Юрий Кара

– Юрий Викторович, что за рок вас преследует, может, сменить фамилию?

– На самом деле я человек мирный, неконфликтный, я бы даже сказал, добрый, и из литературных героев главными, между прочим, считаю, вслед за Фёдором Михайловичем Достоевским, Иисуса Христа, Дон Кихота и князя Мышкина. Первое кинематографическое «знакомство» с Иисусом Христом у меня, можно сказать, состоялось – в моём фильме «Мастер и Маргарита» Иешуа сыграл замечательный актёр Николай Бурляев… А в отношении скандалов, думаю, случаются они потому, что темы, которых касаюсь, всегда оказываются очень острыми. Вот фильм «Завтра была война» долго не выходил на экран, и в Госкино целое собрание редакторов утверждало, что на эти темы вообще нельзя снимать кино. Борис Львович Васильев говорил мне, что всем режиссёрам, которые хотели снимать по его повести, было отказано. Мне же помогло то, что запускался я с этим фильмом в качестве дипломной работы с благословения своего мастера Сергея Аполлинариевича Герасимова. Выход на экран и не планировался. Нас поддержал Армен Николаевич Медведев, что во многом определило мою кинематографическую судьбу, а фильм «Завтра была война» вскоре завоевал шесть международных наград.

Но когда на кинофестивале «Золотой Дюк» меня начали критиковать за фильм «Воры в законе», ко мне подошёл председатель жюри Эльдар Рязанов и сказал: «Ты думаешь, тебя бьют за этот фильм? Ошибаешься – тебя бьют за «Завтра была война». Тебя не должны были выпустить, и ты не должен был состояться». Интересно, что с другой стороны ко мне подошёл Никита Михалков, который сейчас с Рязановым в контрах, похлопал меня по плечу и сказал: «Хочешь остаться в профессии, качай мускулы. Надо быть готовым к любой критике». А нападки критиков были настолько безосновательны, что актёры не знали, как защитить меня. В конце концов Аня Самохина не выдержала и выдала фразу героини из «Рабы любви»: «Господа, вы звери, господа!», что было очень смешно.

Известно, что по нервным нагрузкам и числу инфарктов профессия режиссёра стоит на втором месте после лётчика-испытателя: чтобы заниматься ею, нужно иметь хорошее здоровье и хорошо знать, чего хочешь.

– А вы хорошо знали, чего хотите?

– Думаю, знал, если в конце 80-х стал снимать кино о ворах в законе. За основу сценария были взяты два рассказа Фазиля Искандера, и, когда мы приехали на съёмки в Сухуми, выяснилось, что все прототипы так и живут там, кроме Кармен, которую отец уже застрелил за недостойное поведение. Милиционер продолжал работать, вор в законе сидел в тюрьме. И когда я, желая изучить натуру, попросил разрешения познакомиться с ним, Юрия Шихмана привели в кабинет министра внутренних дел Абхазии. Фамилия по матери, абхазке, была у него Лакоба, очень уважаемая в республике, потому что дед Юрия основал милицию Абхазии. Портрет его висел в кабинете министра, а под ним, представляете картинку, сидел его внук в наручниках...

По разговору я понял, что передо мной весьма умный человек, с крепкой волей, но перевёрнутыми представлениями о нравственных ценностях. Заповеди «не убий» и «не укради», прочитанные наоборот, воспринимались им как норма. В 35 лет он держал в кулаке всю Абхазию. Милиционеры, не читавшие Искандера, пришли в ужас, узнав, о ком будет фильм. «Юра Лакоба и так пользуется невероятной популярностью у молодёжи, – сказали они, – после вашего фильма его останется только первым секретарём обкома ставить». И тогда мы тихонько ретировались в Ялту и снимали свой фильм под рабочим названием «Чегемские рассказы».

Искандер тогда был больше известен как детский писатель, его остросоциальные вещи не печатались, но свой следующий фильм – «Пиры Валтасара» – я вновь снял по Искандеру, по одной из глав повести «Сандро из Чегема». Горжусь тем, что писатель, по произведениям которого сделано около двух десятков фильмов, наш считает лучшим.

– Вы можете назвать критерии, по которым распознают удачную экранизацию?

– Думаю, об этом надо спрашивать у писателей, это они задумывают перипетии сюжетов и развитие образов. Как любое произведение искусства, экранизация должна быть интересной, как говорят, все жанры хороши… Совсем здорово, когда писатель готов перерабатывать сценарий вместе с режиссёром. Так, Искандеру пришлось дописывать историю «Воров в законе», и у него получился полудокументальный рассказ о том, как в Советском Союзе зарождалась организованная преступность и развивался капитализм ещё при социализме.

Искандер рассказывал мне, что в Сухуми фильм был запрещён, желающие посмотреть его ездили в другие города. Двенадцать родственников приезжали в Москву к писателю, и по его просьбе я ходил за билетами в кинотеатр «Октябрь». С трудом прорвавшись через кордоны, представился кассирше, которая, продавая билеты, произнесла очень дорогую для меня фразу: «Какой хороший фильм вы сняли – «Завтра была война»!»

Съёмки «Мастера и Маргариты» также сопровождались огромным скандалом, когда меня изгоняли из Союза кинематографистов за то, что осмелился наравне с Элемом Климовым снимать фильм по Булгакову. Но мне было известно, что Климов к тому времени закрыл свой проект. К тому же я прочёл в это время интервью Полоки, в котором утверждалось, что, по мнению многих, снимать картину по «Мастеру и Маргарите» может только он. «Ну а почему не я? – подумалось мне. – Это моё любимое произведение, я всю жизнь его перечитываю, с четырнадцати лет, когда мне на одну ночь дали журнал «Москва». Я сделал себе копию и хранил так же истово, как Маргарита – рукописи Мастера.

Когда я поступил во ВГИК, приехав из Донецка, то поселился у друзей, в комнате на Патриарших прудах. С тех пор очень люблю это место… Я не согласен с мнением Михаила Ромма, что роман этот экранизировать нельзя. А «Ленина в Октябре» и «Ленина в 1918 году» можно? – хотелось бы мне спросить мастера. Считаю, что экранизировать нужно ту литературу, которая тебе нравится и греет душу.

– Сейчас полным ходом идут съёмки телесериала «Мастер и Маргарита» режиссёром Владимиром Бортко. Ваши эмоции в связи с этим?

– Мне интересно будет увидеть эту версию, как интересно было бы видеть версии всех режиссёров, желавших снимать такой фильм. Когда я запускался с картиной, ко мне приходили Ролан Быков, Эльдар Рязанов, Владимир Наумов… С неменьшим интересом смотрю театральные постановки, где роман Булгакова порой трудноузнаваем – настолько вольно режиссёры обращаются с текстом. То совсем отказываются от библейских сцен, как Михаил Левитин в театре «Эрмитаж», то «переводят» прозу Булгакова в стихи и ставят полумюзикл, как Константин Райкин в «Сатириконе». Но, похоже, у романа есть ангел-хранитель – ничего не получается у таких постановщиков. Вот у Любимова спектакль получился, потому что бережным было отношение к тексту, наверное, и у Бортко фильм получится… Хотя актёрский состав в нашей версии, считаю, сильнее. Когда увидите, думаю, согласитесь со мной.

– И есть надежда, что всё-таки увидим?

– Если высшим силам будет угодно, увидим. Мне известно, что продюсеры в последнее время забеспокоились. Вообще, что касается собственных эмоций, всегда вспоминаю фразу Рязанова: «Тебя не должны были выпустить». Вот и «не выпустили» с «Мастером», чем прервали мою, можно сказать, международную карьеру. Дело в том, что, когда фильм был ещё в работе, его посмотрел официальный отборщик Каннского кинофестиваля и пригласил меня в конкурсную программу. Хотели купить фильм представители крупнейшей прокатной фирмы «МИРАМАКС», но нашлись «специалисты», которые заявили, что фильм надо перемонтировать, и, как ни странно, это мнение впечатлило продюсеров.

Сейчас у продюсеров возникла новая проблема – о правах на литературное наследие Булгакова, а стало быть, и экранизации его произведений, как заявил г-н Шиловский, сын третьей жены писателя. Не являясь даже приёмным сыном автора «Мастера и Маргариты», именно он контролирует теперь ситуацию на этом «фронте».

– Говорят, камнем преткновения на пути к экрану вашей новой картины «Звезда эпохи» также стали претензии наследников?

– К сожалению, это так. Сложности есть, но, надеюсь, они разрешатся. Наш фильм о Валентине Серовой и её взаимоотношениях с Константином Симоновым очень вдохновил тех, кто лично знал киноактрису, дружил с ней в последние годы жизни. Например, Инну Владимировну Макарову, полтора десятка лет не снимавшуюся в кино, но с радостью согласившуюся работать с нами – в память о «звезде эпохи».

Мы старались снимать свой фильм, с одной стороны, с любовью и пониманием, а с другой – с примирением, ведь нельзя отметать то, что сделано в советские времена нашими отцами и дедами. Как бы критично сейчас мы ни были настроены, плодами их труда всё равно пользуемся. И истоки искусства кино находим именно в этом времени – Эйзенштейн, Довженко, Герасимов… Невозможно идеализировать какую-либо одну эпоху: мол, хорошо было только «до революции» или «при Сталине», огромные сложности были всегда и, что характерно, всегда будут. Картина «Звезда эпохи», на мой взгляд, получилась трогательной и деликатной.

Сейчас ведём переговоры с родственниками по поводу того, чтобы в фильме звучали стихи Симонова, которые сегодня не так часто услышишь.

– Какую задачу ставили вы перед собой, задумывая «космический проект», который с треском провалился?

– Собираясь снимать на международной космической станции «Мир», мы старались максимально вовлечь зрителя в своё действо, заручиться его доверием к тому, что происходит. Именно по этой причине режиссёры снимают то на дне океана, то в космосе, как, например, создатели фильма «Аполло-13»: они снимали в условиях псевдоневесомости, находясь в падающих самолётах.

К сожалению, с «космосом» тоже случился скандал. Нашлось немало завистников. Их рупором выступил небезызвестный Сергей Доренко. Он начал громко возмущаться в программе «Время» тем, почему наша съёмочная группа ищет поддержки у президента Путина. Я действительно просил помочь: отыскать следы фильма «Мастер и Маргарита», который хотели посмотреть зарубежные спонсоры нашего космического проекта.

К полёту всё было готово, актёр Стеклов прошёл серьёзнейшую подготовку и был записан в отряд космонавтов. В каби не ракеты ему подготовили третье кресло. Двух других космонавтов обучили операторским навыкам, они и должны были вести съёмку на МКС «Мир». Но после выступлений Доренко связаться с правительством нам не удалось, и кресло слетало в космос без актёра. Кому от этого стало лучше, не знаю. А между тем уникальные кадры посмотрели бы все жители Земли, и факт этих съёмок вполне можно было записать в национальные приоритеты.

– Здесь в вас, наверное, говорит в большей степени физик, которым вы были по первому образованию, нежели режиссёр?

– Страсть к мирозданию зародилась во мне в детстве, мне всегда хотелось знать, кто мы такие, откуда пришли и почему именно такие.

С тех пор прошло много лет, но мысли о космосе не оставляют меня. Мне кажется, самое главное для человека – не потерять ощущения, что ты частичка огромного организма, частица Вселенной – огромного прекрасного мира, и никогда не забывать об этом.