Василий и Татьяна Прончищевы

После смерти Петра многие его начинания пытались если не похоронить, то хотя бы отложить в сторону. Удивительно, что это не произошло с одним его детищем - Великой Северной экспедицией. Сотни известных и малоизвестных чиновников, старших и младших офицеров, ученых и мастеровых, казаков и моряков продолжали выполнять заветы Петра.

Командиром одного из отрядов Великой Северной экспедиции был назначен лейтенант Василий Прончищев. Ему предписывалось "изучить и описать" берега между устьями Лены и Енисея. К весне 1735 года подготовка была закончена. На рейде Якутска экспедицию ожидал новехонький трехмачтовый дубель-шлюп, названный в честь этого городка, где корабль и был построен.

В рапорте, отправленном в Санкт-Петербург, подробно сообщалось о завершении строительства, о подготовке похода. Однако ни словом не упоминалось об одной детали, которую можно назвать и важным историческим событием, и тяжелым должностным преступлением: в состав экспедиции и экипажа корабля впервые в мире была зачислена женщина.

Дочь приближенного к Петру I дипломата, сосланного в Сибирь после смерти императора, была несказанно хороша. Василий Прончищев и его друг и помощник подштурман Семен Челюскин влюбились в девушку. Мария выбрала Прончищева.

Что ожидало ее? Долгая разлука? Тревожное ожидание? Нет. Она знает язык, обычаи и легенды якутов. Она не будет обузой в экспедиции. Прончищев был несговорчив, Мария - упряма.

За нее вступились участники экспедиции. Все 49 человек заверили командира, что никто никогда не узнает об участии его жены в путешествии.

Прончищев сдался.

29 июня 1735 года дубель-шлюп покинул Якутск.

Говорят, полярное лето короче крика белой совы.

Ветер шарил в пазах избушки старого охотника Николая, стараясь проникнуть внутрь жилья, чтобы погасить в печи огонь и окутать людей холодом. От каждого ветрового удара я настороженно посматривал на темные стекла: выдержат ли свирепые удары?

Старик-якут не обращал внимания на потуги ветра и продолжал:

- Не знаю, кто первым придумал это. Может, полярники, а может, шаманы людям поведали, что Берег Прончищева на Таймыре и место захоронения Марии и Василия возле Усть-Оленека зовутся "землей испытания любви". От стариков слышал еще: если хочешь, чтобы любовь была счастливой и долгой, надо найти Хрустальную Сиверсию.

- Разве она существует? - спросил я.

- Конечно!

Мне приходилось встречать и на Полярном Урале, и на Таймыре, и в оленекской тундре желтые таймырские розы - сиверсии. Конечно, не хрустальные, а простые. Должно быть, это самые ранние тундровые цветы. Распускаются они чаще всего на небольших возвышенностях: восемь-тринадцать цветков в каждой розетке. Слышал я, что за четыре года стебель сиверсии прирастает лишь на один сантиметр и что живут эти цветы до 150 лет. В старину шаманы готовили из сиверсии лекарственные снадобья и чародейские напитки.

Эти прекрасные арктические цветы поразили знаменитого полярного исследователя Эдуарда Толля: он так и назвал один из островов у берегов Таймыра - Сиверсия. Легенды и предания связывают с этим полярным цветком Прончищевых.

- Как ни длинна полярная ночь, но и она проходит, - сказал старик. - И снова зацветет тундра. Кто знает, может, ты найдешь не простую, а Хрустальную Сиверсию:

Больше месяца понадобилось экспедиции, чтобы пройти путь от Якутска до устья Лены. 2 августа путешественники достигли острова Столб. От него начиналась дельта реки. Через пять дней по Быковской протоке дубель-шлюп, наконец, вышел в море и направился на запад к устью реки Оленек. Начинались ранние холода. Крепче сделались льды. Надо было искать место для зимовки.

Жители селения Усть-Оленек сначала испугались прихода корабля и скрылись в тундре. Но через несколько дней отношения с путешественниками наладились, и аборигены вернулись в свои дома.

По приказу Прончищева участники экспедиции собрали по берегу реки плавник. Построили две избы, в них и зазимовали. Жизнь во льдах и снегах продолжалась. Весть об экспедиции быстро облетела тундру. С разных сторон приезжали якуты и эвенки посмотреть на загадочных белых людей.

Мария и Василий расспрашивали их, записывали сведения о народах, населяющих заполярные земли от Лены до Енисея, об островах и побережье Северного Ледовитого океана, о полезных ископаемых. Участники экспедиции небольшими группами уходили вместе с якутами и эвенками в тундру. Изучали местность, охотились, заготавливали снедь.

22 января на горизонте появилась едва различимая осветленная полоса.

Те, кто каждый день видит рассвет, восход солнца, рождение нового дня, не могут до конца это оценить. Лишь пережившие арктическую ночь способны по-настоящему радоваться появлению солнца. Люди Севера стараются не пропустить робкий сигнал светила, поднимаются на сопки и пристально всматриваются в ночную темноту.

Так встречали этот сигнал и Мария и Василий. Знак последней в их жизни весны.

В 1736 году река Оленек вскрылась лишь 21 июня. До самого августа лед стоял вплотную к берегам. 3 августа дубель-шлюп "Якутск", наконец, смог выйти в море.

"С великою опасностью", как отмечалось в судовом журнале, экспедиция пробиралась на запад. Чем больше поднимались к северу, тем чаще встречались плавающие льдины, тем толще и крепче был "стоячий лед", тем медленнее двигался дубель-шлюп.

18 августа, крадучись вдоль кромки льда, судно прошло залив Фаддея. Опустился густой туман. Когда после полудня он рассеялся, путешественники увидели непроходимые ледяные поля.

Страдающий от цинги Прончищев собрал у себя в каюте совет.

Все понимали - дальше пути нет. Если не повернуть назад - верная гибель. На широте 77о 29' было принято решение: возвращаться.

- Рядом с любовью всегда движется тень несчастья. Так вблизи Хрустальной Сиверсии кружит отверженный волк, - продолжал старик.

- Отверженный волк? - переспросил я.

- Говорят, если рождается волчонок с серебристой шерстью и темным пятнышком, мать-волчица сразу уносит прочь этого волчонка, чтобы не навлечь гибель на все потомство. Четыре полных луны волчица прикармливает маленького изгнанника, а потом оставляет одного в тундре. И тогда лишь полярная сова да еще луна покровительствуют ему. Если волчонок не погибнет в первые ночи, белая сова приводит его к месту, где растет сиверсия. Там всегда много лемингов. Они любят поедать цветы. Волчата любят поедать лемингов. Немногие из отверженных становятся взрослыми. Но если волчонок выживает в одиночестве и превращается в матерого зверя, он все равно уже никогда не примкнет к стае сородичей. И стая ни за что не примет серебристого волка - за ним всегда идут беда и гибель. Вот и рыщет всю жизнь по тундре отверженный - ищет Хрустальную Сиверсию.

- Зачем? - удивился я.

Старик покачал головой:

- Волк с метой изгнанника считает луну и сову своими небесными матерями - желтой и белой. Говорят, если появился в округе отверженный, можно услышать, как воют в небе луна и сова. И в часы печали неразделенной любви рождается самый редкий цветок тундры - Хрустальная Сиверсия. Может, он распускается не только для отверженных, но и для тех, кто заблудился в пути.

Все хуже становилось Василию, и Мария теперь не отходила от него.

Корабль с трудом пробивал сквозь льды свою обратную дорогу. Вел его Семен Челюскин. 23 августа "Якутск" подошел к Хатангскому заливу. Путешественники хотели здесь устроить зимовье.

На разведку отправилось несколько матросов. Но вскоре они вернулись: на берегу очень мало плавника - значит не из чего строить избы, нечем согреваться в полярной ночи. Было принято решение возвращаться на старое зимовье в устье реки Оленек.

В реку дубель-шлюп войти не сумел. Мешал сильный встречный ветер. Он гнал высокие волны и раскачивал обледеневший корабль.

Люди, измученные холодом, усталостью, болезнями передвигались с трудом. Но опытные путешественники знали: главное - не перестать ощущать холод и боль.

29 августа умер Василий Прончищев.

Лишь 2 сентября смилостивился и затих ветер. С приспущенным флагом "Якутск" подошел к месту зимовья. Василий Прончищев был похоронен неподалеку от Усть-Оленека, на высокой сопке.

Несмотря на уговоры команды, Мария не покинула могилу лю бимого. Через пять дней скончалась и она. Ее похоронили рядом с Василием.

Сначала едва уловимый знак подают звезды. Они бледнеют, и, кажется, их свет едва теплится. Дунь посильней ветер Арктики - и они угаснут. Но проходят минуты, и звезды снова разгораются. Словно кто-то подбавил жару в великой космической топке.

Дыхание тундры в час обещания солнечного света становится другим. Это время особой тишины, когда можно услышать за тысячи километров летящих на север птиц, ворчание медвежонка в берлоге, писк леминга, взмах крыльев полярной совы.

Я встречал едва уловимые знаки прихода весны в бухте, на берегу, что носит имена Марии и Василия Прончищевых.

Здесь я нашел Хрустальную Сиверсию. Лепестки таинственной таймырской розы были прозрачно-голубого цвета. Казалось, сквозь них можно разглядеть звезды.

Рядом с волшебным цветком в вечной мерзлоте были процарапаны слова: "Не срывайте. Ради них. Ради всех".