Главная Войти О сайте

Никола Сульт

Никола Сульт

маршал Франции , герцог Далматский

Вообще-то он хотел стать пекарем, деревенским пекарем. Впрочем, его не столько привлекал чарующий запах свежеиспечённого хлеба, сколько само тесто, его податливость, его готовность принимать любые формы под умелыми руками. Сержант королевской пехоты Никола Сульт нередко бывал в качестве курьера во многих знатных или казавшихся ему знатными домах; его приметливый глаз сразу выделял красивые вещи, которые никогда не будут принадлежать ему, и он хотел бы, чтобы хлеб, который он станет печь, хранил бы – пускай недолгую – память о его несбыточных мечтах.

Должно быть, он стал бы любимцем деревенской детворы: в его выпечках она бы разглядела игрушки, которые к тому же можно съесть.

Родители сержанта с трудом уговорили дезертира вернуться в полк и сделали это вовремя: пала Бастилия, рухнул строй, и многим из тех, кого не успел достать нож гильотины, суждена была жизнь, перед которой меркли юношеские мечты.

Не прошло и восьми лет, как несостоявшийся пекарь показал себя блестящим полководцем, бил австрийцев, бил немцев, даже Суворову от него досталось; его стойкости под Аустерлицем Наполеон обязан своей победой, а после чудовищной бойни под Прейсиш-Эйлау, где русские выстояли, где никто не победил, Никола Сульт стремительным маршем захватил Кёнигсберг.

После этого не оставалось ничего другого, как приниматься за работу плотникам: на плоту, поставленном на якоре посреди Немана близ Тильзита, два императора, Александр I и Наполеон, объявив себя братьями, договорились о мире.

Да, в покорённой Европе царил мир; Англия докучала, но не более того; даже старый Питт, непримиримый враг Наполеона, умирая, сказал, показывая на карту Европы: "Сверните эту карту. На ближайшие десять лет она не понадобится".

Ближайшие соратники Наполеона, бывшие бакалейщики, трактирщики, стряпчие, ставшие маршалами, герцогами, графами и князьями, предавались благодушным воспоминаниям – обстановка способствовала тому: уютные поместья, роскошные дворцы, вышколенная челядь и капризные, но знающие своё место любовницы.

Никола Сульт был счастлив. Как бы ни были стремительны его военные набеги, его глаз успевал примечать в любых захваченных городах такое, что радует сердце и успокаивает душу: его коллекция картин, редкостного фарфора, удивительных безделушек слыла одной из лучших во Франции.

Всё было хорошо: мир. Однако в конце весны 1808 года наполеоновские офицеры во главе небольших мобильных отрядов устремились на юг.

Задача казалась простой. Испанский народ презирает своего короля Карла, смеётся над уродливой королевой Изабеллой и готов растерзать её любовника, гвардейского офицера Годоя. Правда, остаётся принц Фердинанд, которого народ вроде бы любит, но любовь переменчива, разве вы этого не знаете?

Когда первые французские части пересекли испанскую границу, восторгу испанцев не было предела: французы идут, чтобы избавить нас от этого выродка Годоя! Когда границу пересекли вторые части, были несколько озадачены. А когда следом за боевыми корпусами двинулся разукрашенный, как передвижной цирк, обоз маршала Мюрата, испанцы стали догадываться: что-то не так.

Тем временем Фердинанда переправили во Францию и на границе доходчиво объяснили: у него есть выбор – либо следовать дальше на север, либо стать у ближайшей стены и услышать короткое "пли!" Принц предпочёл первое. Вскоре по тому же маршруту проследовали король и королева и даже злосчастный Годой, которого кавалеристы Мюрата разыскали на одном из мадридских чердаков закутанным в пыльные рогожи.

Мадридцы, обнаружив, что королевскую семью увезли, повели себя, с точки зрения Мюрата, несколько странно: одни собрались на площади, что-то разъярённо крича, другие засели на чердаках, метко постреливая по французам, третьи, не мудрствуя лукаво, втыкали ножи в проходящих мимо оккупантов.

Мюрат колебался недолго. Блестящий кавалерист легко взял верх над неумелым дипломатом: через несколько минут полторы тысячи голов были снесены, порядок восстановлен, а Мюрат понял, что королём Испании ему не быть. С огромным облегчением он узнал, что этот трон Наполеон предназначил для своего брата Жозефа.

Занятый европейскими делами, Наполеон плохо представлял, что происходит на Пиренеях, однако понимал, что происходит вовсе не то, что должно происходить. Генерал Жюно, посланный в Португалию за маршальским жезлом, угодил в плен к какому-то сэру Артуру Уэлсли. Жозеф бежал из Мадрида и дрожал от страха за стенами крепости. Французские корпуса то ли осаждали окружённые города, то ли сами находились в окружении.

И тогда Наполеон принимает, возможно, самое безумное в своей жизни решение: направляет в Испанию лучшие корпуса Великой Армии, поставив во главе лучших маршалов; немногим из них удастся сохранить на Пиренеях свою репутацию.

С остатками регулярной испанской армии французы расправились легко – и обычно этим заканчивались войны. Здесь война только начиналась. Это была партизанская война, которую отличала ещё неслыханная в Европе жестокость. Зазевавшихся французов герильяс (так называли себя испанские партизаны), если не хватало времени, просто пристреливали; если же времени оказывалось вдоволь, пленных варили живьём или подвешивали вниз головой над костром; под крики жертв особенно хорошо шло красное вино. Французы в ответ сжигали дотла попавшиеся на пути деревни.

Сульту повезло больше других. Он сбросил в море отряд англичан, занял Португалию, но, по мнению ближайшего окружения офицеров, свихнулся. Хотя частные собрания удивительных коллекций были здесь хороши, несостоявшийся пекарь ощутил неистребимую потребность стать королём Португалии и даже начал готовить специальные команды, которые разучивали приветствие: "Да здравствует король Никола I!"

Но тут опять появился сэр Артур Уэлсли, да так неожиданно, что из Португалии пришлось бежать, оставив там любовно подобранную коллекцию редкостей.

Но вскоре Сульт обосновался в Галисии и с удовольствием обнаружил, что здешние частные собрания не уступают португальским.

Вытирать пыль с предметов старины вызвались две сестры, совершенно не похожие друг на друга: если одна напоминала смычок, то вторую можно было ставить рядом с гитарой – не отличить.

Война в Испании продолжалась шесть лет и ничего, кроме потерь, Наполеону не принесла. Уже после катастрофического русского похода, после отчаянных сражений на европейском театре англичане начали методично выдавливать французов с Пиренеев.

И здесь Сульт проявил себя во всём блеске. Он не выиграл ни одного сражения, но то, как организованно, нанося максимальный урон противнику, он отходил, снискало ему уважение среди англичан, и даже сам сэр Артур Уэлсли говорил, что более достойного противника у него не было.

Последнее сражение близ Байоны было самым кровопролитным, исход его до конца был не ясен, и, возможно, Сульту удалось бы одержать первую победу над сэром Артуром Уэлсли – но в это время в Байону пришла весть об отречении Наполеона.

С возвращением королевского двора маршал Сульт был назначен военным министром. Это не помешало ему в период Ста дней примкнуть к Наполеону; на поле Ватерлоо он был одним из немногих старых соратников императора. Он даже позволил дать Наполеону совет: атаковать следует с фланга, на что Наполеон язвительно заметил:

– О, да, Сульт, этот англичанин так долго бил вас, что вы хорошо его знаете.

Перед ними опять был сэр Артур Уэлсли, но его теперь звали герцог Веллингтон.

Ударили в лоб. Атака провалилась. Сульт не позволил себе злорадствовать по поводу упрямства императора и своей правоты: он собирал остатки бегущих в панике войск и тайными тропами уводил их от поля поражения. Самому ему нео бходимо было срочно скрываться: англичане, по старой симпатии, предупредили маршала Сульта, что его ждёт королевская плаха.

Через четыре года была объявлена амнистия. К этой поре уцелевшие наполеоновские маршалы и генералы стали казаться героями Троянской войны. Сульту сопутствовали слава и почитание, но он уже не любил этого. Удалившись в деревенское затишье, он находил отраду, разглядывая картины, трогая вазы, перебирая драгоценности, – в тяжёлых арьергардных боях, которые он вёл так умело и так организованно, Сульт сумел сохранить свои последние, галисийские, трофеи.

Только вот две очаровательные испанки – одна была похожа на смычок, а другая на гитару – где-то сгинули по дороге. Он силился вспомнить их лица, но никак не мог.

Потом увидел другое лицо, которое помнил до каждой морщинки. Даже лёжа в постели, он постарался вытянуться во весь рост и отчётливо произнёс:

– Да, мой император, я готов. Я иду.

© БиоЗвёзд.Ру