Виктор Славкин

"Старая квартира" была одной из первых ретропрограмм, потом они появились в изобилии и даже стали модными. Однако "Квартира" не затерялась среди них, ее трижды награждали премией "ТЭФИ", а вдобавок ко всему еще и Государственной премией.

С одним из создателей программы драматургом Виктором Славкиным беседует наш корреспондент Елена Владимирова.

- Идея этой программы принадлежит главе Авторского телевидения - Анатолию Малкину. Он же придумал и название, которое мне кажется очень удачным, ибо в нем обозначены и место действия, и герои, и интонация. Когда Малкин пригласил меня, это было точное попадание... он попал мне в душу. Я согласился сразу, но предупредил, что только разработаю концепцию программы и сделаю 8-10 передач, не больше. Но постепенно это так захватило меня, что я уже не мог оторваться. Это превратилось в личное дело, в личное пристрастие.

- "Старая квартира" задумывалась как история послевоенной жизни и должна была закончиться 31 декабря 1999 года рассказом о годе минувшем. Сейчас на дворе уже 2001 год, а программа продолжает выходить. Что заставило вас отказаться от первоначального замысла?

- 31 декабря 1999 года мы действительно подвели итог - собрали участников нашей программы. Пришли самые разные люди - к примеру, Герой Социалистического Труда Валентина Гаганова и крановщик Юрий Грим, который сидел в одной психушке с Петром Григоренко. За одним столом сидели Роза Багланова и Котэ Махарадзе. Мы вручили каждому специально сделанную медаль "За жизнь". В нашей истории была масса моментов, когда человек мог пропасть или просто не выжить. Эту медаль мы давали за то, что человек смог дожить до 2000 года. Десять лучших жизненных историй, рассказанных в "Старой квартире", получили премию "Золотая табуретка".

После этой новогодней программы руководство канала решило со "Старой квартирой" не расставаться. В каждом из годов какие-то события были пропущены, и мы решили это восполнить. Придумали, что на двери нашей "квартиры" на звонках будут обозначены различные годы. И стали звонить то в один год, то в другой и отправлялись туда.

Потом у Малкина родилась идея сделать программу более камерной, уже без зрителей. Это "квартира", в которой живут старожилы, а к ним приходят гости. Теперь мы отмечаем не год, а день, с которым связаны те или иные события.

Наша программа существует уже пять лет. За это время мы создали грандиозный архив, который представляет огромную ценность. Как коллекционеры мы начали его перелистывать, сортировать: Стала выстраиваться определенная драматургия - один сюжет прекрасно связывался с другим. К примеру, разговор о денежной реформе 47-го года мог бы иметь продолжение в сюжете о том, как расстреливали валютчиков в 60-е годы и потом как в 90-х годах разрешили покупку валюты. Передача стала называться "Новая старая квартира".

- У кого же есть шанс стать вашим гостем?

- Поводы бывают разные. Например, если мы отмечаем юбилей изобретателя саксофона Адольфа Сакса, то приглашаем известного саксофониста Георгия Гараняна. В разговоре о столетии Ромма, естественно, приняли участие его ученики - Абдрашитов и Митта. Я по характеру пошел в своего отца, а его называли старым барахольщиком. Он никогда не выбрасывал документы и вещи, связанные с какими-то событиями. У меня дома, например, до сих пор хранятся его солдатские обмотки, которые он носил, когда служил в армии в двадцатые годы. Я люблю старые вещи, пропитанные ароматом времени, и собираю их. У меня дома оказался альбом школьницы 39-го года с наивными незамысловатыми стишками. В него были вложены какие-то конфетные оберточки. Я принес этот альбом на передачу, полистал, почитал стихи и сказал, что это дневник школьницы 316-й школы, а в конце его такие вот стихи: "Когда ты будешь старенькой,// возьми свои очки// и вместе с своим дедушкой// прочти эти стихи". Внизу приписка: "писал поэт в 12 лет". И подпись: Елена Гончар. Я сказал, что готов вернуть альбом автору. И самое удивительное, что эта женщина, страшно растроганная, позвонила нам. Теперь мы ждем ее прихода, чтобы завершить этот сюжет в эфире.

- Как бы вы определили жанр программы?

- Это "коллективные воспоминания, народные мемуары". Вспоминаем и частную жизнь, и историческую, и политическую, но вспоминаем так, как вспоминает человек, который едет со случайным попутчиком в поезде, или сидит на завалинке, или треплется на кухне.

Во время записи я сам превращаюсь в слушателя и зрителя. Мы разыскали могильщика, который рыл могилу Брежневу. Такой типичный Харон. Он рассказывал массу интересных вещей. Оказалось, что он хоронил не только Леонида Ильича, но и Суслова, и Черненко, и Андропова. Он, наверное, единственный человек, который, как он сам говорит, "все Политбюро в гробу видел". Когда кто-то вспомнил разговоры о том, что гроб Брежнева уронили, он спокойно сказал: "Как вы думаете, если бы я уронил гроб, доверили бы мне потом хоронить Андропова?" Любопытно, что этот могильщик хоронил не только партийных деятелей, но и Андрея Сахарова и других известных диссидентов. Некоторых покоробил его рассказ, а я давно хотел сделать сюжет про похороны - это тоже жизнь.

- Бывают случаи, когда люди отказываются от участия в передаче?

- Редко, но бывают. Причем делают это по разным соображениям. Например, когда мы собирались делать сюжет о Хрущеве, то пригласили Раду Аджубей. Она сначала отказывалась, потому что боялась, что вдруг в зале кто-то позволит себе какие-то грубости в сторону отца. Но мы убедили ее, что у нас такого не бывает. Когда зашел разговор о Хрущеве, действительно были какие-то негативные высказывания, но без агрессии, а потом встал Анатолий Рыбаков и произнес горячую речь в защиту Хрущева. Рада Никитична остал ась довольна.

- Ваш зал всегда был на удивление доброжелателен. Думаю, что в этом еще и заслуга первого ведущего - Григория Гурвича, который был душой программы.

- Гриша был замечательным ведущим. Для него человеческое общение было выше политики. Помню, к нам пришел Юрий Богатиков, в середине разговора он вдруг сказал, что он член коммунистической партии Украины. Гриша спокойно к этому отнесся, пошутил, они вместе выпили - и все. Гриша никогда не обижал наших гостей, но умел тонко и деликатно обозначить свою гражданскую позицию.

Сейчас, готовя программу, мы каждый раз в связи с некой датой находим какой-то сюжет из своего архива. В этих сюжетах возникает Григорий Гурвич. Создается эффект его присутствия в программе, складывается ощущение, что Гриша продолжает с нами работать, мы не прерываем диалог с ним. Я даже думаю, что есть телезрители, которые не знают, что он умер. Он остается для них живым.