В «Хинкальной» на Проспекте Мира Цвейба встречает не один. Компанию ему за квадратным деревянным столом составляет Астамур Адлейба – президент сухумского «Динамо». Ахрик Сократович начинает с самого важного:
– Ты не за рулем? Попробуй грузинское домашнее белое вино. Мне в Киеве знакомый борец говорил: «Не ради пьянства окаянного, а токмо дабы вкус не забыть».
Поздороваться с нами подходит шеф-повар «Хинкальной». Цвейба благодарит за волшебный обед. «Если б знал, что Ахрик придет, еще вкуснее приготовил бы», – парирует шеф-повар.
Как ваш сын оказался в «Локомотиве»?
– Сандро с шести лет занимался в «Динамо». Мне нравилось, как тренер Валерий Стаферов с ним работал – не орал, а подсказывал. Когда Стаферов перешел в «Локомотив», Сандро отправился за ним.
Сандро – защитник, но в этом сезоне забил уже два мяча. Откуда такая результативность?
– Прыжок хороший – часто головой забивает. Мне нравится его характер. Трудоголик. Обучаемый парень – подсказки впитывает, как губка. Хожу на все его московские игры. После – дискутируем: не как отец с сыном, а чисто профессионально.
Астамур Адлейба: Расскажу интересную историю про Сандрика. Недавно сборная Абхазии играла с «Кубанью». В таком составе собрались впервые: братья Аджинджалы, Хагуш. В Сухуме – полный стадион. Полный! Ни одного свободного места. Сандрика впервые привезли в Абхазию – кроме того, что он сын Ахрика, про него ничего не знали. И вот он выходит и минуте на третьей сталкивается лбами с кубанцем. Бровь рассечена, минут пять его бинтуют. Тренер говорит Сандрику: «Давай тебя заменим». Он: «Нет, буду играть». Хотя уже новый игрок размялся и приготовился выходить. Сандрик отбегал с перемотанной головой два тайма и сыграл хорошо. После матча весь Сухум отзывался о нем восхищенно.
Сухумское «Динамо» по-прежнему стремится в чемпионат России?
Астамур Адлейба: Писали Мутко письмо: «Просим не дать нам разрешение принять участие в чемпионате России, а вернуть нас в чемпионат России». Перед развалом Союза мы ведь заняли десятое место в первой лиге. Команды из Украины и Узбекистана, которые расположились выше, разбрелись по своим чемпионатам и мы прошли в высшую лигу. Даже составили календарь: в первом туре в Москве должны были играть «Динамо» Сухум и ЦСКА. Но разразилась война и на этом все закончилось.
Когда друзья возглавили федерацию футбола, спросили: «Ахрик, можно пригласить тебя к нам замом президента?». Отвечаю: «Не можно, а нужно». Я буду там работать всю жизнь. Это зов души. Чем смогу, буду помогать Абхазии. В республике 400 тысяч населения, талантов всегда появлялось много, но из-за войны Абхазия откатилась на много лет назад.
Астамур Адлейба: «Динамо» – только не Сухуми, а Сухум – легендарный клуб. Возник в 1927 году, воспитал Симоняна, Сичинаву, Кецбая. Летом проводим детский турнир имени Ахрика Цвейбы. Пригласили на турнир ЦСКА, у меня там друзья работают. ЦСКА отвечает: «У нас правило: оплатите проживание – и мы едем». Надо будет оплатить, чтоб престиж турнира повысить. Завтра еще Ахрик обещает устроить встречу с Дмитрием Галяминым из «Динамо». Если в Абхазию приедут «Динамо» с ЦСКА, Воронеж, Ростов и Краснодар сами потянутся.
– Хотим сейчас построить базу в двух километрах от российской границы, – подхватывает Цвейба, – там раньше тренировались киевское и тбилисское «Динамо». Четыре поля, тренажерный зал, бассейн с морской водой – чтобы зимой базу заполняли команды (если не премьер-лиги, то первой), а летом отдыхающие. Это стратегически интересно – 25 километров от адлерского аэропорта, 45 километров от Красной поляны, а в Сочи ведь пройдут чемпионат мира и этап «Формулы-1».
Как вас занесло в юности на Дальний Восток?
– Когда мне было семнадцать, у меня умер отец. А в Хабаровске жил родной дядька. К тому же в армии нужно было служить. Жили в Хабаровске прямо при стадионе. Тренировал СКА Леонид Назаренко, а вместе со мной играл Сергей Березин. Через несколько лет Березин – уже в составе ЦСКА – ударился головой о бетонный пол «Олимпийского» и получил жуткую травму – перелом основания черепа.
Как после Сухума восприняли хабаровский климат?
– Я в Хабаровске только лето провел. До сих пор помню, какие там огромные комары летали. Обпшикаешься весь – все равно не помогает. Ну и перелеты выматывали – по восемь-девять часов постоянно. Хотя я тогда молодой был – мог хоть на крыле летать.
Почему так быстро уехали?
– В Хабаровск приезжали «Торпедо» Кутаиси, «Гурия» Ланчхути, и кто-то донес до тбилисского «Динамо» новость о том, что я играю за СКА. А раньше же талантливые футболисты со всей Грузии стекались в «Динамо» . В «Динамо», конечно, возмутились и стали трясти моего первого тренера: «Как Цвейба мог куда-то уехать? Срочно доставить в Тбилиси на просмотр».
Каким человеком запомнился Давид Кипиани, ваш первый тренер в «Динамо» Тбилиси?
– Крайне остроумный. Чувство юмора сумасшедшее. Еще когда он был игроком, «Динамо» ездило за границу без переводчика – Кипиани в совершенстве знал английский. Это нонсенс по тем временам! Все думали: все равно железный занавес – зачем учить другие языки? А Кипиани из интеллигентной семьи: батя – врач, сам Давид Давидович на юриста выучился. Английский ему легко дался.
Часто он вас удивлял?
– Сыграли как-то вничью со «Спартаком». Ужинаем в ресторане после игры. И вдруг Кипиани выходит на сцену, берет микрофон и начинает петь какую-то русскую песню. И поет-то здорово! Мы глазам и ушам не верим: «Ничего себе!» А какие тосты произносил! Во время пауз в чемпионате мы играли халтурные встречи в регионах. Аудиторию всегда собирали колоссальную – всем хотелось посмотреть на «Динамо». После каждой игры – банкет – и там, конечно, всегда солировал Давид Давидович.
Кипиани рассказывал в интервью, что первый раз его уволили из «Динамо» после развода с женой – руководители Грузии сочли такой поступок недостойным. Кипиани стал работать в прокуратуре. А как он вернулся в «Динамо»?
– Тренера выбирали голосованием игроков. Было три кандидатуры: Муртаз Хурцилава, Гига Норакидзе из сухумского «Динамо» и Кипиани. Большинством избрали Давида Давидовича.
Котэ Махарадзе посвятил Кипиани целую книгу воспоминаний. А какие вы сохранили воспоминания о Махарадзе?
– Махарадзе ведь работал в театре Шота Руставели. Обладал таким словарным запасом, что от телевизора было не оторваться. «Кинжальный удар», «пока мяч в воздухе, объявлю составы» – это же все Махарадзе придумал. Махарадзе фанатично любил футбол, ездил на все наши игры.
Цвейбу отвлекает звонок Реваза Челебадзе, обладателя Кубка Кубков-1981, а теперь агента Жано Ананидзе.
– Да, батоно Реваз. У меня два очевидца: я даже привстал, когда ты позвонил... Ну что, какой счет? А кто забил?
С грузинскими друзьями общаетесь по-русски?
– А я даже не знал грузинский, когда переходил в «Динамо» Тбилиси. Осваивал его уже на месте.
В Тбилиси вы раскрылись при Германе Зонине. Чем он отличался от грузинских тренеров?
– Русские тренеры всегда добивались успехов в Тбилиси. Ахалкаци и Кипиани акцентировались на технике, а Зонин делал упор на скорость. «Динамо» при нем заиграло.
Зонин рассказывал, что покинул «Динамо» после того, как на тренировке Арзиани попал ему в висок мячом – сотрясение мозга, разрыв перепонки, три дня комы. Какие истории, связанные с Зониным, помните до сих пор?
– Играли как-то в Ереване на «Раздане». А раньше же матч «Динамо» Тбилиси – «Арарат» был все равно что «Реал» – «Барселона». Вдруг капитан «Арарата» Альберт Саркисян взял и плюнул мне в лицо. Я оскорбился: «Уж лучше бы ударил!». Догнал его и плюнул в ответ. Хусаинов показал нам по красной. После игры Зонин зашел в раздевалку и произнес: «И кто мог подумать, что Цвейба – верблюд». Все ребята «слегли» тут же. Потом, кстати, Саркисян в киевское «Динамо» перешел, мы подружились. Еще Зонин однажды спросил: «Ахрик, а что означает твое имя?» – «Скала», – отвечаю. – «Что-то от твоей скалы сегодня одни булыжники остались».
В 1986 в Тбилиси играл Валерий Газзаев. Каким он был игроком?
– Невысокий, быстрый. Профессионал. Не выпивал, не курил. Где надо обводил, где надо пас отдавал. Интересно было за ним наблюдать. Газзаев забил несколько важных мячей, но у них с Ахалкаци что-то случилось и в Тбилиси он провел всего год. Мог играть и играть, но у советских тренеров принцип: если игроку за тридцать – пора заканчивать. Через десять лет Газзаев позвал меня к себе в «Аланию», а карьеру я завершал в его «Динамо».
Когда вы приняли приглашение Лобановского, тбилисцы пытались вас удержать?
– Я жил на базе и, как всякий молодой парень, мечтал о своей машине. Когда собрался в Киев, меня вызвал министр внутренних дел Грузии Горгадзе: «Я из своего фонда выделю тебе денег на новую машину. Оставайся – у нас будет свой чемпионат, будем выходить на европейский уровень». Ахалкаци с Асатиани тоже что-то предлагали, уговаривая остаться. Но меня звал сам Лобановский – я твердо решил ехать в Киев.
Чем занимались на итальянском чемпионате мира, который пропускали из-за травмы?
– Лежал в номере. С гипсом перемещаться особо не получалось. Смотрел все матчи по телевизору. Со мной был Резо Чохонелидзе, представлявший компьютерную фирму, спонсора сборной. Тот самый, что потом в «Милане» и киевском «Динамо» работал. Наша база находилась в Чокко, в горах. Лобановский хотел повторить систему ЧМ-86. Живем в высокогорье, проходим групповой этап на усталости, а затем спускаемся и играем плей-офф на упрощенке. Из Чокко команда на четырех вертолетах летела минут 40 в Пизу, а оттуда на самолете – в Бари. Но лидеры-то сборной были уже в возрасте: два первых матча мы проиграли и не вышли из группы.
Что за забастовку устроили игроки после вылета?
– Не давали серьезные суммы за отборочный цикл. Я-то в нем не участвовал, но опытные футболисты, многие из которых собирались завершать карьеру, очень ждали этих денег. Решили, что пока не решат финансовый вопрос, команда из Италии не улетит. Колосков, Симонян и Тукманов устроили целое совещание, вели переговоры. Лобановский пытался решить вопрос дипломатически, не доводя до скандала.
Ваш самый запоминающийся разговор с Лобановским?
– У СССР только наладились дипломатические связи с Израилем и мы поехали на товарищескую игру в Тель-Авив. Я находился на таком психологическом подъеме, что не терпелось поскорее сыграть, готов был всех порвать. Начинаем матч: у меня тактические ошибки идут одна за другой. Хочу везде успеть – и никуда не успеваю. Делаю ненужный подкат – нам забивают. После первого тайма меня меняют. Сижу в раздевалке – клянусь, слезы текут. В Киеве Лобановский меня вызывает: «Что произошло? Испугался или перегорел?». – «Честно слово, Валерий Васильевич, такой настрой был… Перегорел». «Такое бывает с молодыми. Ничего страшного. Работай дальше». Лобановский был немногословен, но находил такие выражения, что из его кабинета выходил мотивированным и уверенным в себе.
После того как Лобановский уехал в Эмираты, вас приглашал «Тоттенхэм». Почему остались в Киеве?
– Мы с Пашей Яковенко действительно уже собирались уходить. В «Динамо» тогда оказалось сразу два главных тренера – Пузач и Веремеев. И перед Лигой чемпионов они нам говорят: «Даем вам с Пашей 100 тысяч – год побудете в Киеве, а потом поезжайте». Сказался еще и наш менталитет – не решились ехать без знания языка.
Но потом все-таки стали колесить по просмотрам. Какой особенно запомнился?
– Приехали с Саленко в «Карлсруэ». Но быстро выяснилось, что нас там никто не ждал. Тем не менее выпустили на товарищескую игру – против московского «Динамо» Газзаева. Успели сыграть всего десять минут. У бокового судьи во время бега стало плохо с сердцем. Моментальная смерть. Вот и весь просмотр. А потом выяснилось, что на то же место «Карлсруэ» пригласил Андрея Чернышова, моего друга и партнера по сборной. Проводил Саленко в Испанию, где он благополучно подписал контракт с «Логроньесом», а сам вернулся в Киев.
Как оказались в «Камазе»?
– Прозевал закрытие трансферного окна и пришлось ехать в Набережные Челны. Перекантовался там несколько месяцев. Валерий Четверик создал команду по сути в заводском цехе и с первенства области довел ее до высшей лиги. Еще Ваня Яремчук в «Камаз» приехал, но его не успели заявить и при мне он не играл. Набережные Челны запомнились удивительным весельем на стадионе. Отец Четверика, казак, работал там директором и во время матчей заводил болельщиков игрой на гармони.
На Евро-1992 вы поехали в составе команды-фантома – сборной СНГ, за которую через полгода после распада Союза играли грузин Цхададзе и три украинца. Неразбериха тяготила?
– Конечно. Ни флага, ни гимна. Вместо флага поднимали олимпийские кольца и гимн олимпийский играли. Как сироты какие-то, а не сборная огромной страны. Причем команда-то отличная была. В отборочном турнире обошли Норвегию и Италию с Виалли и Манчини.
Главная байка того турнира, что от шотландцев в третьем туре разило перегаром, а Михайличенко уговаривал их сдать матч.
– Да не было ничего такого. Все пошло оттого, что Михайличенко и Кузнецов тогда за «Рейнджерс» играл. Дело-то как было. В первом туре выигрывали у чемпионов мира немцев, но на предпоследней минуте пропустили от Хесслера. С голландцами по нулям сыграли. Шотландцам в последнем туре уже ничего и не надо было, а нас ничья устраивала, чтобы выйти в полуфинал. Но они на кураже сыграли, а у нас ничего не получилось. После матча все в шоке находились. Гробовая тишина в раздевалке. Сборной не стало.
И через пару месяцев вас позвали играть за Украину.
– Виктор Прокопенко пригласил на игру с венграми. Цымбаларь, Никифоров, Саленко тоже ведь поначалу играли за Украину, но, поскольку матчи были товарищескими, и они и я в итоге смогли сделать окончательный выбор в пользу Россию.
Как вы попали в Японию?
– Я находился в Греции – звонок: «Хотите поехать в J-лигу?». Одновременно те же люди вели переговоры с Олегом Протасовым, игравшим за «Олимпиакос». Сергей Алейников хорошо проявил себя в «Гамба Осака», и японцы решили создать центральную ось из русских игроков: взяли защитника и нападающего. Первым делом поехали на сбор в Австралию. К нам приставили переводчика, так что бытовых проблем не возникало. Разве что все японцы поначалу были на одно лицо. В свободное время выезжали с Протасовым и Алейниковым в баню или на шашлыки. Могли по банке пива себе позволить, но не больше. Иногда сотрудники российского консульства в Осаке к нам присоединялись. В Осаке была только одна команда. Нас с Алейниковым и Протасовым часто показывали по телевизору и в итоге меня стали узнавать на улице, в супермаркетах.
J-лига тогда звенела громкими именами. Какими гонораром удалось заманить вас?
– В Японии я зарабатывал 30 тысяч долларов в месяц, а в «Камазе» – две, в Киеве – тысячу. Бутсы рекламировал – сначала Adidas, потом Mizuno: дополнительный заработок. В 1996 году по опросу журналистов создали символическую сборную иностранцев и устроили матч со сборной Японии. Токио, 80 тысяч зрителей и я в одной команде с Бухвальдом, Скилаччи, бразильскими чемпионами мира. Выиграли 2:1. Звезд в Японии действительно хватало: Зико, Дунга, Жоржиньо, Зиньо, Стойкович, Боли, родной брат Марадоны, Ривелино, даже Марио Кемпес доигрывал. «Нагою Грампус» тренировал Арсен Венгер и уже оттуда уехал в «Арсенал». Японцы раскручивали свою лигу с помощью иностранцев, но брали именно тех, кто прославился на крупных турнирах.
Японский язык пытались освоить?
– Не хватило мотивации – понимал, что в Европе и России он мне не пригодится. Зато сын ходил в японские ясли и языком овладел в совершенстве. Точнее – осакским диалектом. Есть еще токийский.
Самый напряженный момент за три года в Японии?
– В Кобе, в 250 километрах от Осаки, произошло землетрясение. Новые здания строились уже на воздушных подушках, защищавших от толчков, а старые районы полностью разваливались – ни пожарникам не подъехать, ни скорой. В итоге 5 тысяч человек погибло. Приехали в Кобе играть благотворительный матч, так возле нашей гостиницы метровые трещины были. Пока жили там, тоже толчки застали. Тревожный такой гул стоял.
Японский менталитет постигали?
– В Осаке я подсел на трансляции сумо. Это специфический вид спорта. Я его поначалу не понимал. Но сумо постоянно показывали по телевизору, я постепенно выучил правила, появились любимые сумоисты. Жаль, что попасть на бои было невозможно – билеты раскупались заранее.
Китайский чемпионат, в котором вы оказались после сезона в «Алании», здорово отличался от японского?
– Дисциплина – как в СССР. Накануне сезона ехали в закрытый город в высокогорье. Вся китайская лига тренировалась на 12 полях. Подъем в шесть утра, зарядка, завтрак, первая тренировка, вечером – вторая. В каждой команде был тренер по легкой атлетике, заставлявший сдавать тест Купера. Если не сдаешь – забираешь чемодан и едешь домой. Слежка была очень серьезная – китайская федерация футбола расставила камеры на каждом поле, чтобы наблюдать, как игроки сдают тест Купера. Все команды китайской лиги жили на сборах в одном здании. В 11 вечера – отбой. Если у кого-то горит свет – команде штраф. Чтобы почитать книжку, забирались с настольной лампой под одеяло.
Жестко.
– Сохранив коммунистическую систему, китайцы ввели очень суровые законы, чтобы держать в узде миллиард человек. За наркотики, воровство наказывали очень жестко. Доходило до публичного повешения или расстрела. В Китае бросался в глаза контраст между богатыми и бедными. Рядом с огромными современными зданиями процветала нищета. С тех пор они, конечно, сильно шагнули вперед.
Яковенко в «Уралане» щадил вас на сборах как ветерана и старого партнера?
– Мы с Пашей и правда дружили семьями, но я специально работал вдвое сильнее, чтоб никто не мог сказать: «А, старый друг Ахрику скидки делает». Запомнилось одно упражнение Яковенко. Вокруг футбольного поля ставились фишки, и вся команда бегала по периметру, обводя их то левой, то правой ногой, то внешней стопой, то внутренней. Оттачивали контроль мяча. И так на протяжении часа.
С Кирсаном Илюмжиновым часто пересекались?
– Илюмжинов иногда приезжал, проводил собрания. Раньше он давал игрокам звание героев Калмыкии за победу над «Спартаком», но при мне такого уже не было. Клуб сразил финансовый кризис. Не выполнялись даже условия, о которых мы договаривались при подписании контракта. С президентом клуба Шовгуровым разговаривать было бесполезно. Через два года после ухода из «Уралана» денег так и не получил – приходилось звонить самому Илюмжинову. Рассчитались, только когда встала угроза снятия очков.
Когда отношения с руководством вконец испортились?
– Помните, как мы при Буняке проиграли «Локомотиву» 0:9. Мало кто знает, как мы ехали на ту игру. У клуба не осталось денег даже на то, чтобы кормить команду в Сити-Чесс. Закрыли столовую и сказали нам: «Разъезжайтесь по домам, встречаемся в день игры на стадионе». Я-то поехал в Москву тренироваться самостоятельно, а восемь сербов, что у нас были, вообще неизвестно чем занимались. И какого результата от нас ждали? Уж лучше сняться с турнира, если денег не осталось, чем так позориться.
В Элисту перед тем сезоном еще штук пять бразильцев завезли. Как они себя проявляли за пределами поля?
– Один бразилец перед каждой игрой надолго запирался в туалете. Мы понять не могли: что ж он там делает столько времени. Оказывается, он болел сахарным диабетом и делал себе уколы. Представляете, подписали игрока, который мог умереть на поле. Парень скрывал болезнь ото всех, хотел денег заработать, но, когда все выяснилось, к играм его уже не допускали.
Буняк был первым иностранным тренером в российской высшей лиге, но запомнился только тем, что пообещал привить «Уралану» тотальный футбол и набрал тотально 2 очка в 16 матчах.
– Над Буняком принято язвить, но тренировочный процесс он выстраивал неплохо. Прос то половину сербов привезли еще до его прихода – и они явно не соответствовали уровню высшей лиги.
У него все хорошо. В прошлом году работал в Танзании, теперь в Мьянме. А чем сейчас занимаетесь вы?
– Закончив в московском «Динамо», я открыл кафе «Цитрус» на Маяковской. Европейская и азиатская кухня. Пользуясь своими связями в Украине, стал возить туда игроков. Предлагали такие условия: берете игрока на полгода с минимальной зарплатой, если нравится – выкупаете. Первым был Дмитрий Семочко, которого устроили к Кучеревскому в «Днепр». Потом – Канкава, Квирквелия. Сейчас занимаюсь селекцией в питерском клубе «Русь», который создал бизнесмен с Украины Александр Якимец. Капитан «Руси» – Костя Лобов, выигрывавший серебро с «Зенитом» Петржелы, вместе с ним в защите играет Павел Мочалин, чемпион Евро U-17. «Русь» арендует искусственное поле, на котором играет дубль «Зенита». В прошлом году вышли во вторую лигу.