Валеги Бэгуэлл

Еще семь лет назад Министерство здравоохранения Великобритании опубликовало свою стратегию, в которой рассматривались вопросы, связанные 'с достойной смертью пациентов'. Речь велась о хорошем уходе, об уважении, об устранении болей и о том, чтобы пациента в последние минуты непременно окружали родные.

Валери не стало 20 декабря 2014 года. За два месяца до этого у нее диагностировали рак поджелудочной железы. Когда перед новогодними праздниками женщину доставили в отделение скорой помощи, ни она, ни ее родные не имели ни малейшего представления, что ее жизнь приближается к концу.

Немощная Бэгуэлл прошла рентген в отделении, однако ее оставили одну прямо в кабинке. Перед родственниками нарисовался молодой врач, который заявил следующее: 'Я поговорил с хирургом. Мы больше ничем не сможем помочь'.

Оказалось, опухоль спровоцировала небольшую кишечную перфорацию. Иными словами, в тело Валеги просачивались бактерии. Началось заражение крови... Из-за бедлама в самом отделении сокрушительная новость о состоянии Бэгуэлл прозвучала в разы ужаснее.

Дочка Валеги, 27-летняя Чарити, вспоминает: 'Там было полно пьяных, с незначительными травмами. Люди кричали и вопили, и бормотали что-то. Медсестры отделения, которые, по сути, должны были быть загружены работой, болтали между собой'.

Муж Валери, 60-летний отставной госслужащий Монти, посчитал, что сказанное молодым врачом не могло быть правдой. Монти вспоминает: 'Доктор произнес это в такой равнодушной манере, словно говорил о погоде'.

Тем временем, Бэгуэлл продолжала корчиться от невыносимой боли. 'Я никогда не видела никого в такой агонии, – говорит Чарити. – В какой-то момент мама задышала так тяжело, как собака. Она была в полном отчаянии, но всё же пыталась мне улыбнуться'.

'Вспоминать это – просто невыносимо, – объяснила рыдающая Чарити, еда сумевшая сдержать себя в руках. – Я не знала, что делать. Я даже не могу описать, как маме было страшно'.

'Она была холодной на ощупь, но изнутри горела. Когда я попросила дать мне бумажное полотенце, чтобы остудить ее кожу, медсестра сказала мне, что не пойдет на это, потому что это увеличит риск простуды. Но какое это имеет значение, когда человек умирает?'.

Родные просили облегчить страдания Валери, но на кнопку вызова никто из докторов не прореагировал. Всё, что было предложено, – парацетамол. Чарити всю ночь бегала по больнице в поисках врача, чтобы тот выдал сильное обезболивающее, но все усилия отказались тщетны.

'Я чувствовала себя такой беспомощной, – говорит Чарити. – Я была в ярости, ведь эти люди просто дожидались, когда умрет моя мама. Как они могли с нею так обойтись?'.

В какой-то момент Чарити попросила медсестру дать вентилятор, чтобы облегчить страдания матери прохладными дуновениями. 'Моя мама умирает, – сказала она. – Могу ли я взять его?'. Дочь Валери утверждает, что медсестра, даже не пытавшаяся скрыть свое раздражение в голосе, заявила: 'Я поищу для вас другой вентилятор'. Но медработник этого так и не сделала.

Несколько часов спустя, Чарити, в отчаянии и ужасе, умоляла проходившего мимо врача объяснить, что творится с Валери и как ей помочь. Врач пообещала, что всё разъяснит, но так и не вернулась.

На следующий день, в восемь утра, когда прошло девять часов после принятия парацетамола, объявился доктор. Он прописал инъекции морфина. Но никто ни слова не произнес о том, как ухаживать за Валери и какие действия могли бы предпринять ее родные.

Бедную женщину, наконец, перевели в отдельную комнату, в 9:20 утра. 'Дыхание мамы переменилось, – вспоминает ее дочь. – Она не могла говорить. Но по ужасному выражению на ее лице было видно, что она до сих пор в страшной агонии. Ее рот был широко открыт. Всё это походило на картину 'Крик' Эдварда Мунка – видение боли и ужаса'.

Валери умерла вскоре после того, как стукнуло 15:00. Чарити вспоминает: 'Даже после того, как мама испустила дух, ее лицо по-прежнему выражало безмолвный крик. Я не могу избавиться от этой картины в моей голове'.

'Быть может, никаких шансов спасти ее уже не было. Но никому не пришло в голову, чтобы свои последние часы она провела безмятежно, без болей, чтобы она смогла 'уйти' с достоинством. Умирающая женщина провела свои последние часы в боковой комнатушке отделения скорой помощи, практически даже без минимума медицинской помощи. Ее последние часы на земле будут преследовать меня вечно…'

Разбирающие жалобы инстанции в Великобритании получили порядка 300 заявлений от частных лиц, недовольных тем, как медработники обошлись с их умирающими родственниками. Джули Меллор, назначенная правительством для разбора жалоб на госучреждения, заявила, что 'чтение (жалоб) выдалось мучительным', и призвала госслужбу здравоохранения извлечь необходимые уроки.

Меллор сказала: 'Наше исследование выявило, что слишком много людей умирает без достоинства. Были обнаружены пациенты, которые провели свои последние дни с 'ненужной' болью. По недоразумению, людям отказывали в их желании умереть у себя дома. Недостаточный уровень коммуникации между персоналом и семьями приводил к тому, что пациенты лишались возможности проститься со своими родными и близкими'.

По статистике, менее пяти процентов людей в Великобритании хотят умереть в больнице. Но реальность такова, что пока около половины смертей случается именно там. Благотворительная коалиция 'The End Of Life Campaign' считает, что люди боятся встретить свою смерть в больнице из-за отсутствия службы круглосуточной поддержки, плохой координации между различными инстанциями и невозможности предоставления быстрой, бесплатной социальной помощи.

Еще одним немаловажным фактором считается нежелание врачей и пациентов открыто обсуждать смерть и сам процесс умирания.