным человеком. Став вдовой, Наталья Густавовна вынуждена была принять для своих детей — сына Александра и дочери Фредерики титулы графа и графини фон Вельсберг, по названию одного из замков Ольденбургского дома. Свой титул герцогини Ольденбургской она все же сумела сохранить.
После смерти мужа, а потом и дочери, Наталья Густавовна переселилась в выстроенный на вершине холма замок, поблизости от часовенки, где покоился прах дорогих ей людей, и вела там почти отшельническую жизнь.
От некогда романтического замка, прозванного Вавилоном, ныне остались лишь живописные руины. Битая, чудом сохранившаяся лестница ведет на площадку второго этажа. Кое-где уцелели стрельчатые проемы окон и островки мозаичного пола. Где-то здесь и была спальня Натальи Густавовны со встроенным по ее просьбе стеклянным потолком. Засыпая, она любила глядеть на яркие бродзянские звезды...
Об этой удивительной комнате впервые я услышала в Москве от восьмидесятисемилетнего Игоря Леонидовича Новосильцева, приезжавшего не так давно в Москву из Флориды. В начале тридцатых годов, когда семья Новосильцовых бедствовала в эмиграции, его матери Наталье Дмитриевне, урожденной Гончаровой, в Прагу из Бродзян пришло письмо, в коем немолодая уже герцогиня приглашала внучатую племянницу с сыном к себе в гости. Описывая свои любимые занятия, она вскользь упомянула и о своей необычной спальне. Возможно, именно это описание и заставило тогда Новосильцевых отказаться от приглашения — не пристало гордым российским дворянам являться бедными родственниками ко двору титулованных особ.
В январе 1937 года, в канун столетней годовщины со дня смерти поэта, старая герцогиня умерла. И вместе с ней ушла в небытие тайна последних преддуэльных дней поэта. Ее, бесспорно, знала Александра Гончарова, свидетельница тех томительных и скорбных дней, знала ее и единственная дочь Александры Наталья.
Давно предполагалось, что в Бродзянах хранились ранее альбом Пушкина с его стихами и рисунками, дневники Александры Николаевны и, возможно, письма поэта к ней.
В самом конце войны Пушкинская комиссия Союза писателей СССР направила генерал-лейтенанту Тевченкову, члену военного совета II Украинского фронта (в районе боевых действий фронта находились Бродзяны), письмо с просьбой: «Принять заблаговременные меры к сохранению находящихся в этом замке рукописей, книг и других культурных ценностей для того, чтобы обеспечить в дальнейшем возможность розысков среди них пушкинских материалов».
В начале 1945 года владелец Бродзян граф Вельсберг отправил из имения в Вену все, что представляло собой фамильные ценности. Три товарных вагона с багажом до станции назначения так и не дошли...
Кто знает, где и когда отыщутся бесценные пушкинские автографы? Помимо Бродзян, исследователи называют имение герцога Ольденбургского Эрлаа, чешский город Теплице, Вену, имения Граупен и Винздорф в Богемии, Будапешт. Но и Бродзянский архив хранит еще немало загадок и тайн.
И все же в замке непостижимым образом (в годы войны дом одно время занимали румынские солдаты) сохранились фамильные реликвии Фризенгофов. Одна из них — гербарий трав из Михайловских рощ и лугов, собранный в августе 1841 года. Тем летом в Михайловском жила с детьми вдова поэта Наталья Пушкина, гостила у нее перед отъездом в Вену и чета Фризенгофов. «Мы связаны нежной дружбой с Натой, и Фризенгоф во всех отношениях заслуживает уважения и дружеских чувств, которые мы к нему питаем», — сообщала об их приезде Наталья Николаевна брату Дмитрию.
Неистощимая на выдумки Наталья Фризенгоф, первая жена барона, и предложила тогда собрать гербарий, что было модным в то время увлечением. Собирали травы и цветы все: дети Пушкина, сестры Наталья и Александра, сама Наталья Фризенгоф. Под каждым гербарным листом, исполненным соразмерности и гармонии, указано, когда и кто нашел цветок.
«Где цвел? когда? какой весною?
И долго ль цвел? и сорван кем...»
Гербарий Наталья Фризенгоф увезла с собой в Бродзяны. Интересно, что именно по этому образцу, хранящему память о травах и цветах, ныне почти позабытых, — кореонсисе, гайлярдии, петунии, восстановлены цветники в мемориальных усадьбах Тригорского, Петровского и Михайловского.
В музейной экспозиции ныне михайловского гербария нет — слишком хрупки и недолговечны цветы и травы, да и возраст у них весьма почтенный — полтора столетия!
Гербарий помещен теперь в особое хранилище, а гости музея могут видеть его листы — композиции в видеофильме, посвященном истории усадьбы.
Немало в замке портретов друзей и родственников поэта, его детей. Карандашные зарисовки — Александра, Марии, Григория и Наташи Пушкиных выполнены Н.Ланским, племянником второго мужа Натальи Николаевны.
В одной из мемориальных комнат замка, закрытой от губительных солнечных лучей полотняными шторками, висит акварельный портрет Натальи Пушкиной работы Гау. Акварель запечатлела тридцатилетнюю Натали в период ее вдовства.
И еще одна, быть может, самая трогательная реликвия, чудом уцелевшая в Бродзянах: в дверном проеме гостиной, на косяке сохранились отметки роста Натальи Николаевны, ее детей. Карандашная отметка удостоверяет: избранница поэта имела рост 173 сантиметра, удалась в мать и младшая дочь Пушкина Наташа — у нее был точно такой же рост.
Наверное, это единственное место в мире, где старый паркет хранит след ног божественно прекрасной Натали. В мире, где ей пришлось претерпеть и самую тонкую лесть, и самую низкую хулу. Последний раз она, страдающая уже неизлечимым недугом, навестила Бродзяны в 1862 году, за год до своей кончины...
Словакия