Анатолий Смелянский

Родился 13 декабря 1942 года в городе Горьком. Супруга - Смелянская Татьяна Николаевна, окончила историческое отделение историко-филологического факультета Пединститута имени Горького (г.Горький). Дочь - Смелянская Юлия Анатольевна.

Анатолий родился на второй год войны шестым и последним ребенком в семье; двое умерли в детстве; старшие братья успели на фронт, вернулись живые, обзавелись женами-детьми, обособились. Отец был уже пенсионером. Предки и по отцу и матери родом из Белоруссии, все там и оставались до войны - в местечке Стрешин и поблизости, где их убили. Когда младшему сыну минуло лет десять, отец свозил его туда (в Стрешин в мирные годы вернулась тетка). От дедушки и бабушки остались на память только изба, полудеревенский обиход, земля.

Судя по всему, родители Смелянского перебрались в Нижний Новгород (потом - Горький, потом - опять Нижний) в начале 1920-х. Когда родился шестой сын, жили в Канавине; потом переехали в Лягушиху. Третьеклассник из Лягушихи записался в кружок художественного слова при Дворце пионеров имени Чкалова. Кружком руководила Народная артистка РСФСР Татьяна Петровна Рождественская - исполнительница старух в пьесах Островского, волжская знаменитость.

После 8-го класса Анатолий перешел учиться в студию при Горьковском ТЮЗе, там его занимали в некоторых спектаклях (главным режиссером был Виктор Львович Витальев).

В 1958 году из студии пришлось уйти: умер отец, и надо было зарабатывать на хлеб себе и матери. Расставшись со сценой, в 1959 году он поступил на завод "Металлист" учеником строгальщика. Работая, в 1960 году окончил вечернюю школу и поехал в Москву.

Выпускник школы рабочей молодежи, он поехал поступать в Школу-студию имени Немировича-Данченко при МХАТ СССР имени Горького (курс набирал П.В. Массальский), но не был принят. Вернувшись, стал искать профессию, которая позволяла бы не слишком отдаляться от "художественного слова". В Горьком филологический факультет был в университете, историко-филологический - в Пединституте имени Горького. Ему посоветовали не поступать в университет, и он направился в Педагогический, и его приняли. Там он учился с 1960 по 1965 год. А в университете, куда до этого было решено не поступать, он стал руководителем студии художественного слова.

На 2-м курсе один из преподавателей, Леонид Моисеевич Фарбер, дал тему курсовой: "Пьесы Михаила Булгакова". Имя Булгакова не исчезало тогда из театральной памяти, притом, что его пьесы в печати не появлялись до 1955 года, когда издали "Дни Турбиных" и "Последние дни".

В 1959 году вышла книга Елены Поляковой, где шла речь о "Турбиных" в соотношении с романом "Белая гвардия" (не вполне знакомом читателям). В 1962-м студент областного пединститута мог уже работать над темой по однотомнику, вышедшему в "Искусстве" с предисловием П.А. Маркова и комментариями К.Л. Рудницкого, где были уже и "Бег", и "Кабала святош" ("Мольер"), и "Дон Кихот".

В 1962 году к булгаковским архивам литературоведы уже торили тропу, ревниво поглядывая друг на друга. Второкурсник из Горького, по счастью, об этом не был осведомлен. Он узнал, где живет вдова писателя, через адресное бюро и написал ей на Суворовский бульвар. Елена Сергеевна Булгакова ответила, дала свой телефон. Приехав в Москву на Курский вокзал и позвонив ей, Анатолий прямо оттуда пошел по адресу, которым пользовался следующие семь лет. Пока Елена Сергеевна была жива, он регулярно приезжал к ней, они переписывались. В доме на Суворовском бульваре Анатолий Смелянский превратился в истолкователя судьбы писателя, в тончайшего и острейшего читателя его текстов и единственного в своем роде истолкователя драматизма, какой с начала XX века заложен в союзе писателя и сцены. Смелянский стал и одним из лучших знатоков московской культуры 1920-х и 1930-х годов. Но, занявшись творчеством Булгакова в числе первых, Смелянский издал свой труд о нем, пропустив вперед себя многих публикаторов, исследователей и эссеистов, и с темой потом расстался. Книга "Михаил Булгаков в Художественном театре" (1986) вышла через 20 с лишним лет после того, как Елена Сергеевна открыла дверь иногороднему посетителю.

В 1965 году Смелянский окончил институт, после чего год преподавал русский язык и литературу в старших классах средней школы № 55 района Гордеевка. В 1966 году его пригласили завлитом в ТЮЗ, из студии которого пришлось уйти. Тогда же позвали в Горьковское театральное училище преподавать историю русского театра; он изучал ее параллельно преподаванию. Оставаясь завлитом и педагогом, он начинал жизнь историка театра и критика. Критика Смелянского привечали в Москве - в журнале "Театр" он стал своим, редакция была молодая, чужому таланту тут не завидовали. А что талант имеется, поняли быстро. К тому же он был очень общителен, приятельство завязывалось легко и прочно. Смелянский - чем дальше, тем больше - являл себя истинным человеком театра. Впрочем, "всесоюзное" имя ему дала статья не про театр, а про прозу Михаила Булгакова.

В 1967 году эту тему ему предложила "Литературная газета". Незадолго до того появился однотомник с "Белой гвардией", "Театральным романом" и "Жизнью господина де Мольера"; журнал "Москва" напечатал "Мастера и Маргариту". Став "бестселлером", проза Булгакова пребывала неузаконенной в границах соцреализма. Мало того: Булгакова, пока еще негласно, уже оспаривали друг у друга демократы - "новомирцы" и будущие национал-патриоты. Неизвестно, на что рассчитывали в "Литературной газете", приглашая человека с еще никак не окрашенным именем. Скоре всего, заказчик статьи в отделе хотел одного, а в кабинете повыше - другого, и вовсе не того, чтобы редакцию накрыло взрывной волной. Статью правили долго, но текст выжил, попал к читателю свежим, принес автору славу. Это одно из коронных умений Смелянского: умение провести пьесу, спектакль, книгу живыми через минное поле. Он становился знаменитым, пребывая в провинции, и это давало определенный выигрыш. Умным столичным жителям было приятно поддерживать талант, знакомить с ним Москву, втягивать в здешние дела.

Не побывав в аспирантуре, Смелянский "от себя" представил кандидатскую, и в 1972 году в Институте искусствознания празднично прошла защита (это была первая ученая степень, присужденная в СССР "за Булгакова"). Предмет диссертации оставался небезопасным; для подстраховки оппонентами вышли три доктора наук, они же являлись членами КПСС: Аркадий Анастасьев, Александр Караганов, Марианна Строева. Поддержала диссертацию и Елена Полякова - первый исследователь того же материала. Мотором всего действа был яркий критик и блистательный историк режиссуры Константин Рудницкий, с которым Смелянского связала дружба. Оба любили мир театра увлеченно и деятельно и оба сохраняли все контролирующий скептический склад ума; оба были артистичны по природе и имели истинно театральный дар партнерства и импровизационной взаимовыручки.

В те же годы, когда Смелянский становился своим и необходимым в кругу московской театральной журналистики и в кругу Института искусствознания, он соприкоснулся со знаменитым "тартусским кругом". С 1966 года он регулярно ездил в Эстонию к Юрию Лотману. В Тарту царил культ слова неболтливого, культ знания жестко дисциплинированного и полного. Оттуда, где Анатолий воспитывал себя в общении с местными "высокомерными" (с Романом Тименчиком, например), он также вынес долговременные дружбы, которые отозвались, когда он в иные годы и в ином качестве - влиятельного человека - затеял переносить на московскую почву издание "Минувшего", этого детища ученых и диссидентов.

В Москве с 1975 по 1980 год Смелянский заведовал литературной частью Центрального Академического театра Советской Армии. Мысль о его приглашении подал главному режиссеру Ростиславу Горяеву художник ЦАТСА Петр Белов. В эту пору его работы в качестве завлита пришли ставить Петр Фоменко, Михаил Левитин, Феликс Берман, Ион Унгуряну. Но 1975-1980 годы в биографии Смелянского нельзя назвать "периодом Театра Армии". ЦАТСА посвящена лишь одна большая работа Смелянского: книга-альбом к 50-летию, вышедшая в Москве в 1980 году. Истинный предмет его интереса - общее движение сценического искусства 1970-х годов и траектории отдельных артистических судеб в общем поле.

К работе завлита во МХАТе имени Горького весной 1980 года Смелянский приступил едва ли не на следующий день после того, как театральная Москва проводила Павла Александровича Маркова. Марков имел свою идею возрождения этого театра, и МХАТу еще предстояли дивные "Дни Турбиных" (к появлению пьесы Булгакова Марков был впрямую причастен). Павел Марков в 1925 году искал и нашел возрождающие театр силы в новых авторах новой прозы, в превращении их в "авторов театра". Историк Анатолий Смелянский в книге о Булгакове и Художественном театре проследил этот опыт, прочувствовал, осмыслил пленительность его итогов, как и их горечь. Анатолий Смелянский годами искал и находил возрождающие театр силы в привлечении мастеров новой режиссуры, в превращении их в "режиссеров театра". Возможность следить за процессом была упоительной и утомительной. Сценические события представали ему в виде движущейся панорамы. Возникал образ театрального мира. Смелянский писал об отдельных спектаклях. Его статьи читали везде, талантливую оригинальность этот критик соединял с внятностью; дар партнерства, дар диалога он осуществлял и в общении с читателем. Смелянский узнавал театр и из зала, и в кулуарах, и со служебного хода; разгадывал, как театр вписан в узко профессиональную ситуацию и в эпоху. Статьи складывались в циклы. Вызревала первая книга. Она называлась "Наши собеседники", имела академический подзаголовок: "Русская классическая драматургия на сцене советского театра 1970-х годов" (1981). Написанная в 1970-е годы, книга обладала свойствами историзма. Через 20 лет в предисловии к книге "Предлагаемые обстоятельства: Из жизни русского театра второй половины XX века" (1999) Анатолий Смелянский скажет, что книга - о друзьях, которые стали историческими персонажами. Но в том-то и особенность этого театрального писателя, что ему дано чувство истории в самый момент ее проживания. Книга "Наши собеседники" вышла в свет, когда ее автор уже занимал кабинет на Тверском бульваре. Олегу Николаевичу Ефремову, рядом с которым предстояло прожить полных 20 лет, Анатолий Смелянский, даря свою книгу, надписал: "Моему главному собеседнику". Потом Олег Ефремов написал предисловие к книге про Булгакова во МХАТе.

После статьи Смелянского в "Литературной газете" о "новой волне" в драматургии договоренность о его переходе из ЦАТСА во МХАТ стала окончательной. Ефремов интересовался статьей, но вообще-то приметил Смелянского давно. Ефремов знал цену сильным умам, остроте и независимости. Позвав Смелянского, он позаботился о том, чтобы сохранить независимость за вновь пришедшим. Ефремов не ставил помех литературным трудам, не желал ограничений в их тематике. В Смелянском Ефремову нужен был собеседник - оппонент в той же мере, что и советчик; нужен был талант, в присутствии которого собственная голова работает точнее. На этом держалась их двадцатилетняя рабочая близость. Эти годы составляют особый период не только в биографии Смелянского, но и в столетней истории Художественного театра. Этого единственного в своем роде человека театра Смелянский истолковывал для себя и для публики снова и снова; не уставал фиксировать и осмыслять его подвижность и его стойкость; искал понимания натуры; портретировал как критик и расспрашивал как интервьюер. Со временем возникли книги "Олег Ефремов: театральный портрет" (1987), "Олег Ефремов. Очерк" (1989), изданная также на английском, немецком, французском, испанском, итальянском, голландском языках; "Олег Ефремов: о театре и о себе" (1997).

Смелянский убедил Ефремова опробовать идеи собирания сил зрелой новой режиссуры и превращения ее мастеров в "режиссеров театра": во МХАТе в 1970-е годы был очевиден мучительный недобор режиссерских сил и тщетными остались опыты взращивания стажеров. За два сезона (1981-1983) Анатолий Эфрос поставил у Ефремова "Тартюфа" и "Живой труп". Роман Виктюк - "Татуированную розу" и "Украденное счастье", Кама Гинкас - "Вагончик", Темур Чхеидзе - "Обвал"; в следующем сезоне два спектакля поставил Марк Розовский (в том числе "Амадей". Как и "Татуированная роза", "Амадей" остается на афише и в начале третьего тысячелетия); одну из лучших своих работ осуществил Лев Додин ("Господа Головлевы"). Год спустя Додин перенес в МХАТ "Кроткую" Достоевского в декорациях Эдуарда Кочергина и с Олегом Борисовым. И снова - уже в 1986-м - ставил Кама Гинкас. И в том же сезоне, что и он, выступил Леонид Хейфец. "Кабалу святош" Булгакова начнет репетировать Адольф Шапиро. Актеры, которых Ефремов исподволь подбирал заново и обособлял внутри разбухшей, неподъемной труппы, легко вступали во взаимодействие с обновляющими, возрождающими требованиями.

Смелянский был помощником художественного руководителя МХАТ имени Чехова с 1988 по 1996 год. Он оставался с Олегом Ефремовым ним в самые трудные годы. В 1997 году телевидение отсняло их длинную последнюю беседу. Смелянский работал заместителем художественного руководителя МХАТ имени Чехова с 1997 по 2001 год.

В 1986 году была издана книга "Михаил Булгаков в Художественном театре". Ее переиздали в 1989 году, дополнив текстом, который был напечатан отдельно в 1988 году - "Уход (Булгаков, Сталин, "Батум")"; перевод выпустили в Лондоне (изд-во Methuen, 1994) и в Нью-Йорке (изд-во Routledge; в английском варианте книга названа: "Is comrade Bulgakov dead?"). Спрос на все, что выходит из-под пера этого автора, рос: в 1986 году на пяти языках вышла книга "Советский театр. Проблемы и течения", в 1987-м - "Театр... время перемен", в 1988-м - "Порядок слов (очерк трех театральных сезонов, 1985-1988)", в 1990-м - "Советский театр. Заметки критика о сезонах последних лет", в 1991-м - "Я понять тебя хочу...", далее "Порядок слов". В конце 1980-х Смелянский стал одним из самых заметных, самых слышимых голосов.

Деятельность театрального писателя Смелянский продолжил появлением книги "Предлагаемые обстоятельства. Из жизни русского театра второй половины XX века" (1999), линия историка искусств, условно отделяемая от линии писательской, такова: к столетию МХАТа под его редакцией выходит двухтомник "Московский Художественный театр: Сто лет", т. 1: "Спектакли и сценография" и т. 2: "Имена и документы" (1998). Смелянскому в этой работе принадлежат очерки о спектаклях по пьесам Леонида Андреева ("Жизнь Человека" и "Анатэма"), о "Днях Турбиных", о "Мертвых душах", о злосчастной постановке "Мольера" в 1936 году и о той же пьесе в постановке 1988 года, о "Последних днях" (то есть им взяты все спектакли, связанные с Булгаковым). О спектаклях, которые он восстанавливает как историк, Смелянский пишет с той же живой зримостью, что и о спектаклях, рождавшихся при нем, - а об этих с той же строгой ясностью, которая дается при отстоянии во времени. Его статьи о постановках Ефремова ("Иванов", "Чайка" и "Три сестры", "Утиная охота" и "Так победим!"), о мхатовских созданиях режиссеров Льва Додина ("Господа Головлевы") и Камы Гинкаса ("Вагончик") - шедевры емкости. Так же лапидарен он в статьях-портретах из второго тома. От этих набросков - путь к циклу из 33 передач о людях Художественного театра - "Тайны портретного фойе", завершающемуся в 2001 году на Центральном телевидении. В стык за этим циклом - важная булгаковская серия (на том же канале "Культура") - М. Булгаков "Черный снег" - 15 передач, в которых прослежена судьба автора театра. В 1999 году издательством Кембриджского университета в Англии была выпущена книга Смелянского "The Russian theatre after Stalin" ("Русский театр после Сталина").

На счету Смелянского более 400 журнальных и газетных статей в "Литературной газете", "Московских новостях", "Известиях", журналах "Театр", "Московский наблюдатель". Из издательства при Художественном театре кроме двухтомника "Московский художественный театр: Сто лет", вышли две книги: "Режиссерский театр" (вып. 1 - "Разговоры под занавес века", 1999; вып. 2 - "Разговоры на рубеже веков", 2001; авторы проекта и составители - О.В. Егошина и А.М. Смелянский).

19 июня 1986 года Смелянский защитил докторскую диссертацию в Институте искусствознания, расширив книгу "Наши собеседники", а в 1987 году он перешел на работу в Школу-Студию (вуз) имени Немировича-Данченко при МХАТе. С 1989 по 2000 год он был проректором по научной работе Школы-студии МХАТа, а с июня 2000 года и по сей день Анатолий Смелянский является ее ректором и читает курсы истории русского театра XX века и истории Художественного театра.

С середины 1980-х годов Смелянский стал крайне необходимым участником московских и зарубежных встреч, целью которых было явить миру волю к открытости. В 1986 году он был избран секретарем правления вновь возникшего Союза театральных деятелей. В декабре 1987-го он поехал в США как член первой официальной делегации новой творческой организации из меняющейся страны (в составе были А.В. Бартошевич, К.Ю. Лавров, К.Л. Рудницкий, Р.Р. Стуруа, Е.Я. Суриц, М.Ф. Шатров). Смелянский испугался незнания языка, невозможность общаться осознавалась как потеря профессии. В череду юмористических новелл о себе самом, которые Смелянский охотно сочиняет, входят новеллы про то, как он учил английский на пляже в Ялте; а также короткий рассказ, как в августе 1991-го, находясь с очередной делегацией в Афинах, услышал про путч: возвращаться нельзя... Как жить без языка... Необходимо было заговорить по-английски, и он заговорил.

В 1992 году в Кембридже (США) была затеяна "Летняя школа Станиславского", ее вел Олег Табаков. Смелянского попросили преподавать историю русского театра. Последовала серия подобных опытов в России и Соединенных Штатах, продолжающаяся по сей день (в числе этих опытов - актерская и завлитовская аспирантура для американцев в Москве). Смелянский третье лето работает также в лет ней школе Гарвардского университета, он - единственный приглашенный со стороны.

В 1993 году Анатолий Смелянский получил звание Заслуженного деятеля искусств России.

В 1996 году он был назначен советником председателя Союза театральных деятелей России и сохранял этот пост до 2001 года.

В 1999 году Анатолий Смелянский был награжден орденом Почета. Он является членом Союза писателей, а с 2000 года - и действительным членом независимой Академии эстетики и свободных искусств, академиком по отделению эстетики и искусствознания.

Блистательная жизнь Смелянского видна в устном слове на разнообразных встречах - в узком деловом кругу и на форумах, на научных конференциях, на съездах... Наверное, этот блеск живой речи-мысли взял свое начало из его детского участия в кружках художественного слова.

Увлечения Анатолия Смелянского - книги, хобби - книги, отдых - книги; чтение чужих книг или сочинение собственных.