Эрнст Шахт

Родился в семье рабочего. Немец. Начал работать с четырнадцати лет. Сначала был маляром, а потом подручным электромонтера на заводе. Преследовался за революционную деятельность и в 1922 г. эмигрировал в СССР.

В РККА с 1923 г. В 1924 г. окончил 2-ю военную школу летчиков КВФ в Борисоглебске, а затем Серпуховскую высшую военную авиашколу воздушного боя, стрельбы и бомбометания. Затем командовал авиаотрядом, обслуживавшим Управление ВВС РККА. Член ВКП(б) с 1926 г.

Вспоминает генерал-полковник-инженер Пономарев: «В группе коминтерновцев, как их тогда называли, Эрнст… занимался в Борисоглебской школе летчиков. Летать коминтерновцы учились на самолете, который я обслуживал в должности старшего моториста (техника самолета). С красивым, статным швейцарцем дружба у меня сложилась не сразу, хотя оба мы были комсомольцами и даже членами комсомольского бюро школы. А причиной тому было не только то, что Шахт плохо говорил по-русски, но и то, что швейцарец на первых порах демонстративно пренебрегал «неквалифицированной» работой. Отрегулировать магнето, зазоры в свечах - это пожалуйста, а остальное, дескать, не дело летчика. Однако разве устоишь в стороне, когда твои товарищи работают, готовы взяться за любое дело, лишь бы летать?..

Школу Шахт окончил отлично, служил в Средней Азии, хорошо воевал с басмачами и заслужил орден Красного Знамени, именное оружие. Затем некоторое время он был шеф-пилотом у начальника ВВС Алксниса, возглавил курсы усовершенствования летного состава. А потом - Китай, где интернационалист-швейцарец дрался в небе на стороне революционных войск.

За эти бои Шахт был отмечен орденом Ленина».

В 1931 г. окончил КУКС при Военной Воздушной академии.

Участвовал в национально-революционной войне в Испании с сентября 1936 по февраль 1937 г. Сначала он обучал испанских летчиков на аэродроме Алькала-де-Энарес, а с октября 1936 г. командовал 1-й эскадрильей скоростных бомбардировщиков СБ, которая базировалась на аэродроме Томельосо.

Штурманом эскадрильи был назначен старший лейтенант Прокофьев.

Рассказывает писатель Сухачев: «От природы скромный, даже застенчивый, он с трудом познавал русский язык и, несмотря на то, что прожил в СССР четырнадцать лет, говорил с сильным акцентом. Это становилось особенно заметным, когда Шахт волновался. Путая русские слова с немецкими, он спешил скорее произнести всю фразу, как правило, заканчивал ее на немецком языке. Сознавая за собой этот недостаток, Шахт хотел иметь такого помощника, который бы схватывал его мысль, развивал ее, облекая в необходимую словесную форму. В Прокофьеве он видел того человека, в котором нуждался: уравновешенного, делового. Шахту даже нравилось, что Гавриил такой же, как он, немногословный. Постепенно он переложил вопросы организации боевых действий эскадрильи на Прокофьева, оставив за собой право их контроля и вождения группы».

28.10.36 г. эскадрилья под его командованием совершила первый боевой вылет.

12.11.36 г. эскадрилья Шахта (12 СБ) пыталась нанести удар по аэродрому Авила. Вылет закончился трагедией. На маршруте погода стала портиться. Не достигнув цели, самолеты звеньями стали разворачиваться на обратный курс. Но двум экипажам не суждено было вернуться, их машины врезались в гору на своей территории.

7.12.36 г. семь СБ, ведомые Э. Шахтом, атаковали аэродром в Севилье. В районе цели огнем зенитной артиллерии бомбардировщик с испанским экипажем (Крессенсио Рамос Перес (Crescencio Ramos Perez), Мигель Мулет Аломар (Miguel Mulct Alomar) и В. Мартин (V. Martin) был подбит. Когда у цели группа снизила скорость, ее нагнали 11 истребителей противника. Согласно воспоминаниям штурмана Г. Прокофьева, при приближении противника никто не нарушил строя. Бой был неравный. Первым получил многочисленные пробоины самолет Рамоса. Ближайшие к нему экипажи увидели прощальный жест летчика, после чего машина пошла в пике. Весь экипаж бомбардировщика погиб, но, возможно, принимая удар на себя, он спас других. Остальные самолеты прибавили газу и оторвались от противника, но три из них, поврежденные более других, до аэродрома не долетели, совершив вынужденные посадки на своей территории, один при этом сгорел.

За время боев группа скоростных бомбардировщиков потеряла половину своего состава.

В начале февраля загранкомандировка Шахта завершилась, и он вернулся в СССР.

Рассказывает Пономарев: «Среди многих товарищей, которым я помогал во Франции, оказался и Эрнст Шахт...

Пламенный антифашист, он, конечно же, одним из первых оказался и в Испании. На аэродроме Алькала-де-Энарес обучал молодых республиканских летчиков, затем, собрав из них эскадрилью, громил вражеские позиции. Его бомбардировщики только на аэродромах уничтожили 130 самолетов мятежников.

В то время республиканская авиация уже располагала советскими самолетами СБ. Скорость их достигала 430 километров в час, германские истребители не всегда могли угнаться за ними. Имея бомбовую нагрузку до 500 килограммов, они наносили мощные удары по противнику...

- Куда теперь? - спросил я его, когда мы снова встретились с ним в Париже.

- На Родину! - воскликнул Эрнст. - Теперь и старики мои туда переехали.

Да, Советский Союз стал второй родиной этого замечательного человека. Он самоотверженно служил ей до последних дней своей жизни».

31.12.36 г. Шахт был удостоен звания Герой Советского Союза. После учреждения медали «Золотая Звезда», как знака особого отличия для Героев Советского Союза, ему была вручена медаль «Золотая Звезда» № 15.

В представлении его к званию Герой Советского Союза указывалось: «Один из выдающихся наших авиационных командиров, руководитель и участник всех боев и операций, выполненных самолетами СБ. Своими смелыми нападениями на аэродромы противника в его глубоком тылу и метким огнем вывел из строя десятки самолетов противника, в том числе не менее 20 тяжелых бомбовозов. Действия СБ и лично тов. Шахта по живой силе противника были не менее успешны и всегда отличались большой смелостью».

В апреле 1937 г. состоялась беседа между летчиками, вернувшимися из Испании, и руководством РККА:

«ШАХТ: Большинство наших атак на южном участке фронта было со стороны солнца, всегда с тыла противника под 90°…

За последнее время мы получили много заданий на разведку аэродромов, скоплений войск и т.д. Мое мнение, что СБ как разведчик негоден. Мы летали впустую. Мы летали звеном, но это не годится, так как один самолет ведет, а ведомые должны за ним держаться. Если идет противник, то в бой вступить нельзя. Лучше всего производить разведку на 1500-1800 м, но скорость 170-180 км - большая, ни летчик, ни летнаб не могут определить, что на земле - скопление войск, танки или что другое, даже замаскированные самолеты нельзя определить, а вниз не видно. С высоты 2000 м не разобрать - идет ли колонна или автомашины. Аэродром обнаружить можно, но тип самолетов на них нельзя.

Разведка войск - простое отбытие номера. Фотоаппаратов нет. Только 3-го числа я получил из Валенсии фотоаппарат английский, очень маленький, небольшой вес, простой в обращении и очень хороший. Их купили во Франции и Англии и доставили нам, но при мне еще не установили, так как не нашли места - кому дать: стрелку, но он не видит вниз, а у штурмана и так много работы - стрельба, бомбометание.

По части бомбометания и оборудования. 6 бомб - очень мало, да еще фугасных, так как осколочных у нас нет крупного калибра. А если брать 25 кг и лететь в тыл противника - этого недостаточно. От фугасного огня больше дыма, толку мало. От 100 кг фугасной бомбы воронка 4х5 м получается, а сверху висели провода и столбы стояли, и все осталось цело. Один испанский экипаж сбросил на своей территории бомбы, а доложил, что на территории противника.

От 100 и 50 кг бомб впечатление неважное. Мы очень много бросали, но зря. Воронки глубокие получаются, а все стоит на месте.

Я дал задание инженеру по вооружению Лещинскому установить бомбодержатели еще для 4 бомб. В конце декабря мне привезли один экземпляр этого бомбодержателя. Я испытал его, летая на фронт. Действовал по земным войскам и аэродромам. Эти 4 бомбы 10 кг сделали больше дела, чем все остальные. Очень простое управление, но эффекта больше…

Вопрос связи самолета с землей. Связь, как правило, на скорости свыше 240 км отказывает.

АЛКСНИС: Это внутри экипажа.

ШАХТ: СПУ свыше 240 км очень плохо слышно, остаются одни сигналы маневрированием на любой высоте. Настолько большой шум, что ничего не разобрать. На боевом курсе, когда атакуют истребители, связь хоть и работает, но ничего не слышно. Еще хуже связь с задним стрелком. Приходилось применять кустарный способ - сигнальные огни, но он себя не оправдывал…

Я с первого же полета поставил вопрос о том, что стрелок не может защищать только свою шкуру. Для этого я ввел перекрестный огонь - правый пеленг обстреливает истребителей, которые идут с левой стороны, а левый пеленг - обстреливает правую сторону. Это в том случае, если идут клином. Испанцы этого не выдерживали, и нашим приходилось защищать и себя и других, поэтому попаданий мы имели очень много от истребителей противника…

Юнкерса летают часто безнаказанно, так как сообщают нам, что летят Юнкерса, истребители вылетят, ходят, ходят, а Юнкерсов нет, а как только истребители уйдут, Юнкерса и бомбят Мадрид...

Последний вопрос - над Мадридом наш стрелок сбил истребителя, я представил экипаж к награждению, а тут получилось, что поощряли всех, и за что конкретно - не чувствуется. Один летал 50 часов, а другой 9 часов. Я был как раз в Валенсии, когда объявили о награждении. Мне звонили ночью. Было собрание, и все мы возмущались, что наш летчик Несмеянов награжден орденом Ленина, когда он летал 4 раза, а другой, как Линде, который работал гораздо лучше, награжден орденом Красного Знамени...

Единственная машина, которая показала себя с хорошей стороны, — это СБ. У них таких самолетов нет. Если сделать лучше бензобаки и снять ленты, то это будет очень хорошая машина, даже в том случае, что атака вперед недостаточна, так как передняя атака очень короткая. Связь нужна лучше. Бомбовую нагрузку нужно пересмотреть…

После того как мы имели попадания в фюзеляж, мы сделали стальное сиденье с вырезом для головы… Об этом нужно сказать конструкторам, пусть они подумают над этим. Затем нужен надежный компас.

В середине аэродрома я сделал огород, чтобы замаскировать аэродром…

Служба связи и наблюдения у них поставлена очень хорошо. Никаких опозданий у них нет. А у нас, наоборот, никакой связи. Сработанность истребителей и бомбардировщиков плохая. Не было случая, чтобы мы действовали одновременно - истребители приходят обязательно с опозданием...

Задание на вылет я давал утром. Если я вечером получал задание, я летный состав не будил. Поднимал только начальника штаба и своего штурмана и лично разрабатывал задание. А утром его давал летному составу. Если давать задание с вечера, то летный состав плохо отдыхает, не спит, видят сны, как говорят, «психуют». Ко мне приезжали Смушкевич и Златоцветов. Они приказали давать задание с вечера. Я один раз выполнил их приказание, а потом отказался от этого. Нужно, чтобы летчик шел на задание со свежими силами, отдохнувший».

4.07.37 г. Шахту было присвоено воинское звание комбриг.

Вскоре он был назначен начальником Липецкой высшей летно-тактической школы. Впоследствии, в 1938 г., она была переформирована в Высшие авиационные курсы усовершенствования. В этой школе обучались в основном командиры отрядов, которые представлялись к назначению командирами эскадрилий.

Вспоминает генерал-майор авиации Раков: «Возглавлял Высшую летно-тактическую школу комбриг Э.Г. Шахт, Герой Советского Союза, участник войны в Испании. Он располагал к себе удивительной простотой в обращении. Несмотря на относительную молодость, Шахт пользовался большим авторитетом и у слушателей и у преподавателей».

В 1940 г. он окончил Высшие академические курсы при Военной академии Генштаба, затем командовал резервным авиаполком в Рязани. Отрабатывал методику «слепых» полетов.

4.06.40 г. ему было присвоено воинское звание генерал-майор авиации.

9.04.41 г. состоялось совещание Политбюро ЦК ВКП(б), СНК СССР и руководящего состава наркомата обороны во главе со Сталиным по вопросу возросшей аварийности в ВВС РККА.

По результатам этого совещания начальник Управления ВВС Герой Советского Союза генерал-лейтенант авиации Рычагов и еще ряд авиационных военачальников, в основном участников народно-революционной войны в Испании, были сняты с должностей.

15.05.41 г. немецкий самолет «юнкерс» Ju.52 вторгся в советское воздушное пространство, совершенно безнаказанно пролетел по маршруту Белосток - Минск - Смоленск - Москва, и, никем незамеченный, благополучно приземлился на Центральном аэродроме им. Фрунзе в Москве возле стадиона «Динамо».

Это стало последней каплей и генералы-«испанцы» пошли под арест.

В документах «Особой папки» Политбюро хранится постановление, утвержденное 27.05.41 г., обвинявшее генерал-лейтенанта авиации Пумпура в неправильном подборе кадров: «Тов. Пумпур неоднократно настаивал… о назначении в качестве заместителя командующего ВВС МВО генерал-майора авиации Шахта, который, как выяснилось при проверке, не может пользоваться доверием и является подозрительным человеком». Политбюро поручило руководителю военной контрразведки А.Н. Михееву «тщательно проверить Шахта».

30.05.41 г. помощник командующего ВВС Орловского военного округа по вузам Герой Советского Союза генерал-майор авиации Шахт был арестован.

Следствием по делу Шахта руководил начальник Следчасти по особо важным делам НКВД Влодзимирский. Он и провел очную ставку Шахта с бывшим заместителем командующего ВВС Ленинградского военного округа генерал-майором авиации Левиным, уже давшим признательные показания.

Выписка из протокола очной ставки Левина и Шахта от 28.07.41 г.:

«В.: (к Левину) Что вы знаете о Шахте?

О.: Шахта я знаю с 1933 или 1934 г. В то время он был командиром эскадрильи Особого назначения при Алкснисе. Кроме того, знаю Шахта как германского шпиона.

В.: (к Шахту) Вы признаете, что являлись агентом германской разведки?

О.: Да, я уже показывал на следствии о своей шпионской работе в пользу германской разведки.

В.: (к Шахту) Были ли вы связаны с Левиным по шпионской работе в пользу немецкой разведки?

О.: С Левиным по шпионской работе на немецкую разведку я связи не имел.

В.: (к Шахту) В таком случае, откуда Левин знает о том, что вы являетесь германским шпионом?

О.: Удивлен, откуда ему это могло быть известно.

В.: (к Левину) Каким путем вы узнали, что Шахт шпион?

О.: В 1934 г. Шахт установил со мной связь по паролю, который был мне дан при моей вербовке немецкой разведкой в Берлине. В дальнейшем я передал Шахту ряд шпионских материалов по авиации.

В.: (к Шахту) Теперь вы начнете давать показания о связях с Левиным, не дожидаясь дальнейшего изобличения?

О.: Показания Левина я отрицаю. По шпионской работе я с ним не связывался.

В.: (к Левину) Расскажите подробно, когда и при каких обстоятельствах установил с вами Шахт шпионскую связь?».

Далее Левин повторяет собственноручные «признательные» показания от 15.07.41 г.: «Я был завербован в германскую разведку в начале 1924 г. Однажды мне позвонили из полицей-президиума, чтобы я зашел. Думая, что дело идет о визе или прописке, я туда пошел. В комнате толстяк в штатском попросил мой паспорт. Я дал... Тогда он сказал, что должен задержать меня, так как я раньше был в Германии и бежал из концентрационного лагеря военнопленных. Я возмущенно, категорически отрицал. Он настаивал. После ряда препирательств он вышел, оставив меня одного в комнате, где я сидел один часа 2.

Затем он вернулся с еще одним в штатском… Другой штатский… сказал, что они располагают на меня компрометирующими материалами. Они могут в любой момент эти материалы передать в руки Советского правительства… и сказал, что ничего передано не будет, если я соглашусь иногда оказывать полицей-президиуму небольшие услуги, и что беспокоить они меня будут редко. Он заявил, чтобы я подумал, и они оба ушли. Я опять сидел часа 2—1,5 один и тут только почувствовал, что я в их руках.

По возвращении он спросил, согласен ли я? Я согласился…

После этого мне возвратили паспорт, и я ушел. Да, он еще сказал, что в случае если иногда ко мне будут обращаться люди со словами «от полицей-президиума» чтобы я не удивлялся. О задержании меня в полицей-президиуме я доложил своему начальству, а так же в Полпредство, но только первую часть разговора, что меня приняли за сбежавшего из концентрационного лагеря.

В 1934 г. примерно в мае месяце я был на аэродроме в эскадрильи Особого назначения. Ко мне подошел командир эскадрильи Шахт и после некоторых несущественных разговоров сказал мне что он в курсе дела моей связи с полицей-президиумом, и что ему надо иметь от меня официальную справку-документ о количестве учебных заведений ВВС и главное количестве обучавшихся там курсантов и сколько выпущено в 1932 и 33 гг. Справки такие имелись и были мною переданы на аэродроме же на следующий день, равно как и итоговый доклад за 1933 г. характеризующий состояние школ. Через дня два он мне вернул документы. В 1935 г. он потребовал мой доклад об итогах работы года. Передача происходила там же.

В 1936 г. он уехал в Испанию, но предупредил меня, что во время его отсутствия ко мне может обращаться его жена, которая в курсе дела. Он сказал также, что в пределах возможного необходимо проводить вредительскую работу в школах направленную на ослабление качества и темпов работы школ. В конце 1936 г., встретив меня на лестнице дома, где мы проживали, жена Шахта предложила мне спуститься пройтись по улице и поговорить. Мы пошли в садик на Страстной бульвар. Тут она мне сказала, что необходимо получить от меня очередные данные о состоянии школ. В начале 1937 г. я передал ей этот свой доклад после совещания начальников школ. Передача произошла на лестнице дома, где живем. В 1938 г. я вновь передал жене Шахта сведения о количестве выпущенных кадров из школ. Это было примерно в апреле— мае месяце. Сведения были мне возвращены через пару дней. В 1938 г. передача состоялась на лестнице нашего дома, а в 1940 г. в Петровском парке. Это было примерно в ноябре. В декабре 1940 г. я получил новое назначение. Об этом рассказал жене Шахта, когда заходила к нам звонить по телефону.

Перед отъездом в Липецк Шахт заходил ко мне, и мы условились встретиться поговорить, и 13 декабря в 11 часов вечера мы встретились в Петровском парке».

После этого дело «пошло»:

«В.: (к Шахту) Имеет ли смысл ваше дальнейшее запирательство?

О.: Да, я вижу, что дальше скрывать правду мне не удастся. Я действительно был связан с Левиным по шпионской работе в пользу немецкой разведки с 1934 г. Я просто убит. О своих дальнейших связях и практической работе я дам показания на следствии, а поэтому прошу очную ставку прервать.

Но прекращение ставки на этом месте не входит пока в план Влодзимирского:

«В.: (к Левину) До какого времени вы были связаны с Шахтом по шпионской работе?

О.: Я передавал Шахту шпионские материалы до его отъезда в Испанию в 1936 г. Перед отъездом Шахт назвал мне одно, о котором я дал показания на следствии, и предложил передавать этому лицу шпионские данные на время его отсутствия. Так продолжались до декабря 1940 г. Примерно 20.12.40 - около 23 часов я встретился с Шахтом в Петровском парке.

Шахт дал задание, касающееся ВВС. Я это задание выполнил и привез необходимые материалы в парк. В 1941 г., во время командировки в Москву, Шахта в Москве не видел, но ко мне снова являлось то лицо.

О. (Шахт): Я не мог встретиться с Левиным 20.12.40, т. к. находился в это время в Сочи.

В.: (к Левину) Не путаете ли вы дату встречи?

О.: Я не могу ручаться за точность даты».

Вот только теперь очная ставка прерывается.

31.07.41 г. была арестована Эмма Фишер, жена Шахта. Все обвинения она отвергла. Но это уже не имело значения.

Выписка из протокола допроса Фишер от 5.09.41 г.:

«В.: Следствие требует, чтобы вы правдиво рассказали о своей шпионской деятельности.

О.: Я шпионской деятельностью не занималась.

В.: Вы несправдивы. Вы упрямо скрываете свою шпионскую деятельность и голо отрицаете связь с иностранной разведкой.

О.: Я отрицаю свои связи с какой-либо иностранной разведкой.

В.: В числе своих знакомых вы назвали Левина и его жену. Какие взаимоотношения у вас были с Левиными?

О.: Да, подтверждаю, что с Левиным и его женой я была знакома с конца 1933 г. Более близкие отношения установились с момента отъезда мужа в Испанию. Они бывали у нас, мы у них.

В.: С Левиным вы были связаны по шпионской работе?

О.: Нет, не была.

В.: А с мужем?

О.: И с мужем по шпионской работе связана не была.

В.: Ваш муж признался, что он еще до переезда в СССР был завербован и до дня ареста проводил работу, и вы ему в этом помогали.

О.: Об этом мне ничего не известно.

В.: Левин в своих показаниях уличил Вас.

О.: Левин этого показать не может, т.к. с ним связана не была. Лично с Левиным, без его жены у меня не было ни одной встречи.

В.: Вы говорите неправду. Левин 16.08.41 говорил в показаниях, что вы получали от него шпионские материалы. Как вы это отрицаете?

О.: Левин говорит неправду».

29.01.42 г. Берия направил Сталину список 46 арестованных, «числящихся за НКВД СССР». Против каждой фамилии Берия указал год рождения, партийность, дату ареста и заним аемую до ареста должность. Кроме того, в нескольких строчках формулировалась вина арестованного.

О генерал-майоре авиации Шахте указывалось, что он «уличается, как германский шпион показаниями Линде, Втанд (от показаний отказались) и Левина. Показаниями Юсупова уличается, как участник антисоветского военного заговора. Сознался, что с 1922 г. являлся немецким шпионом. С 1936 г. членом антисоветского военного заговора. Связан с немецкими агентами Мейером, Фон-Волье и Мундт. Передавал немцам шпионские сведения о советском самолетостроении».

Верховный главнокомандующий наложил окончательную резолюцию: «Расстрелять всех поименованных в списке. И. Сталин».

13.2.42 г. постановлением Особого совещания НКВД СССР генерал-майор авиации Шахт был приговорен к высшей мере наказания и 23.02.42 г. расстрелян. Была расстреляна и его жена, так и не признавшая ничего из того, в чем ее обвиняли.

Был реабилитирован в 1955 г.