Юрий Студин

Вы оказались в Канаде в 1976 году. Как это вышло?

― Я родился и до 26 лет жил в Одессе. Мы с женой были молодыми людьми и, как и многие другие, не видели будущего в СССР. Я уже работал к тому времени в вычислительном центре одной из фабрик, когда началось движение эмиграции и мы решили, что пора уезжать.

Как проходила эта эмиграция?

― Так же как и у всех: сначала мы подали на Израиль и нас переправили в Вену, где всех встречали представители израильского и американского агентств. Тех, кто и в Вене говорил «хотим в Израиль», сразу отправляли в Тель-Авив. Тех, кто говорил «США» ― в Нью-Йорк. А мы решили попытаться попасть в Канаду. У меня были там какие-то знакомые, которые говорили, что это прекрасная и тихая страна, и мы рискнули. Хотя на самом деле мало чего о ней знали, я не мог перечислить даже 10 провинций. Так вот, нас с теми, кто также захотел в Канаду, сначала отправили в Рим и сказали ждать. В Риме мы уже попали в официальную среду, где некий представитель страны готовил нас к эмиграции, к интервью с канадским консулом и так далее. Но получилось так, что когда мы приехали в Рим, моя жена была на втором месяце беременности нашим сыном. А эмиграция заняла примерно полгода. То есть, когда настал момент лететь в Канаду, до рождения оставалось несколько месяцев, и нам сказали, что лететь нельзя, слишком опасно. Мы остались в Риме, дождались его рождения и после этого ждали еще два месяца, потому что с новорожденным лететь тоже не рекомендуется. Когда мы, наконец, оказались в Канаде, то попали в город Гамильтон. Я вам скажу честно, он не производит большого впечатления. Это довольно заурядный город, абсолютно индустриальный, сталелитейный. И после красивой Одессы, нельзя было сказать ничего особенного.

Чем вы занимались в начале?

― Да всем, чем попало. Красил дома, маляром работал. Английский у меня был, потому что я окончил языковую школу, так что язык проблемой не стал. Да и жена его очень быстро выучила. Все, что я могу сказать про то время ― конечно, у нас был совершенно другой взгляд на жизнь. Я помню, как мы все жили в одном доме, все молодые семьи, очень много из наших краев. И там все начинали, там все были одинаковы: в каждой квартире стоял какой-то старый телевизор, старый диван, который где-то нашли. Но мы были молодыми, и для нас все это было прекрасно.

Когда начался футбол?

― Почти сразу. Я имел футбольное прошлое, но любительское, непрофессиональное. Хотя в Канаде был настолько глубокий дилетантизм, что я мог считать себя профессионалом. И в какой-то момент я обнаружил в себе тренерское чутье. И начал работать тренером.

Просто взяли и начали?

― Я пришел в один клуб и сказал, что хочу у них работать. Начинал я с того, что помогал в чем-то. Это типичный путь канадского тренера. Сначала ты говоришь: «Может, тренерство тебе не очень нужно»? Я был молодым человеком и пришел так «полухотя», не будучи полностью уверенным. Но потом потихоньку втянулся, стал читать какую-то литературу, прошел курсы. Все это было в течение нескольких лет. И делая это, я вдруг понял, что во мне что-то есть. Понимаете, я вырос в Одессе и всегда был безумным болельщиком «Черноморца». Я рос буквально около стадиона и проводил там все свободное время. В те годы «Черноморец» как раз вышел в высшую лигу, к нам стали приезжать такие большие клубы, как «Динамо Киев» или «Динамо Москва». И тренеры там были гениальные. Я помню и Виктора Александровича Маслова, и Гавриила Качалина, на их тренировки можно было смотреть бесконечно. Тогда же не было никаких заборов, я спокойно приходил на стадион, подавал мячи и смотрел-смотрел-смотрел. Мне уже было лет 17, иногда меня брали на разминку, когда не хватало игроков. Я помню эти тренировки, помню элементы этих тренировок. Уже в Канаде меня спрашивали: «Где ты этому научился, откуда ты это знаешь?» И я вспоминал, что вот это я видел у Маслова, это ― у кого-то другого. Когда мои команды начали выигрывать титулы, на меня стали обращать внимание.

― Что за титулы?

― Мы многократно выигрывали первенство города. Выигрывали Ontario Cup, а после этого дважды доходили до финала. Ontario Cup ― это для нас самая главная вершина. Все это было еще в 80-е годы.

Чем вы зарабатывали на жизнь?

― Параллельно с футболом я работал в хорошей компьютерной компании, я еще с Союза имел эту профессию. Затем брал в Канаде курсы, переквалифицировался и работал чуть-чуть в другом направлении, занимался обслуживанием компьютеров. Это были очень неплохие деньги, у меня была современная машина. Получалось буквально так, что утром я шел на работу, а по вечерам занимался футболом. Такой была жизнь всех тренеров.

Когда вы оставили основную работу и сосредоточились на футболе?

― В какой-то момент наша компания обанкротилась. Я не помню, какой это был год, лет двадцать назад. И после этого я начал работать по контракту. Меня приглашали разные группы по обслуживанию и нанимали, скажем, на полгода под какой-то определенный проект. После этого работа заканчивается и люди считаются unemployed, безработными и получают пособие по безработице. Я его никогда не получал, потому что меня сразу приглашали в какой-нибудь новый проект. Когда в 1996 я уже зарегистрировал свой клуб и через некоторое время начал иметь с этого какие-то деньги, я стал брать меньше контрактов. И постепенно остался только футбол.

С чего начинался «Спартакус»?

― Клуб существовал и до 1996 года, когда я его официально зарегистрировал, но находился в таком полуразвитом состоянии. Я и администрировал, и тренировал. Но людей в клубе становилось все больше, и постепенно я сосредоточился на администрировании. При этом я никогда не контролировал своих тренеров, потому что считал, что в футбольном аспекте их квалификация выше моей. Сейчас я иногда занимаюсь с игроками, но только совсем маленькими. Потому что многие тренеры, которые работают с 17-18 летними, слегка пренебрегают малышами. А у меня к этому большой интерес.

Что происходило с заокеанским футболом в первые годы вашей жизни в Канаде?

― Все было в довольно разобранном состоянии. В серьезный футбол играли только клубы этнического плана. Даже национальная футбольная лига состояла из таких команд, как «Торонто-Италия» и так далее. Они привозили игроков не очень высокого ранга, но профессионалов, поигравших в Европе, а местные бизнесы из этой этнической группы всячески им помогали. В те годы было большое присутствие первого поколения эмиграции, поэтому трибуны таких клубов всегда заполнялись, доходило до 10-15 тысяч болельщиков. Но через несколько лет все это пошло на спад. Чувство к футболу исчезало, эмигранты все быстрее впитывали новую культуру.

В то время существовала североамериканская футбольная лига, в которой играло полно знаменитых персонажей, находившихся на склоне карьеры. В «Космосе» из Нью-Йорка играли Пеле, Беккенбауер. Но присутствие таких звезд ― это безусловный плюс, потому что американские и канадские игроки, выступавшие в одной команде с Пеле, имели перед глазами пример, и это их двигало. Канада даже сумела собрать сборную, которая пробилась на чемпионат мира в Мексике, что стало большим шагом вперед. У нас была футбольная жизнь. Когда я приехал, происходило какое-то движение, и у меня было наивное представление, что все это дело времени, скоро футбол станет еще популярнее. Но затем эта звездная лига провалилась, провалилось и все остальное. Европейцы, рассуждающие об уровне футбола в Канаде сегодня, очень наивны. Они понимают, что он не развит. Но даже не представляют насколько.

***

В «Спартакусе» нет футболистов старше 18 лет. Почему?

― В какой-то момент я пришел к выводу, что тот уровень, на котором я могу оперировать, не позволяет работать со взрослыми людьми. В 18 лет игрок не должен платить за обучение, ему уже самому должны платить. А нам, так же как и другим клубам, приходится брать деньги с родителей, хотя, если бы были определенные возможности, я бы ни за что этого не делал. В раннем возрасте это возможно, потому что еще неизвестно, кто талантливый игрок, у которого есть будущее, а кто занимается этим только ради развлечения. Но после 13 лет футболисты уже не должны платить. Придет ко мне талантливый мальчонка, но у него не будет денег. Что мне ему говорить? Не брать его?

Как поступаете вы?

― Исхитряемся. Но всегда есть опасность. Мы не можем проворачивать это в открытую ― то есть брать деньги спонсоров, выбивать какой-то грант. Допустим, ты собрал по 600-700 долларов с родителей за полгода. И тут они узнают, что какой-то Вася не платит. Понимаете? Это немедленно конфликт, родители тебя просто линчуют. Поэтому ты не можешь в этом признаться. Но я свято верю в то, что если игрок талантливый, он не обязан платить. Если есть возможность, можно и платить, но обязывать к этому нельзя ни в коем случае. Если бы у меня были возможности, я бы придерживался именно такой политики. Потому что, помимо всего прочего, она избавляет от служения родителям. Сейчас мы все больше становимся их заложниками. Они начинают давить на тренера, влиять на спортивный фактор, а я это просто ненавижу.

Сколько стоит обучение в вашем клубе?

― Смотря в какой команде играет ребенок. У нас есть rep teams (representative) ― это элита нашей игры. В этих командах выступают лучшие игроки, они играют в провинциальной лиге, в городской лиге, во всей футбольной пирамиде. Обучение здесь стоит от 600 долларов за полгода и выше. Второе ― академия. Это intermediate ― здесь выступают те, кто пытается попасть в rep, и обучение стоит 600 долларов за полгода.

Как происходит движение игроков между командами?

― Смотрите, приходит к тебе мальчик, ему 15 лет. Ничего особенного, но руки-ноги есть, атлетичный такой. И говорит: «Я хочу попасть в rep team». Ты отвечаешь: «Прости, друг, но ты не сможешь попасть туда. Тебе 15, они твои одногодки, но они уже 8 лет играют!» Разумеется, у него нет никаких реальных шансов пробиться туда. «Что же мне делать?» ― говорит мальчик. Остается ― house league.

Что?

― House league ― это коммерческая лига, где играют футболисты любого возраста и для которых это просто развлечение. Мы им покупаем форму, они играют, результаты мы не записываем, все команды должны быть довольны. И в конце им выдаются награды, каждый получает небольшие кубки. Происходит такой пикник, и все довольные расходятся по домам. Повторения мы уже не ожидаем, потому что завтра они пойдут в каратэ, бейсбол и еще куда-нибудь. Но они дают коммерческий доход. И представьте, если у меня их человек 30, это уже неплохие деньги. Форма стоит копейки, какие-то деньги за аренду поля. Все остальное ― чистый доход. А есть мега-клубы, так они буквально воротят на этом миллионы. Так вот, возвращаемся к мальчику.

Да.

― В House league он уже веселиться не желает. «Я хочу играть серьезно», ― говорит. И вот раньше мы таких просто отправляли домой. А потом сообразили: зачем же мы им отказываем, если можно всех таких мальчишек организовать? Это чистая коммерция, но что мы делаем: мы берем тренеров, которые тренируют rep, и даем им этот резерв, так называемый дубль, в той же возрастной категории. Знаете, в Торонто есть такая этническая лига «Испаник Лиг», лига латиносов. Они ни с кем не общаются, варятся в своем котле. Но меня любят, я единственный тренер, которого они уважают. Знаете, что такое Гринго? Вот я единственный гринго, с которым они ведут разговор (смеется). И я привожу этот дубль к ним. Далее ― два варианта. Бывает такое, что кто-то из мальчишек начинает играть лучше, прорезается талант и происходит позднее обнаружение. То есть все на него махнули рукой, а он заиграл. Тогда мы продвигаем его наверх, в основную rep. Если же кто-то из этой основной rep жалуется на нехватку игрового времени, он может спуститься в академию. Если будет играть там хорошо, поднимется обратно. Получается такая пирамидная система.

Доход вашего клуба, скажем, в год?

― Оборот ― что-то около 150 тысяч долларов, что называется, gross, «грязными». У меня нет документов под рукой, поэтому не могу сказать точно, но примерно так. Деньги идут от родителей, от спонсоров. Спонсоры бывают стабильные, которые каждый год с нами работают. Бывают такие, которые то появляются, то исчезают.

Один из ваших спонсоров ― пиццерия. Какой смысл пиццерии вкладывать в футбольный клуб?

― Футбол очень популярен на определенном уровне, на любительском. По количеству зарегистрированных футболистов, я думаю, мы даже опережаем Россию. В процентном соотношении, конечно. Девочки играют, мамы играют. Есть даже лига для мам, хороших таких солидных симпатичных мам. Вы знаете, что такое Soccer Mom? Футбол ― это игра пригорода, и вот такой типичный образ: мама приезжает на своем минивэне, у нее трое детей, и она их развозит по спорту. Пока детки играют в футбол, мамы садятся и вяжут или читают книжку. И наслаждаются теплым летним вечером. В это время они вдруг друг другу говорят: «А что же мы сидим здесь, набираем вес, когда тоже можем заняться чем-то серьезным?» И вот собрались активные мамы, договорились, создали команду. Купили форму, и пока дети играют, они тоже играют. В других клубах то же самое, и вот они все увлеклись и получилась целая лига. Серьезно так играют, кричат, иногда до драки даже доходит.

Звучит круто.

― Спорт есть спорт. То есть футбола на самом деле много. Нет двух видов игры ― когда просто так молодые ребята выходят поиграть на улицу, и настоящего, серьезного футбола, в котором можно заработать денег. Есть футбол, как организованное любительское занятие, но нет футбола, как индустрии. То есть, я скажу так: если вы хотите делать деньги в Канаде, то делайте все, что угодно, но только не серьезный профессиональный футбол. Серьезный футбол пожирает деньги. Посмотрите на ту же «Жемчужину Сочи». Содержать хороший клуб трудно на любом уровне. Понимаете, если бы я был циником, я бы и сам все давно бросил. Но я не циник, я люблю этот спорт безумно, поэтому я говорю: «О’кей, есть место для всего: и подзаработать можно, и вырастить неплохих игроков, и получить удовольствие». Когда-то раньше у меня были и команды U-21, но потом я сказал сам себе: «Это не твое, старик, дело. Ты не должен лезть туда, где нужны деньги, нужны нефтедоллары или газодоллары или черт знает что. А не когда пиццерия тебе деньги дает». А почему пиццерия деньги дает?

Почему?

― А дети пиццу кушать будут? Будут. Вот и все, какие там серьезные деньги. Также и другие ― бургерные, еще какие-то рестораны ― обращаются к нам, спрашивают: «А вы в каком районе играете?» Потому что им ведь не важно, где ты будешь брать деньги, если уедешь за тридевять земель. Это локальные спонсоры.

Сколько денег вы получаете от спонсоров?

― Думаю, что не больше 10 тысяч. Понимаете, есть клубы, которые имеют очень много денег с этого дела, но у меня нет такого агрессивного преследования, как у них. Бывало такое, что мы собирали 5 тысяч за неделю, но это потому, что я сам ходил, сам этим занимался. Но я же не могу и этим заняться, и этим, и администрировать. Поэтому будем говорить так: у меня нет агрессии.

Бывает такое, что богатые родители предлагают вам взятки за то, чтобы устроить сына в клуб?

― Совершенно верно, такое происходит очень часто. Но моя философия заключается в том, что если ты берешь деньги с человека, ты становишься обязанным ему. Я не могу взять деньги просто так. Если ребенок не талантливый, то я никогда не возьму с него денег.

Самая большая сумма в качестве взятки, которую вам давали?

― Несколько тысяч долларов давали прямо в руки. Наличные, знаете, такие потные, свернутые.

Когда ваш игрок переходит в другой клуб, вы получаете за это какие-то деньги?

― О нет, это еще одна проблема. Полная бессистемность. Я завидую хоккею, их организованности, их системности. Если в мае ты подписал контракт, ты не уйдешь до окончания контракта. Нравится тебе или нет, ты будешь там, пока не посинеешь. В футболе игрок может уйти когда угодно. У каждого игрока есть такой документ, футбольный паспорт. Он лежит в клубе. Так вот если игрок захотел уйти и ты не отдашь ему его паспорт в течение семи дней, клуб штрафуют. У игроков нет никаких обязанностей, не говоря уже о лояльности, верности клубу – это вообще смешно. «Извините, ребята, что ж вы у меня украли вратаря, мне же некого ставить!» ― вот это все никого не волнует. Крутись, как хочешь. Если игрок захотел уйти, он сел в машину и уехал, и ты даже пикнуть не можешь. А бывает такое, что должен футболист заплатить 600 долларов, но говорит, что денег сейчас нет. «Вот вам чек, в июле деньги будут, вы сможете их снять». А потом он поиграл пару месяцев, ему не понравилось, он ушел. А ты идешь в июле в банк, и там пусто.

И что делать?

― А что тут сделаешь? Игрок был хороший, был тебе нужен, пришлось уступать. Такое случается сплошь и рядом. Звонишь в федерацию ― «твоя проблема». Клубы совершенно беззащитны. Поэтому поведение у всех на уровне джунглей. Все у всех крадут, как могут и когда хотят. Поймите меня правильно, я не хочу сказать много плохого, негативного, это просто реальность нашей жизни. Но есть много хороших вещей, которые происходят.

Ваши ответы не слишком-то оптимистичны.

― Знаете, мы продолжаем надеяться на то, что наше государство проявит интерес к футболу. Но пока их интересует только хоккей. Если там они неудачно выступили, да, на недельку наступает уныние. Если они не выигрывают первое место, это их шокируют. А в остальном ничего не происходит, головы тренеров не летят. Не бывает такого, чтобы премьер-министр выступил в парламенте и сказал: «Это национальный позор». Наша команда один раз выиграла золотой кубок КОНКАКАФ в 2000 году. Был очень хороший тренер, и он слепил крепкую команду из того, что было. Обычно кубок выигрывают Мексика или Штаты, а тут победили мы. И знаете что?

Что?

― Никто даже не чихнул! Никого это не волновало! Спросите наших ребят из сборной, я многих там знаю. Они все говорят: самое страшное для них ― это играть в Торонто, потому наш домашний стадион никогда не был по-настоящему домашним. Если ты играешь в Мексике, так там полный стадион мексиканцев. А у нас с кем бы ты ни играл, будет полный стадион чужаков. За Канаду никто не болеет. Я помню, как-то раз ребята играли дома с Мексикой за право пробиться на чемпионат мира. Так в наших все игру бросали какими-то отходами. А попробуй в Мексике пикни на их стадионе, живым не останешься.

***

Вы делаете футбол в Канаде уже 35 лет. Как было раньше? Лучше или хуже?

― Объясняю. Понимаете, то, что мы делаем сейчас, ― я уже рассказывал про те же три тренировки в неделю ― раньше это было немыслимо, если ты делал хотя бы две тренировки, на тебя смотрели, как на сумасшедшего. Тут же подходит мама и мне говорит: «А мы не можем все время привозить к вам сына». «Почему?» «Его сестра плавает, в 10 лет у нее лучшее время в Онтарио». Я говорю: «О, я вас поздравляю. Но что же, Майкл не может два раза в неделю прийти на тренировку?» Мне говорят: «Мы не можем, спорт дочери главнее». То есть понимаете, какой статус был у футбола? Сейчас вроде есть какое-то движение, даже если посмотреть на те деньги, которые в нем крутятся. Появился «Торонто ФК», который играет в МЛС. У них есть своя академия, может быть, это будет развиваться и дальше. Но, опять-таки, это все в руках определенной группы людей. Как у вас бывает ― губернатору нравится футбол, значит будет в городе футбол. Губернатор ушел ― закрыли лавочку. Это реальность. В Канаде это не является национальным движениям. Какие-то сдвиги есть. Но то, что некоторые думают «вот будет завтра» ― да ничего завтра не будет. Знаете, я утром встаю и иду покупать газету.

Так.

― Для того чтобы найти там хотя бы одну футбольную новость, нужно лезть на последнюю страницу. И даже если ты что-то там найдешь, это будет либо совсем некомпетентно, либо какой-нибудь скандал, вроде «Дэвида Бекхэма заметили с девушкой плохого поведения». Вот это футбол. А перевернешь страницу ― так там на две страницы разбор игры НХЛ, на две страницы рассказ о Тайгере Вудсе и так далее. Или вот еще.

Слушаю.

― Я очень хорошо запомнил один эпизод, как русские ребята из НХЛ проводили лето в Торонто и решили поиграть в футбол недалеко от наших полей. И я помню, как во время тренировки к нам прибегает какой-то паренек и кричит, что там Ковалев, еще кто-то играют на соседнем поле. Все наши ребята забывают о том, что идет тренировка, и убегают смотреть, как хоккеисты играют в футбол. Хоккеисты играют в футбол! А я бегу за своими игроками и кричу: «Что вы на них смотрите? Вы же лучше играете!» (смеется). Цирк же!

Новшества, которыми вы гордитесь?

― В нашей стране все делают деньги на футболе, кроме, как бы это парадоксально ни звучало, тренеров и футболистов. И моя главная заслуга, выполнение какого-то долга перед футболом в том, что я первый начал платить тренерам. До меня им не платил никто, потому что обычно в клубах работали родители игроков, а я считаю, что это недопустимо, мгновенно рушится весь спортивный принцип. Понимаете, в Канаде до сих пор никому не нужен настоящий специалист, настоящий футбольный тренер. Поэтому много таких ребят, которые приходят и говорят: «Давайте мы проведем разминку». Ручками подергали, ножками подергали, а потом деньги взяли и уехали. Для каждого дурака найдется трибуна. Я не могу сказать, что сделал революцию. Но я сделал провокацию. Мы первые стали платить тренерам, и пошли слухи: «А вы слышали, говорят, у них тренеры получают деньги». Сейчас, наверное, немало клубов, которые уже обскакали меня и платят своим тренером лучшие деньги. Но именно мы спровоцировали это движение, и я горжусь этим.

Проблема, которая не дает вам покоя?

― В Канаде существует правило ― в команде должно быть зарегистрировано минимум 18 человек. И 9 из них должны быть из района, в котором живет команда. Наш район, когда я только приехал, был довольно зажиточным, но затем он обеднел, и мы просто не способны собрать такое количество детей.

Что делать?

― Приходится обманывать, и так поступаем не только мы. Но я не считаю это грехом, потому что мы регулярно протестуем против этого правила. Мы живем в свободной стране и считаем этот лимит глупым. Но для того, чтобы что-то изменилось, нужна очень серьезная атака, с участием каких-нибудь организаций по правам человека и так далее. А сейчас, в принципе, если копнуть глубоко, можно увидеть, что у каждой команды есть пара игроков, у которых изменены их официальные адреса. Это большая проблема, потому что на самом деле количество клубов сильно превышает количество талантливых игроков, и это настоящий challenge, вызов для нас ― откопать настоящий талант. А случаются и такие ситуации, когда тренеру самому приходится гоняться за игроком. Например, заметили мы хорошего мальчика. Но его родители ― выходцы из Карибского бассейна ― очень любят parties, гулянки и маловероятно, что они встанут утром и привезут тебе ребенка. И тренер сам садился в машину и ехал к ним домой, чтобы забрать его на тренировку.

Трофеи «Спартакуса»?

― Мы были чемпионами Онтарио, выигрывали Кубок Онтарио. Так что на местном уровне у нас есть и репутация, и уважение.

***

Джозеф Дикьяра ― юный канадец, прилетевший в Самару накануне сезона-2011/12, ― главный продукт вашего клуба?

― Определенно, Джозеф ― это наш первый настоящий успех. Он пришел в наш клуб в шесть лет и работал с нами вплоть до отъезда в университет. Это, кстати, целая история, вы будете смеяться. Дело в том, что Джозеф был первым белым человеком в этом университете. Как-то мне позвонил тренер из Howard University, который находится в самом центре Вашингтона. Еще когда только-только в США было отменено рабство, группа меценатов создала этот университет для элитных, талантливых негритянских молодых людей. Там прекрасные факультеты, там учатся сливки черного общества. И получилось так, что Джозеф ездил по турнирам, где университеты просматривали игроков. И его облюбовал этот ямайский тренер. Через некоторое время он звонит мне: «Я знаю, ты президент клуба, где играет Джозеф. Отдай мне его».

А вы что?

― Говорю: «Но у вас же университет только для афроамериканцев, зачем вам Джозеф?» А он мне: «Ну, так это ведь даже интереснее. Во-первых, мы очень популярны в городе. Во-вторых, университет действительно сильный, Джозеф может учиться и на доктора, и на юриста, у нас множество факультетов. Кроме того, он будет учиться бесплатно. Понимаешь, у меня есть университетская команда. Они все быстро бегают, но ни у кого нет футбольных мозгов. Мне нужен playmaker. Пожалуйста, отдай мне Джозефа». Я послушал все это и пошел к отцу: «Вашего сына хочет один хороший университет Вашингтона». «О, да это же прекрасно!» Вы бы видели его глаза после того, как он узнал, что Джозеф будет первым белым человеком, поступившим туда (смеется). Но уговорили его, тренер объяснил: «Ты не понимаешь, про него же будут писать все вашингтонские газеты, о нем узнает весь город». И действительно все так и было. А закончилось тем, что Джозеф поиграл там какое-то время и вернулся назад. И знаете, что сказал? «Футбол там хреновый» (смеется).

Дикьяра действительно сильный футболист?

― Все познается в сравнении. Для Канады ― да, по-настоящему, сильный. Но на сегодняшний день его история ― это все еще открытая страница; мы будем наблюдать за его развитием, за его карьерой в российском футболе. Хотя, в принципе, он уже превзошел ожидания. И я даже слегка удивлен, что он сумел попасть в команду премьер-лиги.

Не самую выдающуюся команду.

― Вы правы, но тем не менее. На самом деле, у Джозефа было три захода в европейский футбол. Сначала его направили в Берлин, и он некоторое время тренировался в «Герте». Это было в самом начале и не то чтобы очень серьезно. Вы знаете, он вообще очень местный мальчик, никогда не был в Европе, то есть он не очень представлял, что такое настоящий футбол. В Берлине у Джозефа не срослось, и затем, уже возмужав, он перебрался в Москву. Там живет наш соотечественник Марк Тунис, у него были некоторые связи в российском футболе, и он отправил Джозефа в ЦСКА. Но вы сами понимаете, что на такого игрока там смотрели не очень внимательно. После этого была попытка попасть в «Локомотив», и там он уже произвел впечатление. В итоге, на основании уже появившейся небольшой репутации, на него вышли «Крылья Советов». Они его пригласили на зимний сбор в Кипр и Турцию, и уже там он лично доказал, что способен играть в этой команде. Для меня это была большая радость.

Вы общались с Дикьярой после его переезда в Самару?

― Он регулярно находится на связи и со мной, и со своим отцом, который живет буквально в двух минутах ходьбы от нашего дома. А когда в российском чемпионате случился перерыв, Джозефу даже удалось вырваться на несколько дней домой, и мы с ним встречались.

Что говорит Джозеф о России, Самаре, «Крыльях»? Сложно ему?

― Знаете, он прошел через все. Главное, что Джозеф уже показал, что у него крепкий характер, хотя когда он только приехал, конечно, ему было сложно. Во-первых, он, разумеется, ни бум-бум по-русски, кроме английского ничего не знает. Во-вторых, в Канаде таких, как Дикьяра называют «пригородный мальчик». Он всегда был довольно тихим, это такой настоящий средний класс, ребенок из интеллигентной семьи. Но у него хорошие данные. И здесь нужно отдать должное нашему тренеру. Это отличный парень из Молдавии, Александр Сиков.

Многие годы Дикьяра совмещал футбол и хоккей. Вас это раздражало?

― Дико раздражало, потому что я понимал ― невозможно одновременно развиваться в обоих видах спорта. Понятно, что для канадских мальчиков хоккей всегда будет на первом вместе. И Джозеф, между прочим, был очень неплохим хоккеистом. Очевидно, что на него повлияли две вещи. Первая ― уход Джорджа, отца Джозефа, на пенсию. Его родители были учителями и жили достаточно неплохо, но после того как доходы упали, хоккей стал слишком дорогим удовольствием. Вторая ― харизма Алекса Сикова, тренировавшего команду Дикьяры. После того, как с хоккеем было покончено, Джозеф не пропускал ни одной тренировки, он по-настоящему верил в Алекса. Знаете, Александр всегда мечтал стать не только тренером, но и агентом, таким настоящим купцом, который воспитывает сильных футболистов и затем продает их. И он пообещал Джозефу: «Я сделаю тебя профессионалом». В общем-то, так все и получилось.

***

Главное отличие Джозефа от других ваших игроков?

― Смотрите, мы уговорили наших детей тренироваться три раза в неделю, и это уже достижение. Но футбол все равно их не увлекает, а увлечение ― главный двигатель в спорте. Я помню свою молодость, я не мог без мяча. Это была моя мечта. Иногда ты меньше думаешь о занятиях, о прекрасном поле, но о футболе ― всегда. Ты хочешь играть. А здесь все играют столько, сколько положено. Скажешь кому-нибудь: «Нужно тебе поработать над пасом, может, останешься?» А тебе: «Не, я домой пойду». Раньше я злился, сейчас уже нет. Ты понимаешь, что жизнь здесь устроена по-другому. Так вот Джозеф, в первую очередь, очень послушный. У него есть прилежание. Это не всегда помогает добиться успеха, но Джозеф постоянно готов к работе. А большинство игроков совсем не такие, поэтому каждый футболист, который хоть что-то умеет, в Канаде на вес золота. Скажем, есть у тебя пять неплохих игроков. Ты берешь оставшихся, так называемых заполнителей, и вот у тебя команда. У Саши Сикова был такой коллектив, в котором даже вратаря нормального не было. Так приходилось говорить обороне, чтобы по нашим воротам не давали бить, там дырка стоит (смеется). Так и укрепляемся. Бедность порождает изобретательность.

Не очень-то весело.

― А что делать? Я уже сказал, что канадцев не увлекает футбол. У нас в 16 лет происходит ужасающий спад, мы начинаем терять игроков, потому что школа становится сложнее, люди готовятся к университету, где-то подрабатывают. А в это время наоборот нужно усложнять тренировки, работать как можно больше. Это системная проблема, которую мы не можем решить. Знаете, я был в Австралии. Мой сын связан с канадским правительством и уезжал в Австралию по работе. И он меня познакомил с австралийской федерацией футбола.

Ого.

― Так вот они, в отличие от канадцев, страшно гордые люди. Мне рассказывали, как однажды они очень плохо выступили на олимпийских играх ― не только в футболе, а вообще ― это потрясло правительство, премьер-министр едва не ушел в отставку. И они переломали всю свою систему, это произошло на уровне правительства. Я видел, что там происходит сейчас ― это здорово, по-настоящему здорово. Я очень люблю Канаду, эта страна стала моей второй родиной, и вряд ли сейчас я бы смог жить в каком-нибудь другом месте. Но у канадцев колониальное мышление. Это большая красивая и богатая колония. Вот, кто мы есть. Иногда люди спрашивают меня: «Как же так, у них нет даже своего национального футбольного чемпионата!» Я говорю: «А в хоккее, что ли, есть?» Это их национальный спорт, а они на коленях просят американцев, чтобы им дали еще одну команду в НХЛ!

***

Как часто вы бываете в Одессе?

― Я был только два раза, причем сначала 30 лет не приезжал вообще, а за последние годы сразу дважды. Второй раз мне очень понравилось, Одесса стала выглядеть так, как ее вспоминали старые одесситы после революции. Вы знаете, они страшно патриотичные люди и пытаются воссоздать любое место. Например, на одном месте когда-то давно стояло знаменитое кафе «Фанкони», как в песне поется. И вот я прилетаю в Одессу, прихожу на то самое место и вижу там это кафе! Вы представляете, что это за чувство? Меня это очень тронуло. Но в то же время, я не могу сказать, что это мой город. Он мой и не мой, потому что в Одессе у меня никого не осталось. Либо уехали, либо умерли. Но мне приятно общаться с одесситами, я встречаю похожий менталитет, и могу сказать: «Да-да, я знаю, о чем вы говорите» (смеется). Я очень скучаю по городу, но жить там я бы уже не смог. Мой дом ― это Канада.

Когда вы почувствовали себя в Канаде своим?

― Пожалуй, после того, как я выехал за пределы Торонто. Мне кажется, очень важно проехаться по стране, потому что, когда ты путешествуешь по разным городам, перед тобой открывается все величие страны, вся ее красота. Я видел многие провинции и только тогда понял, насколько прекрасна эта страна. К тому же я люблю тишину, спокойствие. Канада такая. Некоторые люди не могут жить без движения, без Нью-Йорка. А я приезжаю в Нью-Йорк и чувствую себя очень неуютно.

Вы говорили, что вас приглашали и на Украину, и в Россию. Что за приглашения?

― Последний раз меня приглашали приехать на турнир в Москву, причем совершенно бесплатно. Какой-то из ваших олигархов проводил такие миниолимпийские игры между командами эмигрантских детей из разных стран мира. Из Канады надо было привести свою сборную, и каким-то образом они на меня вышли. Но времени было очень мало. Я стал искать игроков, но дело в том, что русских детей у нас в клубе мало. А в Москве думали, что раз президент русскоязычен, то у него полно таких же футболистов. В итоге в какой-то момент я понял, что элементарно не успею собрать команду. Если бы мне дали год подготовки, конечно, я бы и игроков нашел, и команду подготовил и так далее. Но за такое время это сделать было невозможно, и все отменилось. Был и другой случай.

Что за случай?

― Василий Ищак, легенда одесского «Черноморца» и мой хороший друг, несколько раз приглашал меня в Одессу. Он сейчас тренирует юношей 95 года рождения в «Черноморце» и периодически приезжает в Торонто, так что знает наших ребят. Но все упирается в деньги ― Вася говорил, что обеспечит нам жилье, питание и так далее. Но мы же должны еще и прилететь. Начали собирать деньги, но одни не хотят, другим не по карману. К тому же, для того, чтобы везти детей через океан, нужно быть не только тренером, нужно быть воспитателем. Потому что ты отвечаешь за детей головой и должен не отрывать от них взгляд ни на секунду. Поэтому у нас нечасто случаются такие выезды. Мы ездим в Америку, но в основном на колесах. Скажем, снимаем автобус и можем ехать в Нью-Йорк, Бостон на какой-нибудь турнир. Но дальние путешествия ― это слишком дорого и ответственно.

***

Возможно, вы этого не хотели, но прочитав интервью, многие зададутся вопросом: «Если все так плохо, а было еще хуже, зачем он этим занимается?» И правда, зачем?

― Очевидно, у меня есть некоторые мазохистские наклон ности (смеется). Но для меня это форма аддикции ― если ты не делаешь это, ты делаешь что-то другое. А я не играю в карты, не пью алкоголь. Я делаю футбол, и в какой-то мере я счастлив. Знаете, мне вчера помогала мой менеджер. Ее основная работа ― в доме для престарелых. Хорошая женщина, к футболу отношения не имеет, занимается административной работой. И вчера она мне сказала: «Юрий, спасибо тебе за то, что ты пригласил меня сюда. Я каждый день вижу страдающих стариков, которые не могут глотать еду, не могут передвигаться. А здесь я прихожу и имею возможность смотреть, общаться и работать с детьми, с этими цветами». Так что это не так плохо, как кажется. Понимаете, я очень люблю футбол и хочу отдать ему свои силы. Нас знают в определенных кругах Торонто, и когда мы приходим на какой-нибудь банкет, люди подходят и говорят: «Мы уважаем вас за то, что вы делаете». Это безумно приятно. И ради этого стоит и работать, и жить.