Валентина Соловьева

По иронии судьбы оттачивать мастерство Соловьева начала на милиционерах. И не абы каких, а на борцах с экономической преступностью. Как рассказывают в УВД Подольска, было это в начале 90-х, во времена ОБХСС. Соловьева умудрилась напроситься в милицейские агенты, и ее решили использовать в операции по изобличению нелегальных торговцев золотом. Отвели ей роль покупателя, выдали деньги и отправили на дело. А она скрылась.

Ее биография ничем не примечательна. Мать работала на Сахалине на лесозаготовках. Там и познакомилась с солдатом срочной службы Иваном Самойловым. В 1951 году у них родилась дочь Валентина. Отец отслужил и уехал к себе в Куйбышев (ныне Самара), но получил от родителей нагоняй за то, что бросил на Сахалине женщину с ребенком. Так в Куйбышеве оказалась вся семья. В этом городе Валентина провела большую часть жизни.

Судмедэксперты характеризуют Соловьеву как "психопатическую личность с завышенной самооценкой, стремлением к лидерству, эгоцентризму, псевдологии, потребности к самоутверждению". Медики не знают, врожденное ли это, или следствие травмы: в три года Валя упала вниз головой в подпол.

Валентина окончила восемь классов и один курс куйбышевского педучилища. Потом у нее случилась любовь, и на этом ее университеты закончились. Правда, следователям она поведала, что окончила музыкально-педагогическое училище, Самарский пединститут им. Крупской, операторские курсы при Высших курсах Прокуратуры РСФСР, Высшие курсы цыганского фольклора при театре "Ромэн" и еще что-то. Ни пединститута в Самаре, ни цыганских курсов никогда не существовало. Впрочем, Валентина и про отца говорила, что он генерал.

Но это было позже. А до этого Валентина Самойлова вышла замуж, стала Шкапиной, родила сына и дочь и в конце 80-х перебралась с семьей в подмосковную Ивантеевку, на родину мужа. Он открыл фирму "Дозатор", ремонтировал и налаживал оборудование на сельхозпредприятиях, а Валентина была снабженцем. В 1991 году она зарегистрировала в Люберцах свой - торгово-закупочный - "Дозатор". Развелась, вышла замуж за москвича Леонида Соловьева, взяла его фамилию. И вскоре договорилась о совместной деятельности с директором Подольского электромеханического завода.

Зарегистрированное в Подольске ИЧП "Властилина" поначалу занималось продажей произведенного заводом ширпотреба (оборонные предприятия тогда не могли сами продавать свою продукцию). А вскоре в офис фирмы понесла деньги вся страна. Неизвестно, кто надоумил Соловьеву строить "пирамиду". Сама она рассказывала следователям, что окончила американские бизнес-курсы и что никакого обмана не было, а было ее ноу-хау, одобренное специалистами. Но это рассказы того же сорта, что и об отце-генерале.

Первыми клиентами стали рабочие завода. Соловьева собирала с них деньги, добавляла банковские кредиты и покупала бытовую технику, одежду и продовольствие, а потом отдавала рабочим в счет сданных сумм (составлявших половину или даже треть от рыночной стоимости товаров). Так же она обеспечивала и сотрудников УВД Подольска. Клиенты были довольны, особенно директор завода: в память о выгодном партнерстве Соловьева подарила ему Volvo стоимостью $40 тыс.

В начале 1994 года "Властилина" по той же схеме стала продавать "Москвичи", "Волги" и "Жигули". Клиенты млели, когда за машинами их везли на арендованных фирмой автобусах. Никто не жаловался, даже если получал неукомплектованный автомобиль, рассыпавшийся на первом же километре: все равно экономилась уйма денег. Так Соловьева, как сказано в обвинительном заключении, "создала среди населения ложное представление о своем предприятии как о высокорентабельном и доходном".

Деньги текли со всей страны. А когда фирма стала принимать суммы на депозит под 200% в месяц, от клиентов вообще не стало отбоя. Люди закладывали квартиры, дачи, влезали в невероятные долги и несли деньги Соловьевой. Несли все - от простых граждан до членов мафиозных кланов. В прокуратуре, структурах МВД, ФСБ, в налоговых службах и в органах высшей власти деньги тоже собирали централизованно.

Все шло отлично, и Соловьева была на пике славы. Ей только этого и надо было. Деньги как таковые ее как будто и не интересовали. Она могла небрежно бросить клиенту, пришедшему за расчетом: "Вон, возьмите из коробки!" И не проверяла. Финансового учета не было - только квиточки вкладчикам за сданные суммы, больше никакой документации. Миллиардом больше или меньше - какая разница, если огромные суммы все равно тратились на благотворительные акции. В Подольске чуть не каждый день шли концерты. Там перебывали все артисты, встречи всегда сопровождались банкетами. Соловьева спонсировала детские дома, больницы, еще что-то. В общем, атмосфера вечного праздника.

И безопасности. Дело в том, что все время, пока "Властилина" активно действовала, преступность в городе (не считая бытовой) сошла на нет. Вкладывать было выгоднее, чем отнимать. По той же причине у фирмы в это время не было бандитских "крыш". "Они были не нужны,- объясняют милиционеры и "авторитеты".- На ней и так все хорошо зарабатывали, и, если бы кто только попытался "наехать", тут же порвали бы. Хотя дополнительные льготы, например, по срокам расчетов она могла кому-то предоставлять".

Однако денежный поток все же стал иссякать, и тогда "Властилина" бросила новый клич: Mercedes-320 за 20 млн. рублей и квартиры в Москве за $5000, $10 000 и $15 000 (одно-, двух- и трехкомнатные соответственно) . Людей возили в Бутово, показывали новостройки и говорили, что все это принадлежит "Властилине". Это был чистый блеф. Квартир не было вообще, с "мерседесами" - непонятно. Например, Надежда Бабкина машину получила. Соловьева вообще-то говорила, что это был ее подарок подруге, но певицу такое заявление возмутило - следствие установило, что она заплатила за машину.

В сентябре 1994 года всероссийская халява кончилась: "Властилина" расплачивалась лишь с избранными клиентами, а по заявлениям остальных прокуратура Подольска возбудила уголовное дело. Первыми сориентировались московские рубоповцы и лидеры подольской группировки. Те и другие послали своих людей в офис "Властилины" выручать оставшиеся деньги. Команды прибыли в офис одновременно, но конфликтовать не стали. Подольские уступили милиционерам: денег все равно было мало. Сами они, по некоторым данным, потеряли во "Властилине" более $300 тыс., но сводить с Соловьевой счеты не собираются.

Зато по стране прокатилась волна убийств, связанных с невозвратом денег, сданных во "Властилину". А в регионах завели уголовные дела на руководителей местных "пирамид", которые сдавали "Властилине" деньги своих вкладчиков.

Прячась от следствия, Соловьева раздавала интервью, обещая расплатиться со всеми и жалуясь на милицию, которая не дает ей этого сделать. С помощью депутата Константина Борового даже сумела собрать еще 12 млрд. рублей и рассчитаться с 550 клиентами. Но в июле 1995 года Соловьеву задержали сотрудники ФСБ. И отправили в СИЗО "Капотня" по обвинению в обмане 16,6 тыс. вкладчиков на сумму 536,6 млрд. рублей и $2,67 млн. Правда, сама Соловьева утверждает, что должна более 1 трлн. рублей 28 тыс. вкладчиков.

В тюрьме началась не менее интересная часть эпопеи - Соловьева стала перечислять своих покровителей и важных клиентов. При этом составила список с фамилиями 23 клиентов из числа сотрудников правоохранительных органов, так или иначе принимавших участие в расследовании ее уголовного дела. Туда, например, попал и. о. генпрокурора Олег Гайданов, якобы лично сдавший ей $700 тыс. Поднялся большой шум, Соловьеву допрашивал лично зам. генерального прокурора Михаил Катышев. На других допросах сидели милицейские и прокурорские генералы и полковники. СМИ тем временем на все лады повторяли откровения Соловьевой, а политики публично использовали их в междоусобных дрязгах. Потом, правда, года три судились между собой и с газетами за оскорбление чести и достоинства.

Одним словом, история приобрела политическую окраску, и подследственную принялись усиленно охранять. Ей и ста метров нельзя было пройти по улице из корпуса СИЗО, где была камера, в корпус, где ее допрашивали. Ее перевозили в автозаке под охраной омоновцев. А машина должна была встать так, чтобы Соловьева, выйдя из фургона, сразу оказывалась в помещении: вдруг на окружающих тюрьму домах засели снайперы?

Вскоре следователи выяснили, что Соловьева, ссылаясь на авторитетные фигуры, бле фовала. "Ей только дай волю,- вспоминают сыщики,- такое расскажет! Это ей адвокаты посоветовали так время тянуть. Ведь по закону через полтора года подследственную надо выпускать".

Однако следствие успело допросить всех потерпевших. За это время интерес к Соловьевой поугас, но время от времени СМИ сообщали: то она в камере ест ложками икру, то ходит в шубах на допросы. Но шуба и платья появились с разрешения следователя уже в суде (до этого был спортивный костюм). А надзиратели говорят, что ничего, кроме тюремной пайки, Соловьева не видела: передач ей не носили.

Некому было. Муж отсидел полгода, взяв на себя найденный при обыске у любимой жены пистолет. А когда вышел и узнал, что у той в бизнес-плане была строчка "развестись и уехать в США", с горя запил и повесился. Сын, дочь и внучка до сих пор где-то прячутся, не имея, по данным следствия, ни копейки. По их данным, ни гроша нет и у отправленной в лагерь Соловьевой.