Юрий Бутусов

– Юрий, вы работаете с актерами очень разных театров Москвы и Петербурга. А сложно ли было найти общий язык с труппой Александринского театра?

– Да, очень сложно. До конца мне это не удалось. Актеры психологической школы, и не только Александринского театра, с большим трудом принимают другой язык и другой театр. Может быть, в этом проблема современного русского театра и причина того, что он оказался на обочине – неоткрытость к другим системам и стилям. И здесь нужно сказать хорошие слова Валерию Фокину, потому что он своей работой в этом театре пытается расширить границы и сломать стереотипы.

– Повлияла ли война на Кавказе на прочтение вами брехтовского текста? Или это пугающее попадание в день сегодняшний произошло само собой?

– Невозможно же говорить, что произошедшее в Грузии – случайно. Ясно, что в нашей стране происходят определенные процессы, и говорить о движении в сторону гуманизации и демократии довольно тяжело. Но, наверное, для меня самое главное то, что происходит с главным героем Гэли Гэем, его кризис идентичности случается с каждым из нас каждую секунду его жизни. Это экзистенциальный процесс, который не зависит от того, стреляют за окном или нет. Совпадения получились случайными, но они только подчеркивают смысл.

– Вы сейчас много работаете в Москве, ставите за границей. И в какой-то момент показалось, что вы уже стали «человеком мира»...

– Да, я действительно хотел бы стать человеком мира. Я бы хотел, чтобы все имели возможность ездить, общаться, видеть мир – интереснее этого ничего быть не может. Но думаю, что по существу я останусь «человеком из Питера».

– Последний вопрос дежурный: каковы ваши планы в этом сезоне?

– Сейчас я буду ставить «Чайку» в Корее. Потом должна состояться работа в МХТ им. Чехова. Но название пока не скажу.