Евгений Татарский

— ЕВГЕНИЙ Маркович, по-вашему, не надоели зрителю бесконечные сериалы? И режиссеры снимают их разве не от безысходности?

— Думаю, то, чем занимаюсь я, не сериалы. И «Ниро Вульф» тоже — это пять телевизионных фильмов по две серии. Пять разных историй с одними и теми же героями. А зритель смотрит и будет смотреть сериалы потому, наверное, что он, как и наш герой, частный детектив Ниро Вульф, не любит выходить из дома. А тут — денег за билет не берут, сиди себе в халате с пивом в руках и смотри. Можно выйти, а потом вернуться к экрану. А если серьезно, то сериалы — это на сегодня единственная возможность для режиссера снимать кино, так как требуют небольших денег (сравнительно с кинематографом).

— Кроме предложения Жигунова поработать над этим проектом было что-нибудь еще?

— Предложения были, и множество. Но являлись какие-то морды, явные жулики, с предложениями снять кино «как в «Ментах». И вдруг — Сергей Жигунов (с которым до этого мы не были знакомы) с благородным, интересным материалом. Америка, Нью-Йорк, 1935 год, красивые барышни в красивых туалетах, благородные мужчины… Вот на этот антураж я и обратил внимание. Это потом уже понял, что у нас почти отсутствуют машины того времени, что Нью-Йорк 30-х годов надо снимать в Питере — по финансовым соображениям, хотя в Москве проще найти Нью-Йорк 30-х.

— И как же вы выкручивались?

— Дом Ниро Вульфа, скажем, снимали на Английской набережной и в городе Пушкине. Изобретали многое. И оператор замечательный — Юрий Шайгарданов. А уже в конце съемок случайно вдруг увидел по телевизору американский фильм. Титры: «Нью-Йорк. 1935 год» — как у нас! И я подумал: «А они-то как выкручивались с 1935 годом?» В итоге выяснил — снимали в Чикаго. Мы — в Питере, они — в Чикаго.

— Вы сняли в картине актеров из бывших союзных республик — Аду Роговцеву с Украины, Донатаса Баниониса из Литвы. Это было принципиально?

— Абсолютно нет! Адочка уже снималась у меня раньше. Баниониса я практически сразу увидел в роли Вульфа, но были и другие кандидатуры. У нас вообще отличная актерская команда — Сергей Мигицко, Сергей Паршин, оба из Питера. Евгения Иловайского я снимал еще во «Флоризеле».

— Вы воспринимаете как катастрофу распад былого кинематографического сообщества?

— Да бросьте, ерунда это все! Болтовня! Как были и у нас, и в любой республике, а теперь стране талантливые люди, так они и остались. А кто не снимал или кого не снимали — так они тоже так и остались.

— Значит, ничего у нас в кино не изменилось?

— Стало хуже. Но знаете, почему? Потому что, скажем, профессия режиссера на 90% состоит из преодоления сопротивления окружающих. Были раньше Госкино, партийные чиновники, тупая редактура (хотя была и талантливая). Сейчас этого нет. Раньше ты делал картину или играл и никогда не знал, чем это кончится: порежут фильм — не порежут, заставят переделать или нет, запретят или примут, вынесут вперед ногами или просто тебе будет дальше негде работать, нечего есть? Во многом ты работал на преодолении сопротивления.

— Но сейчас та же проблема — у иных тоже нет работы…

— Да есть работа, есть! Проблема для продюсеров — найти стоящего режиссера, чтобы не пил, был дисциплинирован, профессионален. У нас многие в периоды простоев (а у меня тоже был такой период, я не снимал десять лет) совершенно не умеют «держать» реноме, чтобы тебя не забыли, не махнули на тебя рукой.