Арсений

О его рождении, детстве и юности нет достоверных сведений. Известно лишь, что в возрасте 14 лет он оставил мир и ушел на Святую Гору Афон. Сам он позже писал, что с 1853 защищал Православие. 9 марта 1863 в день памяти 40 мучеников Севастийских был пострижен в монашество с именем Арсений. С 1866 началась миссионерско-проповедническая деятельность молодого монаха. В 1872 он уже рясофорный монах Никольского монастыря Самарской епархии, член Самарской миссии. Здесь под руководством известного борца с сектантством самарского мещанина И. А. Савельева будущий маститый миссионер набирался опыта в спорах с молоканами, духоборами и представителями других иконоборческих сект. После Самары он служил миссионером в Кавказской епархии. В 1877 вышла его первая книга «Проповедание истины в Самарской епархии», благодаря которой даровитый миссионер и проповедник получил общероссийскую известность. Всю свою дальнейшую жизнь архим. Арсений посвятил борьбе с сектантством. Однако не только борьба с сектами стала делом жизни Арсения. Умудренный духовным опытом, он противостоял и ереси, которая в то время пронизывала российское образованное общество.

В к. XIX — н. ХХ в. в России, а особенно в Петербурге, в моду вошли сочинения английского писателя Фр. Фаррара. Его книги в большом количестве переводил и издавал весьма влиятельный и известный популяризатор Св. Писания проф. С.-Петербургской Духовной академии А. П. Лопухин. Вскоре во многих домах они сделались чуть ли не настольными книгами. Авторитет Лопухина и влиятельных питерских протоиереев о. Фивейского, о. Славницкого и о. Философа Орнатского, которые были переводчиками и цензорами изданий Фаррара, привел к тому, что некоторые законоучители гимназий требовали даже, чтобы ученики готовились к урокам по Фаррару. Поклонники Фаррара выдавали его сочинения чуть ли не за последнее слово богословия. Между тем, труды сочинителя-протестанта вносили немалый соблазн в умы. О. Арсений писал, что опасность Фаррара в том, что он «очень искусно старается смешивать воедино веру с неверием, или, как говорит переводчик г. Лопухин, “примирить” их между собой». Внимательно изучив сочинения англичанина, он пришел к выводу, что тот является «решительным врагом Церкви Божией и всей Христианской Святыни», ибо по его учению для спасения нужна только добродетельная жизнь, а таинства, обряды и самая Церковь совершенно не нужны. В этих условиях игум. Арсений открыл в Михайловском манеже публичные собеседования, направленные к изобличению еретического духа сочинений Фаррара. Собеседования эти не прошли незамеченными, т. к. среди поклонников англиканского богослова и историка было немало влиятельных людей. А когда 21 дек. в «Мировых отголосках» игум. Арсений опубликовал статью с изложением главных доводов против Фаррара, началась травля мужественного проповедника. Удивительно, что нападки начались из разных политических лагерей. В «Русском труде», газете, издававшейся известным правым деятелем С. Ф. Шараповым, и в либеральном «Церковном вестнике» игум. Арсений был обвинен в богословском невежестве и фанатизме. Проф. Лопухин высокомерно заявил на страницах «Церковного вестника», что о. Арсений, будучи простонародным миссионером, не может составить правильного мнения о сочинениях Фаррара, ибо тут нужно высокое богословско-научное развитие. Однако игум. Арсений получил и серьезную поддержку в своей борьбе за чистоту Православия. На его статью откликнулся о. Иоанн Кронштадтский, который 22 декабря писал ему: «сердечно порадовался твоей ревности о Православии и твердой защите истины Православной Церкви». Со Всероссийским батюшкой, кстати, о. Арсений поддерживал самые тесные, можно даже сказать, дружеские отношения. В ответ на критику и нападки игум. Арсений написал специальную брошюру «Обличение на книгу Фаррара именуемую “Жизнь Иисуса Христа”». Брошюра не могла быть издана в Петербурге, ее бы не пропустила местная духовная цензура. И игум. Арсений издал ее в Москве, в типографии редакции крупнейшей правой газеты «Московские ведомости», которую редактировал в ту пору В. А. Грингмут. В своем обличительном сочинении он привел убедительные доказательства того, что учение Фаррара является подлинной ересью. Перед опубликованием о. Арсений отвез рукопись брошюры на рецензию о. Иоанну Кронштадтскому. Его оценку — «прекрасное обличение Фаррара, — краткое и ясное» — он взял в качестве эпиграфа к своему сочинению. Власти Петербурга наложили запрет на проведение собеседований в Михайловском манеже. Однако ревностного защитника чистоты Православной Веры это не остановило. Он продолжил писать сочинения, которые издавались в Москве. В частных беседах неустанно обличал Фаррара и его российских последователей. Тогда его враги нанесли новый удар: о. Арсений был лишен звания Синодального миссионера.

Вскоре началась война с японцами. Игумен Арсений принял живейшее участие в борьбе с врагами. По примеру прп. Сергия Радонежского он послал на фронт 2 иеромонахов и 9 иноков с походной церковью во имя св. блгв. вел. кн. Александра Невского. Кроме того, еще 17 монахов отправились в действующую армию. В четырех храмах Воскресенского монастыря ежедневно совершалась молитва о живых и погибших воинах и о победе над врагами. А настоятель обратился со специальным «Словом утешения к христолюбивым православным воинам, находящимся на брани с японцами». Следом за несчастной войной пришла на Русскую Землю и другая беда. Грянула революция. С началом революционных беспорядков игум. Арсений стал публиковать краткие послания, в которых пытался вразумить Русских Людей, вставших на путь борьбы с властью. В одной из них он писал: «Россия превращается в содом и вавилон, а что горше слышать, что у нас даже во дни великих святых постов открываются театры, где дни и ночи люди проводят в пиршествах, и забывают свое христианство, и эти нечестивые пиролюбцы и развратники резко оскорбляют Бога и привлекают гнев Божий на все наше Отечество». При этом о. Арсений предупреждает и верных о том, что нужно помнить, «что и праведного Иова молитва не могла спасти пиролюбных его детей от всегубительства».

Вместе с А. И. Дубровиным, А. А. Майковым и И. И. Барановым (которые, видимо, были его духовными чадами) игумен Арсений стоял у истоков СРН. Он нередко в дальнейшем подписывался  «главный учредитель Союза Русского Народа». А об этом историческом событии рассказывал так: «В первых числах окт. 1905 прибыл я в Петербург из своей обители — Воскресенского миссионерского монастыря, встретил страх и ужас в народе от истребления православных. Толпа Русского Народа, узнав о моем прибытии, явилась ко мне за словом утешения. Моя квартира каждый день была переполнена плачущими. 12 окт. Господь вложил мне благую мысль оказать противодействие революции открытием «Союза Русского Народа». Эта мысль тотчас же была объявлена мною собранию русских людей, между которыми присутствовал некто уважаемый Иван Иванович Баранов. Все одобрили мое предложение, и по чину святых Апостолов положили две записки пред иконою Тихвинской Божией Матери. С горькими слезами просили мы у Царицы Небесной благословения на открытие союза. Молитва наша была услышана. Взятый мною билетик оказался с благословением. После этого мы принесли благодарственное моление и приступили к открытию союза. Все мои почитатели с любовию спешили присоединиться к нам и между прочим — Александр Иванович Дубровин, которого единогласно мы избрали в председатели. Благодаря неутомимой энергии г. Дубровина, наш союз стал быстро разрастаться и привлек миллионы истинно-русских людей со всей России».

Вскоре после создания СРН 23 дек. 1905 Государь принял депутацию Союза. В ее составе на Высочайшем приеме был и игум. Арсений. Сказав краткое приветственное слово, он поднес Императору икону Архистратига Михаила. Но самое главное, воспользовавшись случаем, он передал Государю свою брошюру «Выписи тяжких ересей, от которых погибает Церковь и Государство наше». Использовав все средства для вразумления фарраровцев, игум. Арсений решил прибегнуть к последнему, — он обратился к Царю. В переданной Государю брошюре он писал, что разослал эти выписи ересей всем архиереям и столичному духовенству. А в ответ — молчание. Более того, ему запретили собеседования в Михайловском манеже. «От чего невольно приходится думать о них: православные ли они и знают ли они свое православие, и веруют ли в Бога, и признают ли они загробную жизнь. По истине теряешь веру в их религиозность», — резко писал он. Он утверждал, что «столичные ученые пропитались западным учением, так что нет надежды к их исправлению»; что «все эти наши новомодные богословы превратились, по слову Спасителя, в ту обуявшую соль, которая подлежит извержению, как ни на что не пригодная». Не щадя самолюбия влиятельного столичного духовенства, он называл их «нечестивцами» и заявлял, что только «ради их грехов и изливает Бог свои фиалы на нашу Россию». Такого игум. Арсению простить не могли. Вот как он сам описывает последующие события: «А меня за это современные крамольники оклеветали перед властями. Состоялся заочный суд, который приговорил: лишить меня настоятельства в устроенной мною Воскресенской обители и сослать на Соловецкий остров, как преступника. … Не принято во внимание мое свыше пятидесятилетнее беспорочное и плодотворное служение на должности Всероссийского миссионера, ревностного защитника Царского Самодержавия; не возбудила сострадания и жестокая болезнь моя — ревматизм в ногах. Я сослан был неизвестно за что».

22 янв. 1906 он был в Москве на открытии отдела СРН. Потом поехал в Ярославль, Ростов и Иваново-Вознесенск, в пути его застал указ Св. Синода об увольнении от управления Воскресенским монастырем. Происками крамольного духовенства по указу 1 февр. 1906 он был сослан в Соловецкий монастырь. Поводом к столь строгому наказанию явилось келейное пострижение одного больного послушника, который состоял в запасе армии. И хотя военное министерство не предъявляло уже претензий, митр. Антоний (Вадковский), воспользовавшись удобным предлогом, решил наказать монаха-патриота. Из Петербурга его провожала многотысячная толпа поклонников, многие плакали, полагая, что прощаются с ним навсегда. Народ пел «Спаси Господи, люди Твоя» и «Боже, Царя храни». 29 мая он прибыл в Москву поклониться московским святыням, затем через Ярославль отправился на Соловки. Московский СРН поднес ему икону московских святителей с надписью «Союз Русского Народа отцу игумену Арсению во дни гонения его за верность Православию и Русскому Самодержавию из Петрограда в Соловецкий монастырь». В последнем прощальном слове о. Арсений сказал: «Повсеместно в России поражаются и погубляются защитники Отечества, и аз, многогрешный защитник Самодержавия, ныне волею духовного начальства моего отправляюсь в Соловецкий монастырь. По истине пришел сын погибельный, который скоро и царство жидовское возобновит по пророчеству. …Молитесь, возлюбленные братия, о Государе, да охранит Его Всевышний от сетей вражеских и не забывайте заповедей Божьих!».

Но даже находясь в заточении, игум. Арсений оставался духовным авторитетом для монархистов, особенно для простого народа. Рабочие Прохоровской мануфактуры в письме к гонимому игумену писали: «Блажен ты стократно, страдалец за Веру, Царя и Отечество, праведный отче Арсений, гонимый за правду». К нему обращались за советами, задавали самые разные вопросы. Так, многие патриоты спрашивали игум. Арсения: кто должен быть законным членом Государственной Думы. 8 июня 1906 через газету «Вече» он ответил так: «Если наша страна Русская, Православная и Царь наш Русский Православный, то и члены Его Государственной Думы должны быть русские. … Сыны Иуды не должны допускаться в члены Государственной Думы. За допущение иноплеменников в Государственную Думу нас осудит Сам Бог… Как от идолов нет спасения, так и от богоотверженных евреев не может быть благого совета для нашего христианского Православного Отечества».

СРН сразу же возбудил перед властями ходатайство, чтобы о. Арсению ввиду его болезней разрешено было выехать на юг. Хлопоты, наконец, увенчались успехом,  15 июля появилось сообщение о скором возвращении опального игумена по распоряжению министра внутренних дел и обер-прокурора. 12 авг. о. Арсений прибыл в Одессу на лечение, далее предполагалось выслать его в Астраханскую губ., назначенную ему для проживания. Однако он не собирался складывать оружие и сразу по возвращении опубликовал воззвание «Ко всем пастырям Православной Российской Церкви и чадам ее от защитника евангельской истины синодального миссионера игумена Арсения о необходимости собрания собора епископов для осуждения ересей и исправления духовных учебных заведений в России», в котором, в частности писал: «Главная болезнь нашей России — это умножение ересей, которые подавляют наше Православие. Настоит великая нужда в соборе епископов для очищения Церкви от ересей и исправления учебных заведений, ибо от них исходит всякое зло». Осенью он прибыл в Киев на Третий Всероссийский Съезд Русских Людей 1—7 окт. 1906. Участники Съезда устроили ему овацию. В своем выступлении он сказал, что «перед русскими людьми стоит теперь задача и долг спасать Самодержавие, спасать и Церковь. Если мы не спасем Церкви, не спасем и России». Там он сделал и опасное заявление: «Отныне подчиняюсь только Царю и вам».

Но первое время его действия были вполне конструктивными. Так, в 1907 он организовывал паломничество русских патриотов на Святую Землю, которое мыслилось как начало крестового похода против революции. 14 янв. в воскресенье после службы о. Арсений в сопутствии многих союзников выехал из Петербурга в Иерусалим. По пути он проводил беседы с членами СРН в Москве, Харькове, Полтаве, Курске, Киеве и Одессе. По прибытии в Святую Землю паломники отправились пешком в Иерусалим, дабы сугубо помолиться на Голгофе и у Гроба Господня о спасении России. Игум. Арсений составил и специальную покаянную молитву Русского Народа: «Господи, спаси Царя нашего и всю державу Его, не даждь врагом нашим посмеятися над нами: прости грехи наша и грехи отец наших. Тебе, Господи, слава, а нам стыд за дела наша. О, Господи, прости прегрешение наше ради русских св. предков наших, иже умоляют Тя о нас, аще и согрешихом пред Тобою, но не отступихом от Тебя, ниже прострахом рук наших к Богу чуждему. Умилосердися, Господи Боже наш, укроти раздоры и нестроения в отечестве нашем. Поистине вся злая сия постигоша нас собственно ради неправд наших и попрание всех законов и повелений Твоих. Поистине уподобились мы содомским и вавилонским нечестивцам. Враг же спасения нашего и восстави от среды нас многие сыны губительны и общества преступников, иже злая совещают на истребление вся власти наша, и дерзают на погубление и истребление Помазанника Твоего, и даже покушаются на разрушение св. царственного града нашего. … Все мы, достойные купно с пастырями умоляем Тя Всесильного и Премудрого Бога нашего: токмо Ты Един Всесилен могий все беды и скорби от нас устранить и упразднить, мир и тишину отечеству нашему возвратить, и спасти Помазанника Своего и святый царственный град наш от мужей губительных, и злые советы их рассыпать, и обратить их к покаянию. … Ты, Господи, слышал молитву предков наших и спасал отечество наше, то и ныне все мы умоляем Тя, Отца милости и щедрот, услыши молитву нашу и спаси ны от рук враг наших, да избавившеся от лютых бед и скорбей, прославим великолепое имя Твое Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь».

1 июля 1907 паломники прибыли из Иерусалима в С.-Петербург со святыней  иконой Воскресения Христова с вделанной в нее частицей Гроба Господня, которой благословил Русского Царя Вселенский Патриарх. На вокзале святыню встречали еп. Гдовский Кирилл с архимандритами Дионисием, Мефодием, Евгением и Александром, протодиаконом В.А. Богословским и назначенным по Высочайшему повелению диаконом С. В. Покровским. Среди встречавших находился председатель СРН А. И. Дубровин и множество союзников. Очевидец свидетельствовал, что «многие со слезами крестились и выражали сердечную признательность отцу Арсению, подъявшему, несмотря на свой преклонный возраст, подвиг поездки к месту земной жизни и страданий Спасителя, чтобы помолиться за обуреваемую кровавыми распрями Родину». После молебствия крестный ход с хоругвями и иконами двинулся к Казанскому собору, где на паперти икону встретил сам митр. Антоний (Вадковский), окруженный многочисленным духовенством. Владыка облобызал икону и перенес ее в собор. После богослужения перед святыней Дубровин сердечно поблагодарил митрополита за участие в праздненстве СРН. Они облобызались,  состоялось публичное примирение вождя русских патриотов с Первосвятителем Русской Церкви. По окончании богослужения в Михайловском манеже состоялся митинг. Сначала игум. Арсений объяснил собравшимся значение события, затем Дубровин произнес речь, которая неоднократно прерывалась криками «ура» и пением национального гимна. После него выступили кн. М. Н. Волконский и представители отделов СРН Орлов, Давыдов, Фоменко, Денисов и др. Священноначалие приняло решение, что первое время икона будет пребывать в Казанском соборе, пока не будет испрошено Высочайшее благоволение на встречу Государя с депутацией союзников, которая и передаст этот дар Вселенского Патриарха Императору Николаю II.

Он остался в Петербурге, хотя активной деятельности не вел, время от времени выступал с различными заявлениями. В 1910 опубликовал ходатайство к Св. Синоду, чтобы священноначалие обратилось к Государю по вопросу о недопущении строительства в Петербурге буддийской кумирни. Однако его авторитет пытались использовать в своих целях некоторые деятели правого движения. Так, в 1911 ему подсунули некоторые беседы т. н. «братца Иоанна» Чурикова, о которых он составил благожелательный отзыв, назвав беседы «благодатными» и заявил, что «братец Иоанн указывает народу пути истины». Этот отзыв дважды опубликовал редактор весьма влиятельной в патриотических кругах газеты «Гроза» Н. Н. Жеденов. В итоге борец за чистоту Православия оказался в одной кампании с сектантом. Но Господь уберег о. Арсения от большей беды. Получив от своих почитателей полный текст бесед «братца Иоанна», он пришел в ужас и написал обличительное письмо «О новоявленном столичном лжехристе в лице именуемого “братца Иоанна” Чурикова», которое 22 дек. направил в «Грозу». Однако Жеденов письмо не напечатал, на что о. Арсений с горечью заметил «видимо правда и Православие мало или вовсе не интересует издателя “Грозы”, хотя в заголовке “Грозы” прямо сказано, что задача этой газеты — говорить правду, отстаивать Православие». Тогда игум. Арсений обратился к противникам Жеденова. Напечатать его письмо согласился В. М. Скворцов в типографии своей газеты «Колокол». В письме о. Арсений покаялся перед православным народом: «Я каюсь в том, что на старости лет и сам впал в жестокое искушение, а чрез меня и другие верующие … я охотно винюсь перед всеми православными». Тогда же он принес покаяние Св. Синоду в допущенном ранее противлении велениям священноначалия. Покаяние было с радостью принято, и после непродолжительного лечения в Ялте о. А. в 1912 г. был возведен в сан архимандрита и назначен в тесно связанный с его родным Афоном Драндский Успенский монастырь Сухумской епархии, который был основан афонскими монахами.

В это время на Святой Горе разгорелись прения об Имени Божием. По поручению Св. Синода архим. Арсений, как афонит и миссионер-самородок, имевший большой авторитет среди монашествующих на Афоне, где много было тех, кто ранее слушал его беседы, был направлен туда для борьбы с имяславием. 2 апр. 1913 он прибыл на Афон. Сначала он обличал имяславие, но вскоре, сделав вывод о православности движения имяславцев, стал одним из вождей, организовав Союз Исповедников Имени Господня во имя Св. Архистратига Михаила. Имяславцы предали анафеме Константинопольского Патриарха и некоторых российских архиереев, которых они считали масонами. Как известно, движение имяславцев было жестоко подавлено войсками. Руководил действиями войск единомышленник архим. Арсения, тоже активный участник патриотического движения архиеп. Никон (Рождественский). По воспоминаниям архиеп. Никона, ко времени его прибытия на Афон архим. Арсений был разбит параличом, в этом главный гонитель имяславия видел свершение Суда Божия над одним из вождей движения. Однако один из афонских монахов Дометий в письме в еженедельник «Дым Отечества» изложил другую версию этого события. 76-летний старец заболел лихорадкой в Андреевском скиту, а местный фе льдшер-грек вместо хины дал ему яду, и если бы не прибыл фельдшер из Пантелеимоновского монастыря, то архим. Арсений сразу бы и умер. Это произошло 16 мая, а 5 июня прибыл архиеп. Никон и нашел его разбитого параличом. Кто прав, Бог весть. Через 2,5 мес. архим. Арсений скончался в Андреевском скиту, по распоряжению архиеп. Никона он был погребен в лесной чаще без отпевания, только с пением «Святый Боже», как еретик. Такая несправедливость тяготила многих его почитателей. А среди них было немало состоятельных и влиятельных людей. И в н. 1914 его духовные чада и почитатели послали на Афон и к Константинопольскому патриарху его келейника Михаила для восстановления доброго имени почившего. По предложению И. И. Баранова Главный Совет СРН 4 марта 1914 постановил направить с иноком Михаилом и свое послание к Патриарху об освобождении имени о. Арсения От обвинения в ереси, т. к. он был «смертельно болен и не мог ясно сознавать окружающее».