Андрей Чубченко

– Андрей, вы считались актером сугубо театральным, если не брать во внимание короткую работу в фильме «Большое зло и мелкие пакости». А теперь – главная роль в сериале «Свой человек». Вы таким образом начали себя перепозиционировать?

– Огромное спасибо руководству театра, которое отпустило меня на 40 съемочных дней, хотя я был занят в очень многих спектаклях. Что касается позиционирования… Я надеюсь, что ни одна роль, какой бы громкой она ни была, не вынудит меня поставить под сомнение мои жизненные принципы. Конечно, к своей работе нужно относиться серьезно, но это не самое главное в жизни.

Суть человеческой природы в том, что у каждого – свой внутренний напряженный мир. И настоящий Артист открывает свою самость, свое подлинное «Я». Это на уровне «верю не верю». Знаете, как бывает: на одних артистов смотрят и говорят – верю! А на других смотрят и не верят. Настоящему артисту надо стремиться к тому, чтобы максимально приблизиться к своей природе, работать и говорить от себя. За всем этим и огромный труд, и сильнейшая борьба с самим собой.

– Ваши родители – актеры. Это как-то повлияло на выбор профессии?

– Да, мои родители – заслуженные артисты, работают во Владимирском театре драмы. Но они с детства говорили, чтобы я в эту профессию не шел. Потому что профессия наша, при всем ее внешнем лоске, очень жесткая, жестокая и зависимая. Я хотел стать хирургом. И даже поступил в медицинский институт, но учиться не начал – ушел в армию. На второй год моей службы у нас в части отмечали какой-то праздник – по-моему, 23 февраля, к нам приехал командир полка. И мы – солдаты – все по строчке должны были читать какое-то произведение. Ну а я, так как запомнил текст целиком, все в лицах ему и рассказал. За это выступление мне присвоили звание сержанта. Вот это и стало неким поворотным моментом. Тогда я и написал отцу, что буду поступать в театральное.

– И уже знали, куда?

– Я поступал везде. Первым было Щепкинское театральное училище, меня там на второй тур допустили, в итоге туда я и поступил. А в ГИТИС, МХАТ, Щукинское я не прошел. Причем в Щукинское я, можно сказать, из-за собственной наглости не поступил. Меня предупредили, что в «Щуке» надо удивить. Ну, я пришел и объявил: у меня басня «Заяц и лисица», а текст у этой басни такой:

– Лисица пригласила зайца на обед.

Морали нет.

И зайца тоже нет.

Зависла большая пауза. Меня спросили, что дальше. Я ответил, что все. На что мне сказали, что я свободен.

– Как попали во МХАТ имени Горького? Это был осознанный выбор?

– Честно – нет. Меня приглашали и в Моссовет, и в Малый, и в «Современник», и в «Ленком». Но, во-первых, там не предлагали серьезных ролей, а во-вторых, ни один театр не предоставлял жилья, а проблемы с пропиской были. Во МХАТе же мне и роль Валентина в спектакле «Валентин и Валентина» тут же предложили, и общежитие предоставили. Но решающим был человеческий фактор. С нами так хорошо, по-доброму поговорила заведующая труппой Галина Ивановна Калиновская, что я сразу понял: лучше нигде не будет.

Мое боевое крещение связано с «Полоумным Журденом». Так сложилось, что на одну из главных ролей срочно потребовалась замена. И вот мне за три дня нужно было полностью подготовить роль. Первый день я просто ходил читал, на следующие сутки уже знал роль наизусть. А через день в костюме и гриме играл спектакль. Тогда полтеатра сбежалось посмотреть, что это за артист. Вот так за три дня я доказал, как мне кажется, свою состоятельность.

– Премьера этого сезона – спектакль «Прощание в июне», в котором вы не только исполняете главную роль, но и выступаете в качестве помощника режиссера. Что вас сподвигло на режиссуру?

– Так сложилось, что Татьяна Васильевна Доронина была занята другой работой, а я стал просто разминать спектакль. Но потом мне это стало очень интересно, и я предложил художественному руководителю – давайте я попробую что-нибудь собрать, а потом Татьяна Васильевна придет и уже все организует для большой сцены. Знаете, очень сложно было сохранить дух того времени. Чтобы не было присущей нашей эпохе грубости, жесткости. А мой герой должен был сочетать несочетаемое: такой интеллектуал-хулиган. У него хулиганство – форма протеста, качество абсолютно социальное.

– Возвращаясь к началу нашего разговора… А вы могли бы ради кино уйти из театра? Скажем, предложили бы вам главную роль в каком-нибудь суперпопулярном сериале, после чего вам гарантировалась бы широчайшая известность. Но при таком вот условии…

– Нет. Театр меня вырастил. Актером я стал в театре. Поэтому такой уход для меня просто нереален.