 |
Мэлор СтуруаЗаслуженный работник культуры РСФСР, лауреат премии имени В.В. Воровского, лауреат премии имени Алексея Толстого, профессор Института общественных отношений имени Губерта Хэмфри Миннесотского университета (США) |
Родился 10 апреля 1928 года в Тифлисе (Грузия). Отец – Стуруа Георгий Федорович (1883–1956). Мать – Стуруа-Абуладзе Нина Николаевна (1901–1955). Супруга – Стуруа Эдда Михайловна. Сыновья: Стуруа Андрей Мэлорович, Стуруа Георгий Мэлорович. Внуки: Марина, Ксения, Мэлор. Правнук – Никита.
Отец Мэлора Стуруа, старый большевик, многие годы провел в царских тюрьмах, на каторге. Мать происходила из обедневшей грузинской аристократической семьи. Отец и его братья – дяди Мэлора брали вместе с Красной Армией Тифлис, а братья матери – бывшие царские офицеры – защищали его в рядах меньшевистской гвардии. Брак Георгия и Нины считался мезальянсом с обеих сторон. Только появление на свет первенца Мэлора примирило грузинских Монтекки и Капулетти.
Незадолго до рождения сына Георгия Федоровича перевели на работу в Тифлис (Тбилиси), где семья жила в гостинице «Ориант». Роды у Нины Николаевны начались неожиданно, и ее на фаэтоне доставили в больницу. Поэтому отец хотел дать своему сыну имя древнегреческого бога Фаэтона, но затем предпочел более революционное, «скомпоновав» из Маркса, Энгельса, Ленина, Октябрьской революции звучное имя Мэлор.
Мэлор учился в средней школе ? 1 Тбилиси – школе исторической, где когда-то за партой сидели величайшие поэты Грузии. Быть может, именно там микроб поэзии проник в кровь Мэлора. К окончанию школы, несмотря на свой «нежный возраст», Мэлор считался «надеждой отечественной поэзии» и лучшим верификатором среди всех поэтов. Школу он окончил рано – экстерном в 1944 году, с золотой медалью.
В том же году в его жизни произошел первый коренной перелом. Решив воспользоваться имевшейся «национальной вакансией», он отправился в Москву, еще соблюдавшую светомаскировку, и поступил на международный факультет МГУ, в дальнейшем преобразованный в Московский государственный институт международных отношений (МГИМО).
Волею судеб МГИМО стал своеобразным инкубатором целой плеяды журналистов-международников, но Стуруа стал им поневоле. Его отца, тогда Председателя Президиума Верховного Совета Грузии, обвинили в «тоске по троцкизму» и освободили от всех занимаемых им должностей. Лишь чудом он избежал репрессий. Сыну «тоскующего» путь в МИД был, естественно, закрыт, хотя он окончил институт (1946) не только с отличием, но первым по «выдающимся», как их называли, ответам на госэкзаменах (он разделил это место с будущим академиком Георгием Арбатовым).
1949 год был тяжелым для страны: поднималась новая волна террора. Лишь газеты были сравнительно либеральны, и то своей внутренней жизнью, а не тем, что выплескивалось на их страницы, и Стуруа решил пойти работать в печать. Так случилось, что в «Известиях» тогда работали практикантами несколько студентов МГИМО, в том числе и Ярослав Шавров, друг Стуруа. Ярослав предложил Мэлору писать за него для газеты: ему – известность, Мэлору – гонорар (он к тому времени был единственным кормильцем в семье). Вскоре редактор иностранного отдела Владимир Кудрявцев обратил внимание на то, что Шавров «стал лучше писать». Шавров открыл правду, рассказал об их договоренности со Стуруа. «Так тащи его сюда!» – велел редактор.
Стуруа приехал в редакцию. Оформление шло как по маслу, пока кадровик не наткнулся на «тоску по троцкизму» отца Стуруа. В отчаянии Стуруа попросил заступничества у близкого друга семьи, члена Политбюро ЦК КПСС А. Микояна. Тот согласился поручиться за него и позвонил главному редактору «Известий» К. Губину. За их разговором последовал разговор с самим И.В. Сталиным, который строго напомнил Губину, что дети за отцов не отвечают. Так 6 февраля 1950 года Стуруа стал известинцем. Он продолжает быть им и сейчас, побив все «штатные» рекорды по стажу работы в «Известиях» – 53 года без перерыва!
Сначала, как новичку, Стуруа поручали писать небольшие заметки под рубрикой «На темы зарубежной жизни». Серьезные статьи ему пока не доверяли. И это, как ни странно, оказалось для него благом: вместо скучных полотен, содержавших переложение еще более скучных документов, Стуруа писал маленькие фельетоны. Писал он их еженедельно и скоро был замечен читателями, которые теперь ждали каждой его новой публикации.
Талант Стуруа как пишущего журналиста и как редактора раскрылся, когда «Известия» возглавил Алексей Аджубей, зять Н.С. Хрущева. Он вошел в его внутреннюю команду, хотя занимал сравнительно небольшой пост заместителя редактора иностранного отдела. М. Стуруа участвовал во всех новациях Аджубея, включая создание приложения «Неделя». Он написал о знаменитой конфронтации Хрущева и Никсона на национальной выставке США в Москве (по указанию Хрущева этот репортаж был одновременно слово в слово опубликован и в «Правде»).
В 1960 году Стуруа в качестве спецкора «Известий» сопровождал Н.С. Хрущева в поездке по странам Востока. Об этой поездке написана книга «Разбуженный Восток», за которую М. Стуруа получил только что учрежденную премию имени В.В. Воровского. Был избран он и в состав правления реанимированного Союза журналистов СССР.
«Оттепель» Хрущева сменилась его же «заморозками». Это сказалось и на «Известиях». Даже Аджубей уже не мог «вольничать». Почувствовав, что внутри редакции все возможности исчерпаны, Стуруа попросился в собкоры. Аджубей согласился и направил его документы в ЦК: в то время как раз освобождалась вакансия в Лондоне. Но после «исторического» пленума ЦК КПСС и отставки Н.С. Хрущева, а вместе с ним и А. Аджубея о новом назначении М. Стуруа никто уже не упоминал. Все считали, что на нем «поставлен крест», поскольку Мэлор был «человеком» Аджубея, а следовательно – Хрущева.
И вдруг через несколько месяцев новый главный редактор газеты вызвал к себе в кабинет Стуруа и ошарашил его неожиданным вопросом: «Почему вы еще не в Лондоне? Ведь решение о вас было принято давно?!» Дело в том, что на решении ЦК о направлении его в Англию собкором «Известий» стояла виза тогдашнего второго секретаря ЦК КПСС Л.И. Брежнева…
С ноября 1964 года начался лондонский период в жизни и творчестве М. Стуруа. Он продолжал придерживаться принятой им с самого начала линии – писать как можно реже о внешнеполитических делах и больше об образе жизни, культуре, спорте туманного Альбиона. Общительный, «светский» Стуруа стал завсегдатаем многих закрытых клубов, его принимали в «высшем обществе», что сильно обогащало его творческую палитру. Он был единственным советским журналистом, который беседовал с королевой Елизаветой II, пил чай на Даунинг-стрит, 10 с премьер-министром Вильсоном, ходил на яхте с супругом королевы герцогом Эдинбургским, летал на самолете в Москву вместе с другим британским премьером – Макмилланом, интервьюировал уже экс-премьера Энтони Идена… Мэлор Стуруа был хорошо знаком с газетными королями Астором, С. Кингом, лордом Томпсоном, с писателями Кингсли Эмисом, Гарольдом Пинтером, с актерами Лоуренсом Оливье, Вивьен Ли, Ванессой Редгрейв, с выдающимися спортсменами, включая капитана легендарной английской сборной по футболу Стенли Мэтьюза.
Обо всем этом и о многом другом он рассказал в книгах «Время по Гринвичу и по существу» и «Футбольный Альбион, 1966». Репортажи из Англии сделали имя Мэлора Стуруа знакомым всей нашей читающей стране. По всем опросам общественного мнения он занимал первое место среди журналистов-международников, обходя даже Юрия Жукова, носившего чуть ли не официальный титул «золотого пера партии». Результаты этих опросов сослужили плохую службу: высокие журналистские чины из зависти стали обвинять Стуруа в том, что он привносит в советскую печать стиль западной бульварной прессы. Но это были только первые раскаты грома…
В 1968 году прямо из Лондона Стуруа переводят собкором «Известий» в Нью-Йорк. Здесь в разгар «холодной войны» его обширные журналистские связи становятся «опасными». В 1972 году его отзывают в Москву и назначают заместителем редактора «Известий» по иностранному отделу, сделав невыездным на 5 лет. В этот период все чаще начали появляться слухи, что он «обуржуазился», готов «продаться иностранным спецслужбам». Пятилетнее «затворничество» в редакции было нарушено лишь один раз. Стуруа направили в Южный Вьетнам в канун падения Сайгона. Это была мечта любого репортера. Но, по-видимому, начальство рассматривало вьетнамские джунгли как дополнительное наказание для журналиста, а когда поняло, что совершило ошибку, прекратило печатать репортажи Стуруа о взятии Сайгона.
В 1987 году Стуруа вызвали на Лубянку: «У нас к вам никаких претензий нет. Можете ехать куда угодно». Стуруа, не удержавшись, ответил: «Да, но у меня зато есть претензии к вам». Большой чин улыбнулся, обратив его ответ в шутку. Вскоре Стуруа предложили пост заместителя главного редактора «Известий», но он настоял на продолжении прерванной корреспондентской работы в США и вскоре был отправлен собкором в Вашингтон.
В Вашингтоне Стуруа проработал до 1982 года. На сей раз его корреспондентскую деятельность прервала американская администрация. Произошло это следующим образом. Из Москвы выслали корреспондента журнала «Ньюсуик» Эндрю Нагорного за статью о многочисленных недомоганиях Л.И. Брежнева (официально – за шпионаж). В качестве ответной меры Госдепартамент США выдворил из страны М. Стуруа. Потом в частном разговоре он узнал, что выдворили именно его по двум причинам. Во-первых, потому, что он был «чистым журналистом» (тем самым подчеркивалась «чистота» Нагорного). А во-вторых, учитывая высокую популярность Стуруа на его родине, в Госдепартаменте США надеялись, что Москва примет обратно Нагорного, а Вашингтон – Стуруа. Но так не случилось…
Вернувшись в Москву, Стуруа становится членом редколлегии «Известий», редактором отдела стран Азии, Африки и Латинской Америки. Но на этой должности он проработал недолго. Его снова сделали невыездным. Причина, как ему было официально объявлено, состояла в том, что, находясь в США, Стуруа хранил свои деньги в американском банке. Абсурдность такого объяснения была более чем очевидна, ибо все советские служащие поступали подобным образом; иначе было просто невозможно расплачиваться. Было ясно, что Стуруа опять хотят «поставить на якорь». В редакции он стал обозревателем иностранного отдела. Горбачевская перестройка не внесла никаких изменений в невыездной статус М. Стуруа. Его статья в «Московских новостях», предлагавшая Михаилу Сергеевичу «отказаться от титула генсека», равно как и его позиция по грузинскому вопросу не пришлись по вкусу властям. Новый главный редактор «Известий» Иван Лаптев откровенно сказал ему: «Мэлор, вас никогда не выпустят за рубеж». Но в 1989 году произошло «чудо»: Нагорному разрешили вернуться в Москву, а Госдепартамент США открыл Стуруа путь в Вашингтон. Стуруа написал об этом для «Известий». Но материал изъяли из уже верставшегося номера. Статья Стуруа была опубликована в «Московских новостях» Егором Яковлевым. На сопровождавшем материал фото Стуруа и Нагорный стояли под портретом М.С. Горбачева.
В 1990 году М. Стуруа получил приглашение от Фонда Карнеги присоединиться к нему в качестве главного научного сотрудника и сопредседателя американо-советского проекта (другим сопредседателем стал Дмитрий Саймс, ныне президент Никсоновского центра в Вашингтоне). Стуруа принял это приглашение и переехал в Вашингтон, продолжая оставаться сотрудником «Известий». Он начал активно выступать в американских средствах массовой информации, отстаивая идеи перестройки и ее дальнейшего развития. Статьи М. Стуруа печатались в «Нью-Йорк таймс», «Лос-Анджелес таймс», «Вашингтон пост», «Уолл-стрит джорнэл». Он выступал по телевидению в важнейших международных программах – у Теда Коппела на Ай-Би-Си, у Макнила по Пи-Би-Эс, на Си-Эн-Эн, по «Голосу Америки».
М. Стуруа предпринял лекционные турне по Соединенным Штатам, участвовал в организации визитов в США Б.И. Ельцина и других руководителей Межрегиональной группы. Известный колумнист «Нью-Йорк таймс» Уильям Сафайр пишет о Стуруа как о «самом проницательном из советских пандитов» печати. Августовские события 1991 года застают М. Стуруа в Вашингтоне. Он немедленно откликается на них по «Голосу Америки». Оказавшись единственным в Вашингтоне советским журналистом, не испугавшимся событий в Москве, он в эти драматические дни выступает в американских СМИ 75 раз! Пытается (впрочем, тщетно) убедить советское посольство не передавать ноту ГКЧП в Белый дом и Госдепартамент США и выступить против заговорщиков, критикует пассивность советского руководства в статье «Десятый член хунты», опубликованной в «Нью-Йорк таймс».
В конце 1991 года М. Стуруа получает приглашение занять пост главного научного сотрудника в Правительственной школе (институте) имени Джона Кеннеди Гарвардского университета. А в 1992 году он становится профессором Института общественных отношений имени Губерта Хэмфри Миннесотского университета в Миннеаполисе, где работает и по сей день. М. Стуруа – единственный российский политолог, работавший в трех основных центрах американской политологии.
Лекционная и научно-исследовательская работа ни на минуту не отрывает М. Стуруа от российской журналистики. Его статьи, репортажи, памфлеты регулярно печатаются в «Известиях», «Московском комсомольце», «Независимой газете», в других журналах и газетах. М. Стуруа активно сотрудничает и в русскоязычных американских средствах массовой информации. Его обозрения печатаются в каждом номере еженедельника «В Новом свете», выходящего в Нью-Йорке. Он – постоянный международный комментатор нескольких радиостанций, вещающих на русском языке.
За более чем полвека своей журналистской деятельности М. Стуруа написал десятки тысяч статей, опубликовал более 30 книг. Важнейшие из них: «Время по Гринвичу и по существу», «От Потомака до Миссисипи», «Вид на Вашингтон из отеля “Уотергейт”», «Этот безумный мир», «Десять из тридцати», «Гленн Таркер – заячья губа», «Марионетки», «Будущее без будущего», «Футбольный Альбион, 1966», «Потусторонние», «Озабоченная Америка», «Америка восьмидесятых», «Бурное десятилетие». Некоторые книги М. Стуруа выходили полумиллионными и даже миллионными тиражами, переводились на иностранные языки. М. Стуруа – автор нескольких сценариев художественных и документальных фильмов.
За время своей журналистской карьеры
М. Стуруа освещал почти все советско-американские и российско-американские саммиты, интервьюировал президентов США Д. Эйзенхауэра, Р. Никсона, Дж.Картера, Дж. Буша (старшего), Дж. Буша (младшего), Б. Клинтона. М. Стуруа встречался с руководителями Советского Союза И.В. Сталиным, Маленковым, Н.С. Хрущевым, Л.И. Брежневым, лично знаком с президентами России Б.Н. Ельциным и В.В.Путиным.
Помимо премии имени В.В. Воровского М. Стуруа присуждены премии имени Алексея Толстого Союза писателей СССР и «Золотое перо» Международного союза журналистов, премия независимой печати Нью-Йорка за самый сенсационный материал. Мэлор Георгиевич награжден двумя орденами Трудового Красного Знамени, орденами Дружбы народов, «Знак Почета», грузинским орденом Чести, медалями.
Живет и работает в Миннеаполисе (США).
Отец Мэлора Стуруа, старый большевик, многие годы провел в царских тюрьмах, на каторге. Мать происходила из обедневшей грузинской аристократической семьи. Отец и его братья – дяди Мэлора брали вместе с Красной Армией Тифлис, а братья матери – бывшие царские офицеры – защищали его в рядах меньшевистской гвардии. Брак Георгия и Нины считался мезальянсом с обеих сторон. Только появление на свет первенца Мэлора примирило грузинских Монтекки и Капулетти.
Незадолго до рождения сына Георгия Федоровича перевели на работу в Тифлис (Тбилиси), где семья жила в гостинице «Ориант». Роды у Нины Николаевны начались неожиданно, и ее на фаэтоне доставили в больницу. Поэтому отец хотел дать своему сыну имя древнегреческого бога Фаэтона, но затем предпочел более революционное, «скомпоновав» из Маркса, Энгельса, Ленина, Октябрьской революции звучное имя Мэлор.
Мэлор учился в средней школе ? 1 Тбилиси – школе исторической, где когда-то за партой сидели величайшие поэты Грузии. Быть может, именно там микроб поэзии проник в кровь Мэлора. К окончанию школы, несмотря на свой «нежный возраст», Мэлор считался «надеждой отечественной поэзии» и лучшим верификатором среди всех поэтов. Школу он окончил рано – экстерном в 1944 году, с золотой медалью.
В том же году в его жизни произошел первый коренной перелом. Решив воспользоваться имевшейся «национальной вакансией», он отправился в Москву, еще соблюдавшую светомаскировку, и поступил на международный факультет МГУ, в дальнейшем преобразованный в Московский государственный институт международных отношений (МГИМО).
Волею судеб МГИМО стал своеобразным инкубатором целой плеяды журналистов-международников, но Стуруа стал им поневоле. Его отца, тогда Председателя Президиума Верховного Совета Грузии, обвинили в «тоске по троцкизму» и освободили от всех занимаемых им должностей. Лишь чудом он избежал репрессий. Сыну «тоскующего» путь в МИД был, естественно, закрыт, хотя он окончил институт (1946) не только с отличием, но первым по «выдающимся», как их называли, ответам на госэкзаменах (он разделил это место с будущим академиком Георгием Арбатовым).
1949 год был тяжелым для страны: поднималась новая волна террора. Лишь газеты были сравнительно либеральны, и то своей внутренней жизнью, а не тем, что выплескивалось на их страницы, и Стуруа решил пойти работать в печать. Так случилось, что в «Известиях» тогда работали практикантами несколько студентов МГИМО, в том числе и Ярослав Шавров, друг Стуруа. Ярослав предложил Мэлору писать за него для газеты: ему – известность, Мэлору – гонорар (он к тому времени был единственным кормильцем в семье). Вскоре редактор иностранного отдела Владимир Кудрявцев обратил внимание на то, что Шавров «стал лучше писать». Шавров открыл правду, рассказал об их договоренности со Стуруа. «Так тащи его сюда!» – велел редактор.
Стуруа приехал в редакцию. Оформление шло как по маслу, пока кадровик не наткнулся на «тоску по троцкизму» отца Стуруа. В отчаянии Стуруа попросил заступничества у близкого друга семьи, члена Политбюро ЦК КПСС А. Микояна. Тот согласился поручиться за него и позвонил главному редактору «Известий» К. Губину. За их разговором последовал разговор с самим И.В. Сталиным, который строго напомнил Губину, что дети за отцов не отвечают. Так 6 февраля 1950 года Стуруа стал известинцем. Он продолжает быть им и сейчас, побив все «штатные» рекорды по стажу работы в «Известиях» – 53 года без перерыва!
Сначала, как новичку, Стуруа поручали писать небольшие заметки под рубрикой «На темы зарубежной жизни». Серьезные статьи ему пока не доверяли. И это, как ни странно, оказалось для него благом: вместо скучных полотен, содержавших переложение еще более скучных документов, Стуруа писал маленькие фельетоны. Писал он их еженедельно и скоро был замечен читателями, которые теперь ждали каждой его новой публикации.
Талант Стуруа как пишущего журналиста и как редактора раскрылся, когда «Известия» возглавил Алексей Аджубей, зять Н.С. Хрущева. Он вошел в его внутреннюю команду, хотя занимал сравнительно небольшой пост заместителя редактора иностранного отдела. М. Стуруа участвовал во всех новациях Аджубея, включая создание приложения «Неделя». Он написал о знаменитой конфронтации Хрущева и Никсона на национальной выставке США в Москве (по указанию Хрущева этот репортаж был одновременно слово в слово опубликован и в «Правде»).
В 1960 году Стуруа в качестве спецкора «Известий» сопровождал Н.С. Хрущева в поездке по странам Востока. Об этой поездке написана книга «Разбуженный Восток», за которую М. Стуруа получил только что учрежденную премию имени В.В. Воровского. Был избран он и в состав правления реанимированного Союза журналистов СССР.
«Оттепель» Хрущева сменилась его же «заморозками». Это сказалось и на «Известиях». Даже Аджубей уже не мог «вольничать». Почувствовав, что внутри редакции все возможности исчерпаны, Стуруа попросился в собкоры. Аджубей согласился и направил его документы в ЦК: в то время как раз освобождалась вакансия в Лондоне. Но после «исторического» пленума ЦК КПСС и отставки Н.С. Хрущева, а вместе с ним и А. Аджубея о новом назначении М. Стуруа никто уже не упоминал. Все считали, что на нем «поставлен крест», поскольку Мэлор был «человеком» Аджубея, а следовательно – Хрущева.
И вдруг через несколько месяцев новый главный редактор газеты вызвал к себе в кабинет Стуруа и ошарашил его неожиданным вопросом: «Почему вы еще не в Лондоне? Ведь решение о вас было принято давно?!» Дело в том, что на решении ЦК о направлении его в Англию собкором «Известий» стояла виза тогдашнего второго секретаря ЦК КПСС Л.И. Брежнева…
С ноября 1964 года начался лондонский период в жизни и творчестве М. Стуруа. Он продолжал придерживаться принятой им с самого начала линии – писать как можно реже о внешнеполитических делах и больше об образе жизни, культуре, спорте туманного Альбиона. Общительный, «светский» Стуруа стал завсегдатаем многих закрытых клубов, его принимали в «высшем обществе», что сильно обогащало его творческую палитру. Он был единственным советским журналистом, который беседовал с королевой Елизаветой II, пил чай на Даунинг-стрит, 10 с премьер-министром Вильсоном, ходил на яхте с супругом королевы герцогом Эдинбургским, летал на самолете в Москву вместе с другим британским премьером – Макмилланом, интервьюировал уже экс-премьера Энтони Идена… Мэлор Стуруа был хорошо знаком с газетными королями Астором, С. Кингом, лордом Томпсоном, с писателями Кингсли Эмисом, Гарольдом Пинтером, с актерами Лоуренсом Оливье, Вивьен Ли, Ванессой Редгрейв, с выдающимися спортсменами, включая капитана легендарной английской сборной по футболу Стенли Мэтьюза.
Обо всем этом и о многом другом он рассказал в книгах «Время по Гринвичу и по существу» и «Футбольный Альбион, 1966». Репортажи из Англии сделали имя Мэлора Стуруа знакомым всей нашей читающей стране. По всем опросам общественного мнения он занимал первое место среди журналистов-международников, обходя даже Юрия Жукова, носившего чуть ли не официальный титул «золотого пера партии». Результаты этих опросов сослужили плохую службу: высокие журналистские чины из зависти стали обвинять Стуруа в том, что он привносит в советскую печать стиль западной бульварной прессы. Но это были только первые раскаты грома…
В 1968 году прямо из Лондона Стуруа переводят собкором «Известий» в Нью-Йорк. Здесь в разгар «холодной войны» его обширные журналистские связи становятся «опасными». В 1972 году его отзывают в Москву и назначают заместителем редактора «Известий» по иностранному отделу, сделав невыездным на 5 лет. В этот период все чаще начали появляться слухи, что он «обуржуазился», готов «продаться иностранным спецслужбам». Пятилетнее «затворничество» в редакции было нарушено лишь один раз. Стуруа направили в Южный Вьетнам в канун падения Сайгона. Это была мечта любого репортера. Но, по-видимому, начальство рассматривало вьетнамские джунгли как дополнительное наказание для журналиста, а когда поняло, что совершило ошибку, прекратило печатать репортажи Стуруа о взятии Сайгона.
В 1987 году Стуруа вызвали на Лубянку: «У нас к вам никаких претензий нет. Можете ехать куда угодно». Стуруа, не удержавшись, ответил: «Да, но у меня зато есть претензии к вам». Большой чин улыбнулся, обратив его ответ в шутку. Вскоре Стуруа предложили пост заместителя главного редактора «Известий», но он настоял на продолжении прерванной корреспондентской работы в США и вскоре был отправлен собкором в Вашингтон.
В Вашингтоне Стуруа проработал до 1982 года. На сей раз его корреспондентскую деятельность прервала американская администрация. Произошло это следующим образом. Из Москвы выслали корреспондента журнала «Ньюсуик» Эндрю Нагорного за статью о многочисленных недомоганиях Л.И. Брежнева (официально – за шпионаж). В качестве ответной меры Госдепартамент США выдворил из страны М. Стуруа. Потом в частном разговоре он узнал, что выдворили именно его по двум причинам. Во-первых, потому, что он был «чистым журналистом» (тем самым подчеркивалась «чистота» Нагорного). А во-вторых, учитывая высокую популярность Стуруа на его родине, в Госдепартаменте США надеялись, что Москва примет обратно Нагорного, а Вашингтон – Стуруа. Но так не случилось…
Вернувшись в Москву, Стуруа становится членом редколлегии «Известий», редактором отдела стран Азии, Африки и Латинской Америки. Но на этой должности он проработал недолго. Его снова сделали невыездным. Причина, как ему было официально объявлено, состояла в том, что, находясь в США, Стуруа хранил свои деньги в американском банке. Абсурдность такого объяснения была более чем очевидна, ибо все советские служащие поступали подобным образом; иначе было просто невозможно расплачиваться. Было ясно, что Стуруа опять хотят «поставить на якорь». В редакции он стал обозревателем иностранного отдела. Горбачевская перестройка не внесла никаких изменений в невыездной статус М. Стуруа. Его статья в «Московских новостях», предлагавшая Михаилу Сергеевичу «отказаться от титула генсека», равно как и его позиция по грузинскому вопросу не пришлись по вкусу властям. Новый главный редактор «Известий» Иван Лаптев откровенно сказал ему: «Мэлор, вас никогда не выпустят за рубеж». Но в 1989 году произошло «чудо»: Нагорному разрешили вернуться в Москву, а Госдепартамент США открыл Стуруа путь в Вашингтон. Стуруа написал об этом для «Известий». Но материал изъяли из уже верставшегося номера. Статья Стуруа была опубликована в «Московских новостях» Егором Яковлевым. На сопровождавшем материал фото Стуруа и Нагорный стояли под портретом М.С. Горбачева.
В 1990 году М. Стуруа получил приглашение от Фонда Карнеги присоединиться к нему в качестве главного научного сотрудника и сопредседателя американо-советского проекта (другим сопредседателем стал Дмитрий Саймс, ныне президент Никсоновского центра в Вашингтоне). Стуруа принял это приглашение и переехал в Вашингтон, продолжая оставаться сотрудником «Известий». Он начал активно выступать в американских средствах массовой информации, отстаивая идеи перестройки и ее дальнейшего развития. Статьи М. Стуруа печатались в «Нью-Йорк таймс», «Лос-Анджелес таймс», «Вашингтон пост», «Уолл-стрит джорнэл». Он выступал по телевидению в важнейших международных программах – у Теда Коппела на Ай-Би-Си, у Макнила по Пи-Би-Эс, на Си-Эн-Эн, по «Голосу Америки».
М. Стуруа предпринял лекционные турне по Соединенным Штатам, участвовал в организации визитов в США Б.И. Ельцина и других руководителей Межрегиональной группы. Известный колумнист «Нью-Йорк таймс» Уильям Сафайр пишет о Стуруа как о «самом проницательном из советских пандитов» печати. Августовские события 1991 года застают М. Стуруа в Вашингтоне. Он немедленно откликается на них по «Голосу Америки». Оказавшись единственным в Вашингтоне советским журналистом, не испугавшимся событий в Москве, он в эти драматические дни выступает в американских СМИ 75 раз! Пытается (впрочем, тщетно) убедить советское посольство не передавать ноту ГКЧП в Белый дом и Госдепартамент США и выступить против заговорщиков, критикует пассивность советского руководства в статье «Десятый член хунты», опубликованной в «Нью-Йорк таймс».
В конце 1991 года М. Стуруа получает приглашение занять пост главного научного сотрудника в Правительственной школе (институте) имени Джона Кеннеди Гарвардского университета. А в 1992 году он становится профессором Института общественных отношений имени Губерта Хэмфри Миннесотского университета в Миннеаполисе, где работает и по сей день. М. Стуруа – единственный российский политолог, работавший в трех основных центрах американской политологии.
Лекционная и научно-исследовательская работа ни на минуту не отрывает М. Стуруа от российской журналистики. Его статьи, репортажи, памфлеты регулярно печатаются в «Известиях», «Московском комсомольце», «Независимой газете», в других журналах и газетах. М. Стуруа активно сотрудничает и в русскоязычных американских средствах массовой информации. Его обозрения печатаются в каждом номере еженедельника «В Новом свете», выходящего в Нью-Йорке. Он – постоянный международный комментатор нескольких радиостанций, вещающих на русском языке.
За более чем полвека своей журналистской деятельности М. Стуруа написал десятки тысяч статей, опубликовал более 30 книг. Важнейшие из них: «Время по Гринвичу и по существу», «От Потомака до Миссисипи», «Вид на Вашингтон из отеля “Уотергейт”», «Этот безумный мир», «Десять из тридцати», «Гленн Таркер – заячья губа», «Марионетки», «Будущее без будущего», «Футбольный Альбион, 1966», «Потусторонние», «Озабоченная Америка», «Америка восьмидесятых», «Бурное десятилетие». Некоторые книги М. Стуруа выходили полумиллионными и даже миллионными тиражами, переводились на иностранные языки. М. Стуруа – автор нескольких сценариев художественных и документальных фильмов.
За время своей журналистской карьеры
М. Стуруа освещал почти все советско-американские и российско-американские саммиты, интервьюировал президентов США Д. Эйзенхауэра, Р. Никсона, Дж.Картера, Дж. Буша (старшего), Дж. Буша (младшего), Б. Клинтона. М. Стуруа встречался с руководителями Советского Союза И.В. Сталиным, Маленковым, Н.С. Хрущевым, Л.И. Брежневым, лично знаком с президентами России Б.Н. Ельциным и В.В.Путиным.
Помимо премии имени В.В. Воровского М. Стуруа присуждены премии имени Алексея Толстого Союза писателей СССР и «Золотое перо» Международного союза журналистов, премия независимой печати Нью-Йорка за самый сенсационный материал. Мэлор Георгиевич награжден двумя орденами Трудового Красного Знамени, орденами Дружбы народов, «Знак Почета», грузинским орденом Чести, медалями.
Живет и работает в Миннеаполисе (США).