Илья Бояшов

- вопрос: Вы работаете учителем истории. Когда находите время романы писать?

- ответ: Я не учитель, поскольку в школе никогда не работал. Да, я преподаю историю, зарабатываю этим на жизнь. Литература — не мой хлеб. Пишу мало — от ужаса, что это превратится в рутину и перестанет быть удовольствием.

"Путь Мури" писал лет десять. Полегонечку, вперемежку с другими книжками. Параллельно писал исторический роман о молодых годах Рюрика, его опубликовали в журнале "Всемирный следопыт". Моя беда — когда сажусь писать, не знаю, чем закончится и закончится ли вообще.

Книжечка-то моя маленькая. Страшно завидую тем, кто пишет длинные романы. А у меня выходит самое большое полторы сотни страниц.

- в: Зато читается на одном дыхании. Хотя в книжке нет ничего про то, что у человека ниже пояса. А как без этого нынче завоевать читателя?

- о: Не люблю литературу, которая связана с интимом. Всегда ставил себе задачу: "А попробуй-ка, братец, сделать привлекательно и без этого". Читаю молодых авторов (подрабатываю в издательстве редактором), в их рукописях через одну — мат, физиология. Хочется сказать: "Ну не пиши ты про это — и сразу станешь оригинальным".

Я же писал, чтобы повеселиться. Книга не должна быть скучной. Люблю "Остров сокровищ", люблю положительных героев, люблю вранье. Чем больше в книжке врешь, тем лучше получается...

"Кому нужен путь к Северному полюсу?"

- в: Вы петербургский писатель. Если сравнить две литературы, московскую и петербургскую, — в чем их различие?

- о: Питерская школа тянется к изяществу, к игре воображения, к веселью. И миросозерцание у нас менее апокалиптическое, чем у московских товарищей.

- в: У вашего кота Мури есть прототип?

- о: У философа Бердяева в эмиграции был кот Мури, они вместе пережили войну. Но был ли он полосатый, как мой герой, не знаю.

- в: Кот Мури осуждает обывателя, весь путь которого — до ближайшего рынка. Вы заодно с котом? Стремление к благосостоянию, на котором все помешались, — это не тот же "путь на ближайший рынок"?

- о: Жизнь тем и удивительна, что из нее нельзя что-то вычленить и сказать: "Вот это хорошо". Или наоборот: "Это плохо". Когда человек начинает чрезмерно анализировать, он приходит к схеме. А жизнь не терпит схем, она течет единым потоком — с водой и илом. Стремление к благосостоянию? Почему нет, если это не наносит ущерба другим.

- в: Но у вас в книге мало кто совершает свой путь "ради миски и пледа". Персонажи как-то к духовным вершинам тянутся...

- о: Я бы очень хотел, чтобы пути всех людей были к вершинам духа. Но представляете, что тогда будет?! Кому-то же надо ходить на ближайший рынок, сеять, пахать, строить. Каждый должен заниматься своим делом. Всякий путь оправдан. В этом кайф жизни — все в ней имеет место быть. Убери одно звено — кажется, самое плохое — и в момент всё может рассыпаться.

- в: А если все поголовно выберут путь "ради миски и пледа"?

- о: Такого никогда не будет! Обязательно найдется человек, который выберет путь к Северному полюсу. Иначе не было бы великих открытий.

- в: А зачем он челове ку, этот Северный полюс? Зачем ваш кашалот Дик мечется в этих опасных северных водах? А ваш китаец идет по канату через пропасть? Зачем вообще это всё?

- о: Вот и я спрашиваю: "А зачем?". Не знаю. Остается только согласиться с Кантом: есть вещи, постигнуть которые мы не в состоянии.

- в: Тогда скажите — по вашим наблюдениям, жизнь вокруг меняется к лучшему или к худшему?

- о: Мы становимся старыми и унылыми, потому для нас жизнь меняется к худшему. А вообще она меняется к лучшему — больше разноцветных пятен вокруг, больше динамики... Ворчать — глупо. А уныние — грех. Конечно, я тоже могу унывать, как все. Но жизнь такая штука, что в целом ее лучше принимать. А также принимать свое место в ней. Когда вокруг много людей и каждый идет по дороге со своей целью, становится даже как-то и хорошо...

- в: Даже если цели у всех разные?

- о: Это не важно, было бы движение.