Эмиль Паин

Содержание

1. - Сегодня все обсуждают возможную траекторию дальнейшей политической эволюции России. Какие варианты вам, как ученому, изучающему этнополитические проблемы, представляются наиболее опасными?
2. - А что такое "национал-имперские силы"?
3. - Но тогда возникает вопрос: "руководящая идеология" правящего ныне у нас режима - она какая?
4. - В таком случае за счет чего "мобилизовываться"?
5. - Неужели иных форм мобилизации, кроме таких примитивных, у России нет?
6. - Но в России и так в целом все спокойно. В том числе - за исключением Чечни - и в национальных автономиях. Разве это не достижение эпохи Путина?
7. - И тут же политика начала меняться…
8. - А если человек полукровка?
9. - Но ведь "имперскость", "титульные нации" есть и в других постсоветских государствах…
10. - То есть в России в этом смысле ничего специфического нет?
11. - Межэтническое смешение у нас больше?
12. - Тогда что остается защищать "националистам"? Чистоту крови или особую русскую ментальность, образ жизни?

- Сегодня все обсуждают возможную траекторию дальнейшей политической эволюции России. Какие варианты вам, как ученому, изучающему этнополитические проблемы, представляются наиболее опасными?

- Путину предстоит сделать выбор в ситуации, когда в ближайшие четыре года у него не будет никакой реальной оппозиции, кроме одной, которую обычно называют национал-патриотической, но точнее назвать ее национал-имперской. Основных вариантов выбора у него три. Первый - это выступить решительно против этой весьма опасной идеологии, которая сегодня нарастает. Второй вариант - попытаться перехватить их лозунги. Третий вариант - это целенаправленное бездействие, которое позволяет тем же национал-имперским силам (вслед за террористами и совместно с ними) так запугать общество, что люди сами попросят сильной руки, достойной защиты, то есть большего ужесточения авторитаризма. И наконец, возможны какие-то комбинации этих вариантов.

- А что такое "национал-имперские силы"?

- Под "империей", как правило, понимают такой тип государства, который основывается, во-первых, на захвате, а главное - на насильственном удержании территорий, во-вторых, на неравенстве территориальном (между метрополией и колониями или провинциями) и этническом (между главным, государствообразующем народом, "цементом империи", и прочими). Правители классических империй не нуждались в опоре на национализм, напротив, такие империи противопоставляли более архаичным этнократическим государствам надэтнический принцип подданства. Однако в ХХ веке возник новый тип империй. Их правители не могли обосновывать свое право на бессменную власть тем, что они "помазанники Божьи", и уже поэтому нуждались в постоянной мобилизации населения "против врагов народа". Советская империя больше опиралась на социальную ненависть ("бей богатых"), а Третий рейх - на этнорасовую ("уничтожай расово чуждых и неполноценных"). На мобилизацию такого же рода хотели бы опереться политические силы, которые сегодня появились и в России и все больше претендуют на власть.

- Но тогда возникает вопрос: "руководящая идеология" правящего ныне у нас режима - она какая?

- Это пока симбиоз разных составляющих. Есть в ней и имперская, и либеральная компоненты. Но эти противоположности плохо совместимы, поскольку требуют принципиально разных политических стратегий. Власти рано или поздно придется определить свои приоритеты. Имперская модель связывает силу государства с интенсивностью подавления и подчинения, а либеральная находит ее в способности заинтересовывать общество и развивать инициативу его членов. Различны и предлагаемые механизмы достижения целей. В первом случае основной задачей является укрепление вертикали власти, во втором - развитие горизонтальных связей, сшивающих общество, превращающих его в старшего партнера государства, в "источник власти", как это и указано в нашей же Конституции.

Вертикальный проект должен подталкивать власть к унитарному устройству, к губернизации, а горизонтальный - к большей федерализации, и, кстати говоря, по пути федерализации пошло сегодня большинство развитых стран мира, включая и формально унитарные - такие, как Испания, Финляндия или Франция. Если власть ориентируется на усиление подчинения, то неизбежно должна рассчитывать на мобилизацию общества, то есть на выстраивание его в шеренгу. Между тем мобилизационный ресурс был исчерпан еще в советские годы. Давно нет страха народа перед властью, забыта партийная дисциплина, внешние враги (Запад, Америка, НАТО и др.) лишь временами объединяют людей по принципу "против", потому что мгновения ярости перевешиваются постоянством предпочтений западных товаров, конвертируемой валюты и - все в большей мере- западного образа жизни. Мобилизационные ресурсы велики в условиях демографического изобилия, которого в России нет и в обозримые десятилетия не будет, зато растет индивидуализм и сознание ценности человеческой жизни. И то, и другое препятствует мобилизации.

- В таком случае за счет чего "мобилизовываться"?

- Единственный ресурс, который не просто возобновился с советских времен, но и существенно вырос, - это ресурс этнической ненависти . При этом важно отметить, что в постсоветское время произошла смена субъекта этнической активности. В начале 1990-х годов это были представители этнических меньшинств (вспомните рост национальных движений, парад суверенитетов и вспышки этнических конфликтов), а с конца последнего десятилетия прошлого века начала расти тревожность русского большинства. Вот ее-то как раз и хотят приспособить в качестве ресурса политической мобилизации.

- Неужели иных форм мобилизации, кроме таких примитивных, у России нет?

- Какова стратегия - таковы и политические методы ее реализации. "Мобилизационный ресурс" нужен всегда, когда вы отказываетесь от развития современных, гражданских форм общественного устройства. Однако "нужен" не значит, что он есть. Сегодня все как раз наоборот, этнические фобии не переплавляются в этническую и тем более в массовую политическую мобилизацию русских. Примером могут служить обе чеченские кампании. С их началом в 1994 году непрерывно растут античеченские настроения и различные фобии, однако устойчивого сплочения россиян эти кампании не обусловили, а уровень поддержки "мудрой" политики нынешней администрации неуклонно падает с 2001 года. Подавляющее большинство представителей российского общества сегодня заинтересовано в политической демобилизации, оно хочет покоя и стабильности.

- Но в России и так в целом все спокойно. В том числе - за исключением Чечни - и в национальных автономиях. Разве это не достижение эпохи Путина?

- Действительно, признаки "стабилизации" заметны и в этнополитической сфере. Сегодня кажется почти фантастикой тот факт, что в начале 1990-х годов некоторые республики Федерации отказывались от проведения федеральных выборов. Это выглядит как рассказ о другой стране. В современной России именно республики демонстрируют наивысшие проявления лояльности к федеральному центру, именно там действующий российский президент получил на выборах 2004 года небывалую поддержку: свыше 90% голосов при почти поголовной явке избирателей.

Однако возможно, что указанные перемены - всего лишь следствие очередного колебания исторического маятника. В этом случае эпоха революций лишь на время уступила свое место эпохе стабильности, а под покровом нынешней демонстративной лояльности лидеров национальных республик могут накапливаться политические силы для будущих этнополитических взрывов.

Да и не так уж стабильна нынешняя этнополитическая обстановка. При внимательном рассмотрении оказывается, что это всего лишь смена форм напряженности. Уменьшились открытые проявления этнического сепаратизма, но одновременно во много раз возросли проявления этнического терроризма. Ушли со сцены (возможно, лишь на время) лидеры национальных движений этнических меньшинств, но заметнее стала активность русских националистов, в том числе и таких радикальных групп, как скинхеды.

- И тут же политика начала меняться…

- Да. Наши политики отзывчивы: чей голос слышен, такую политику и проводят. Когда был слышен голос меньшинств, Ельцин предлагал брать суверенитета, сколько хотите. Не потому, что он так любил меньшинства, а потому, что те были активны и им нужно было угождать. Сейчас же активно большинство, и Путин проводит другую политику: прежде всего ограничить "националов" в регионах - мол, слишком много власти они получили, а партия власти в Думе, которая в своем традиционализме намного впереди президента, стала поддерживать идею "защиты большинства". Знаменателен тот факт, что в перечне законопроектов, который запланировал подготовить Комитет по делам национальностей Госдумы к рассмотрению, в числе первых стоит закон "О русском народе". По идее его разработчиков, стране нужен закон, который бы защищал большинство от меньшинств.

- А если человек полукровка?

- Ну и что же, полукровка, так "выйди из очереди" на права. Вот известный "защитник" прав русского народа коммунист А. Севастьянов требует установления правила, по которому депутаты Госдумы представляли бы документы о своей национальности, вплоть до третьего колена. Но когда речь заходит о льготах большинству, то мы выходим на тропу, очень похожую на ту, что избрал Третий рейх, вся идеология которого была построена на признании этнического большинства государствообразующим, главным, а всех остальных - "неполноценными". Для демократического государства большинству не нужно добиваться некоей внешней защиты своих прав со стороны властей, оно реализуют свои права уже тем, что доминирует в электорате, само определяет политическое развитие. Можно ли себе представить, чтобы белое протестантское большинство Америки состязалось с индейцам за право получать льготы и жить в резервациях?

- Но ведь "имперскость", "титульные нации" есть и в других постсоветских государствах…

- Да, то же самое там воспроизводится, только в миниатюре. Есть такая теория - этнополитического транзита. Суть ее в том, что все общества в своем развитии как бы проходят три стадии: 1) этнократическую, в основе которой - поглощение или вытеснение одного народа другим; 2) имперскую, при которой государство, расширяясь, не претендует на народ, не "съедает" его, а устраивает между подвластными народами границы, делит население на "главный народ" и "второстепенные народы"; 3) стадию формирования мультикультурного общества, где нет "главных" и "неглавных", пришлых и новых, а все основано на равенстве прав и культур.

После распада советской империи возникли химерические явления: усилились доимперские этнократические явления либо происходит сложное соединение имперской стадии с этнократической. Такое состояние характерно почти для всего постсоветского пространства.

- То есть в России в этом смысле ничего специфического нет?

- Я бы даже сказал, что этнополитические проблемы у нас в чем-то выглядят мягче и цивилизованнее, чем в ряде других стран.

- Межэтническое смешение у нас больше?

- Отчасти и это, особенно в крупных городах, но главное в другом. В России этническая проблематика не осознавалась десятилетиями. Только сегодня она вдруг начинает возникать, скажем, в Орловской или Липецкой области, где этническое большинство до сих пор составляет 95-97% населения. И вот в этих областях вдруг появляются скинхеды, а вместе с ними и проблемы. Выглядит вроде бы как внешнее заимствование. Но оно востребовано населением как некая парадигма, с помощью которой можно объяснить некоторые проблемы. Вспомним, что в 90-е годы социальные проблемы политизировались: во всем виноваты правительство, президент, "демократы все развалили" и т.д. Сейчас социальные проблемы этнизируются: "они" плохие не только потому, что олигархи, но и потому, что этнически "чужие". Хотя это не мешает тем же, кто озвучивает это, считать "русским" Сталина. Он для них русский не по крови, а, так сказать, культурологически. И в итоге Иосиф Джугашвили, который до самой смерти говорил с акцентом, занял в списке "самых русских" третье место после Пушкина и Петра. То есть этничность - это не кровь, а миф, хотя и весьма устойчивый.

- Тогда что остается защищать "националистам"? Чистоту крови или особую русскую ментальность, образ жизни?

- Под каким бы лозунгом ни происходила защита "этнических прав", ситуация может вновь привести движение маятника в обратную сторону. Если большинство "разогреется", то у меньшинств вновь появится тяга к самообороне. Тем более что меньшинства консолидируются быстрее и легче. К тому же нельзя забывать, что мы живем в специфических условиях высоких цен на нефть. И если жизнь на "нефтяной игле" оборвется, то все потенциальные страхи тут же оживут. Поэтому задача состоит в том, чтобы прекратить раскачивать маятник, а перейти от этнической мобилизации к межэтнической интеграции. Это когда появляется не общность русских, евреев и проч., а общность граждан, у которых есть цели и объединяющие идеи, не связанные с этничностью, которые могут себя защитить, не прибегая к объединению в племена и кланы.