Валерий Лашин

"Русский импрессионист" - так лестно в западной прессе называют Валерия Лашина. Сам художник свое направление в живописи точно определить не может.

- Может быть, авангардное... - как-то рассеянно говорит он и добавляет: - То, что я делаю в последнее время, что это такое, откуда - не могу сказать... Аналогов подобного не встречал. Не хочу приписывать себе право первооткрывателя, но, как у каждого человека, у меня есть свое "я", свой почерк, свое видение мира.

Мы сидим с мастером в его небольшой двухкомнатной квартире, что в доме по улице Королева. Он совсем недавно вернулся из-за океана. В нем нет ни капли бахвальства, самодовольства, снобизма. Мягкий голос, легкая улыбка и почему-то грустные глаза.

Он показывает мне свои работы, пропутешествовавшие с ним по Америке, и вернувшиеся домой, в Москву. Он их не продал. Не готов пока расстаться. Почему?

- Моя специализация - психологический портрет, - говорит он. - Но это - штука тонкая и серьезная, не каждый поймет. Иногда я с удовольствием пишу и пейзажи, и натюрморты, а иногда рождаются совершенно необъяснимые вещи, и создается то, что и самому-то непонятно.

Он угощает меня великолепным кофе и одновременно рассказывает о себе и своем творческом пути. А дорога к успеху была долгой и трудной. Как, впрочем, у многих настоящих мастеров.

Он родился 24 февраля 1949 года в литовском городе Каунасе. Отец - партийных работник. Мать - мастер на швейной фабрике. То есть люди, далекие от большого искусства.

В школе Валерий неутомимо разрисовывал учебники, тетрадки, промокашки, чем сильно огорчал учителей и родителей, которым приходилось оплачивать творческий порыв сына. Со временем промокашки и обложки учебников заменили плакаты, лозунги, декорации для школьных спектаклей.

Он считался способным учеником, но несобранным. Учился средне и имел лишь две, но пламенные страсти: рисование и физкультуру. Спортом занимался серьезно - плавание, бокс, каратэ.

Мечту сына стать художником родители посчитали несерьезной и отправили его к тетке в Ульяновск. Там будущий король живописи поступил в пединститут, который через год бросил. Он поступил в Каунасское высшее художественное училище в мастерскую художницы Клямкиной. Но проучился лишь два года...

- Почему? - интересуюсь я.

- Причина весьма прозаическая, - говорит Лашин. - Из 360 студентов я был единственным русским по национальности. Однажды услышал, а я свободно владею литовским, как плохо говорят о русских, врезал самому "словоохотливому" по физиономии...

Дальше - армия, служба оформителем в штабе округа. Затем Московское художественное училище им. 1905 года. Несмотря на конкурс в 30 человек на место, он поступает и попадает в класс замечательного художника Владимира Пастухова, чья манера и стиль письма импонировали внутреннему миру начинающего живописца. Именно он привил юноше любовь к колористическим нюансировкам и нелюбовь к академическому "фотографированию" деталей.

- Пастухов, - вспоминает Лашин, - ломал кисть у ученика, если замечал, что тот излишне старательно выписывал на портрете глазки и губки модели.

Диплом с обязывающим титулом "художник" сыграл дурную шутку с выпускником. Не обладая связями, пробивной силой или родственным "блатом", Лашин стал на долгие полтора десятка лет "художником", но не свободным творцом, как грезилось в юности, а штатным оформителем разнообразных идей начальства, обслуживающим персоналом на уровне "принеси-подай". Впрочем, миролюбивый и пассивный до поры Валерий воспринимал свое бытие на заводе Хруничева в Филях как неизбежную данность и даже гордился "ренессансным" диапазоном задач - от дизайна велосипеда "Дружок" до визиток генерального директора.

Лашин женился, у него родился сын, надо было как-то жить. Ни один салон не брал его работы, которые он писал "для себя", так как не являлся членом творческого союза.

Наконец наступил день, когда в сознании заводского оформителя что-то надломилось, и конформист показал характер. Лашин ушел с завода, основал кооператив "Штрих", стал выполнять дизайнерские проекты, начал возить свои картины на художественный рынок в Битцевский парк - этот "Сотби для бедных", где его картины вдруг стали покупать. У Лашина появились ценители, постоянная клиентура и - растущая уверенность в том, что можно прожить на вырученное от картин.

С осени 1990 года он полностью ушел в живопись, работая лихорадочно, словно наверстывая упущенное. А в 1993 году его картину "Букет роз" впервые купили на престижном аукционе в Берне, куда его друг поехал в гости, случайно захватив с собой несколько работ Лашина. Через год там продали два его полотна, годом позже - три.

Заказы нарастали как снежный ком. Он расписывал их на 2-3 месяца вперед.

В 1995 году Лашин приехал в Австралию с делегацией, но задержался на шесть месяцев. Английского не знал вообще, но стал рьяно учить и уже через три месяца давал интервью без переводчика. Четыре персональные выставки, толпы зрителей на вернисажах, восторженные отзывы. Одну из его картин купила Национальная галерея Австралии.

А затем последовало открытие Лашиным Америки и открытие Америкой Лашина. В 1997 году - персональные выставки в российской миссии при ООН и в штаб-квартире ООН. Через год - выставки в российском посольстве в Вашингтоне (для одного из его залов он потом напишет две картины) и в резиденции посла, во Всемирном банке, в Международной финансовой корпорации. В письме художнику директор Всемирного банка от России Андрей Бугров не без удивления ссылался на мнения многочисленных посетителей выставки, которые "подтвердили, что некоторые картины, кажется, действительно обладают позитивным эмоциональным зарядом".

Что отличает Лашина от сотен других "импрессионистов" и "символистов"?

Прежде всего, оригинальная техника. Он работает так, что скопировать его вещи невозможно. Хотя попытки такие делаются постоянно (об этом мастер говорит с улыбкой, беззлобно), видно, что для него потуги копиистов - лучший комплимент. Его инструменты - кисть, палец, мастихин. Мазки создают наслоения "культурных слоев", краски искрятся, просвечивают, взаимодополняют, подчас конфликтуют. Это, своего рода колористические фантазии, как уверяет мастер, энергетически заряженные. Он вспоминает эксперименты, проводившиеся в московском институте биоэнергетики, когда к его полотнам приближали горящую свечу, и пламя отклонялось, то к картине, то от картины.

- Внутри меня находятся полторы тысячи живописных сюжетов, - признается художник. - Но они созревают неравномерно. Бывает, я делаю работу за одну ночь. Бывает, мучаюсь целый месяц.

"Разрушенная конструкция" - напластования мазков, почти беспредметность, распад гармонии. "Счастье" - поле ромашек, взятое взглядом сверху, - апофеоз декоративности. "Подсолнухи" - световой ковер с протуберанцами ярких пятен.

- Ван Гог писал подсолнухи, - рассуждает мастер, пряча улыбку, - почему Лашину нельзя?

Коронная лашинская серия последних лет, полностью представленная на недавно прошедшей выставке, - "Знаки Зодиака". Это психологические портреты, где за основу взяты сущность, характер человека, и весь конгломерат страстей показан через камни.

Каждое полотно посвящено одному из 12 знаков. Каждое - как отдельная часть большого музыкального цикла. Каждому знаку сопутствует свое счастливое цветосочетание. Скажем, "Дева" сделана только белой, светло-голубой и зеленой красками. В "Близнецах" краски спорят между собой, отражая парадоксальность, двойственность мироощущения родившихся под этим знаком...

Смотрю и не могу оторваться. Зрелище действительно завораживающее. Бешеный танец цвета, колористический калейдоскоп чувств. Но в каждой работе - стройная гармония и законченность.

И еще: от них ощутимо исходит энергетика, настолько мощная, что кажется, будто камни живые, как душа. Они живут своей, уже не подвластной создателю жизнью. Это музыка в цвете или цвет в музыке зодиакальных символов.

Мода на астрологию стала для Лашина остроумным поводом для самовыражения, хотя он вполне серьезно уверяет меня, что выражает суть человеческих темпераментов и судеб. Вот и разберись, кто прав...

Что любопытно: серьезные работы Лашин стал писать после 35 лет и чем больше продавал, тем больше ощущал неудовлетворенность. Ему казалось, что его картины слишком добротны, слишком правильны. И вдруг сам собой пошел обратный процесс. В зрелом возрасте он стал возвращаться к юношескому восприятию мира. Стал ловить кончиком кисти то самое четвертое измерение, которое находится рядом с нами, но в котором мы не живем.

- Есть конъюнктурная живопись - на продажу, - считает он. - А есть нечто, что нельзя выразить словами. Тебя словно кто-то толкает свыше, ты делаешь то, что делаешь. В этом твоя душа, ты сам. И все-таки главное - найти себя, свой путь. Иметь диплом художника - это еще не значит им быть.

Оглядываясь в прошлое, Лашин сегодня изумляется, как много времени и сил он растратил на бессмысленную рутину. Будто можно было жизнь разлиновать, как школьную страничку, и следовать гармонии и правилам здравого смысла. Впрочем, если законы сохранения энергии верны, то, может быть, бешеная, электризующая энергия, которую этот мягкий деликатный человек изливает на свои холсты, и есть компенсация за многолетнюю отсрочку в реализации творческого "я"? Скорее всего, это так...