Николай Пронин

Содержание

1. С Канарейкиным не ссорился
2. Эмери и груша
3. Не купаться в озере
4. Стереть пыль с ноутбука

С Канарейкиным не ссорился

– Вы москвич, всю свою карьеру провели в этом городе, выступали в ЦСКА и «Атланте» – и вдруг решились переехать на Урал, в Магнитогорск. Почему?

– Действительно, я очень люблю Москву и был бы рад остаться в этом городе, но главный тренер «Атланта» Федор Канарейкин после окончания сезона заявил, что больше не видит меня в команде. Что мне было делать? Я же сам не могу оставить себя в команде.

– Получается, ваш переход – исключительно инициатива главного тренера?

– Да. Я сразу бы хотел объяснить эту ситуацию. У меня завершился контракт, но сам я команду не покидал и был бы рад остаться в «Атланте». Но выбора у меня не было. Скажу, что я провел замечательные четыре года в этой команде.

– Удивило такое отношение со стороны тренера?

– Чему тут удивляться? На каждом шагу случаются такие переходы. Что-то кому-то не нравится, специалисты формируют составы по своему вкусу. Но если говорить про мой случай, то я надеялся, что на меня рассчитывают. И думал, что все будет нормально.

– Был какой-нибудь повод для того, чтобы Федор Канарейкин перестал на вас рассчитывать?

– Нет, особого повода не было. Выходит, решил, что не вписываюсь в его концепцию.

– А вы не вписывались?

– Наверное, не вписывался. Но не думаю, что по каким-то игровым качествам. Не в хоккее дело.

– А в чем?

– Тут мне сложно судить. Этот вопрос надо задавать тренеру. Впрочем, уверен, что и Федор Леонидович ответит что-нибудь банальное. Скажет про концепцию, про схему. Но я не думаю, что дело в хоккее. Свои действия трудно комментировать, но не думаю, что выступил в сезоне плохо. Я не играл в первой тройке с Сергеем Мозякиным, мало выходил на лед в большинстве, фактически выступал в третьем звене. И, мне кажется, что свое время на площадке – не такое большое – я отработал.

– Но вы с Канарейкиным не ссорились?

– Нет-нет, что вы. Никогда не ссорюсь с тренерами. Во время сезона мы нормально общались, потому я и был удивлен.

– Чем вам объяснили расставание?

– Генеральный менеджер клуба Леонид Вайсфельд сказал, что лично он был бы не против продлить со мной договор, но решение принял главный тренер. Все правильно, тренер отвечает за результат. Так что в нашей беседе вопрос о будущем контракте даже не поднимался, если кто-то думает, что мы не сошлись по условиям.

– У «Атланта» в прошлом сезоне начались финансовые проблемы. Сколько времени лично вы сидели без зарплаты?

– Я не думаю, что у нас были серьезные финансовые проблемы.

– Ну как – говорят, что зарплату предлагали квартирами. Берите жилплощадь, если сумеете продать – отлично. Нет – ждите денег.

– Мне таких вариантов не предлагали. Да я и не помню, чтобы у нас были какие-то более менее серьезные задержки по зарплате.

Эмери и груша

– Как отнеслись к поступкам Эсы Пирнеса и Рэя Эмери, которые покидали клуб в сложные моменты?

– Пирнеса я не могу судить. Хоккей – наша профессия, наша работа, и, наверное, неправильно так поступать, но у Пирнеса семья, родился первый ребенок, там возникли проблемы, и он поехал домой. Я слышал разговоры, что если бы не отъезд Пирнеса, то у «Атланта» все бы сложилось по-другому. Может быть. Да, он мог поступить по-другому. Сколько там оставалось до конца сезона? Месяц всего. Но он поступил так, как поступил. У него были на это причины – и не дай Бог кому-либо из нас оказаться в такой ситуации на его месте.

– Для Пирнеса главное – семья, хоккей – потом. У вас приоритеты расставлены иначе?

– Вы знаете, раньше, когда был моложе, на первом месте у меня стоял хоккей, но с годами все меняется. На первый план выходит именно семья. Потому я и говорю, что не готов осуждать Пирнеса.

– А Эмери? У него-то причин серьезных не было.

– Действительно странная ситуация. Никто до сих пор толком не знает, почему он уезжал. Тут была непонятна позиция руководство клуба. Я понимаю, это целиком их право – наказывать или нет. Но если тренер говорит, что хоккеист будет наказан за тот или иной проступок, а никакого наказания не следует, – это, на мой взгляд, неправильно. Прежде всего для коллектива. Все ведь должны знать, за что они могут понести ответственность, а что им могут простить.

– А вы с Эмери не пытались разобраться? Все-таки у вас авторитет есть. Да и в зал ходите качаться.

– Я пытался, говорил на эту тему с Рэем. Но на носу был плей-офф. В такой ситуации никакие ссоры не нужны. На первом месте стояла атмосфера в команде. Я с Рэем неплохо общался на самом деле. Он рассказывал про свою жизнь в Северной Америке. Говорил, с какими рэпперами знаком.

– Боксировать с ним не пытались?

– Нет, но видел, как он по груше работал в тренажерном зале. Довольно умело. Он же в детстве боксом занимался.

– Все ждали, что он будет драться с соперниками, но единственным, кого он побил, стал врач «Атланта».

– Это, несомненно, его не красит. Тут все однозначно были на стороне Романа Соколова. Все понимали, что за такой серьезный проступок виновный должен понести наказания.

– Но наказания не было?

– Нет.

Не купаться в озере

– От московских клубов вам вообще не было предложений?

– Были, но я не назвал бы их серьезными в финансовом плане.

– Давали меньше, чем в «Атланте»?

– Намного.

– Ваш прежний номер телефона знали все журналисты, освещающие чемпионат России по хоккею. Вы поэтому сменили сим-карту?

– Отчасти. Не то чтобы все надоели, нет. Я нормально общаюсь и с болельщиками, и с журналистами. Но просто звонили уж совсем посторонние люди. Иногда – ночью. Я терпел, терпел, а потом взял новую симку. Скажу вам, что это не помогло. Прошел месяц – и мой номер опять все знают.

– Вы живете с родителями. Нередко оставались ночевать на базе. Можете объяснить, почему?

– Насчет базы – это просто удобно, когда тренировки заканчиваются поздно, а на следующий день начинаются рано. В таких случаях не было особого смысла ехать из Мытищ в Москву – и я хорошо высыпался на базе. А родители для меня – святые люди, я стараюсь больше времени быть с ними. Но ночую дома не всегда – иногда у девушки своей остаюсь.

– В Магнитогорске с вами рядом не будет родных. Тяжело придется?

– Ничего нового для меня. Конечно, я привык к Москве, но, когда играл в Северной Америке, я тоже был совершенно один – справился. А сейчас календарь скучать не даст. Да и опять же – как только я обустрою быт в Магнитогорске, ко мне девушка прилетит.

– Экологическая обстановка в Магнитке не беспокоит вас?

– Я думаю, там не хуже, чем сейчас в Москве от всех этих машин.

– Вы только не купайтесь в озере, которое рядом с комбинатом.

– Хорошо, не буду.

– В «Металлурге» главный – Геннадий Величкин. Сработаетесь, думаете?

– Не могу с уверенностью утверждать, но, насколько знаю, именно он выступал инициатором моего приглашения. За шанс играть в таком клубе – спасибо. Я рад, что у меня будет возможность бороться за медали. Все-таки я за свою карьеру ничего особо не выигрывал.

– Скажете гендиректору своего нового клуба, что были на его стороне в конфликте Величкин – Канарейкин?

– Да что вы, это же не мое дело. И вообще та история – уже перевернутая страница.

– Вы переворачивали страницы книги Дэйва Кинга? Она в каждом книжном магазине.

– Видел, как кто-то из ребят в самолете ее читал. Мне в руки книга тоже попадалась, но за ее изучение я так и не взялся. Да и вряд ли возьмусь.

– Если бы вы писали книгу про «Атлант», кто был бы главным героем?

– Хм...

– Эмери? Канарейкин?

– Хм...

– Мы знаем, вы сейчас скажете, что главный герой – команда.

– Команда и болельщики – да. Мы всегда были вместе с трибунами.

Стереть пыль с ноутбука

– Вы один из самых жестких игроков в лиге. Какую схватку вспомнить приятно?

– Ну вот, с Веро был интересный бой, да и то нас растащили рано. А так – даже и не знаю. Если бы правила были другие, то я бы, наверное, больше боев вспомнил. Сейчас ведь подрался – ушел до конца матча. Потом снова дерешься – автоматом дисквалификацию получаешь.

– Арбитры в интервью хвалят вас. Говорят, что вы всегда вежливый и руку пожмете. Вы арбитром хотите стать?

– Спасибо за то, что так отзываются. Вообще, мне странно это слышать, потому что я не всегда бываю вежливым. Могу и нагрубить в запале. Насчет того, кем стану после карьеры, – я пока не придумал. В хоккее хотелось бы работать. Может, комментатором?

– А у вас бы получилось.

– Ну, мне нравится эта профессия.

– А какой спорт могли бы комментировать, кроме хоккея?

– Американский футбол. Шикарно знаю правила, команды, игроков. Мой старший брат, когда вернулся из армии, очень увлекся этим видом спорта, начал заниматься, когда были попытки развивать в России американский футбол. Но потом как-то все заглохло. Я бы и сам играл сейчас в свободное время, в отпуске, наверное, если бы было где и с кем. А так – ни полей, ни условий, ни людей.

– На какой позиции играли бы?

– Раннингбэк. Это который заносит мяч за линию. Может быть, у меня получилось бы.

– Мы были на одной из тренировок «Атланта», весьма насыщенной. И удивились, что вы после занятия пошли еще и в зал штанги, хотя остальные ребята быстро переодевались и старались добраться до дома. Это постоянно так или вы просто журналистов увидели?

– Постоянно. Не люблю спешку, поэтому прихожу на тренировку пораньше. Пока кофе выпьешь, клюшку обмотаешь, растянешься. И пос ле занятия не тороплюсь, обязательно захожу в зал штанги. Я вообще это дело люблю и уважаю с детства. Прошлым летом я просто ради интереса выполнил норматив кандидата в мастера спорта по пауэрлифтингу. Нравится смотреть соревнования по силовому экстриму. Знаете, есть такое понятие – спортивные наркоманы. Я вот, допустим, если три дня в зал не хожу, как-то некомфортно себя чувствую. Потом позанимаешься – сразу лучше. Но при всем этом – я не раскачиваюсь.

– Есть опасность перекачаться?

– Да, станешь неповоротливым, мышцы забьются. В тренажерный я хожу для того, чтобы это мне помогало на льду. Ну, и в метро. Порой езжу, когда опоздать боюсь из-за пробок.

– Как лучше с вами интервью согласовать? Можем на и-мэйл отправить.

– Лучше позвоните и прочитайте по телефону. Я с компьютером вообще не дружу. Пять лет назад купил ноутбук – и подхожу к нему только для того, чтобы пыль стереть.