Григорий Корчмар

Содержание

1. — Прокофьев сыграл особую роль в жизни?
2. — На что же, если не секрет, ее потратите?
3. — А как материально выживает петербургский композитор?
4. — Если вам приходится столько бегать с работы на работу, когда же успеваете сочинять?
5. — Есть ли особенности отношения композитора к музыке, звучащей вокруг?
6. — Современная симфоническая музыка редко исполняется. Как же композитору выйти к слушателю?
7. — Нужно ли сейчас самому себе быть продюсером?
8. — Ну, уж конкурс — это подлинный успех.

— Так называется моя любимая опера Прокофьева по роману Достоевского, герой которой — азартный игрок, — поясняет композитор. — Конкурс — это тоже своего рода игра, в нем, как в рулетке, есть азарт, элементы везения и случайности. Так, первые два тура — это даже не прослушивание произведений, а просмотр членами жюри партитур. Они прибегли, правда, к помощи иллюстратора — нашли талантливого человека, который садился за рояль и пытался изобразить целый оркестр. Но это было, мягко говоря, приблизительно. Мое сочинение представляло собой Концерт для скрипки с оркестром, а называлось «Дорогой Сергей Сергеич!»

— Прокофьев сыграл особую роль в жизни?

— Он повлиял на формирование моего композиторского стиля, а как пианиста в важные моменты жизни поддерживала его музыка. Именно Прокофьева я исполнял на своем первом, еще детском концерте, за его сонату получил пять с плюсом на выпускном экзамене в школе-десятилетке, впервые играл Прокофьева с оркестром, благодаря его труднейшему Второму фортепианному концерту стал победителем Всероссийского конкурса, Прокофьевым заканчивал консерваторию и аспирантуру. Стараюсь отдавать долги, вот и написал концерт-посвящение «Дорогой Сергей Сергеич!» И опять-таки получился во всех смыслах дорогой: как победителю конкурса мне причитается премия.

— На что же, если не секрет, ее потратите?

— Сразу же потратил: отдал сыну на скрипку. Он тоже музыкант, заслужил хороший инструмент. Правда, суммы не хватит, но он и сам работает в Германии, откладывает. Я страшно рад, что смог ему помочь, а себя избавил от проблем, где деньги хранить да как бы в подъезде не ограбили.

— А как материально выживает петербургский композитор?

— Композиция — это ведь не профессия. Известно, что один человек спросил у Шаляпина: «Кто вы по профессии?» — «Я пою». — «Ну, когда я выпью, я тоже пою, а профессия-то какая?» Вот и я служу в Союзе композиторов — заместителем председателя Андрея Павловича Петрова, являюсь также худруком фестиваля «Музыкальная весна», который вот сейчас начинается. Работаю в камерном ансамбле «Солисты Петербурга», возглавляемом Михаилом Гантваргом, где играю и на фортепиано, и на клавесине. Преподаю — теперь уже в должности профессора, на факультете музыки Педагогического университета. На каждой работе это небольшие деньги, но с трех можно существовать. Чем больше работаю, тем лучше себя чувствую, а когда представляется возможность отдохнуть — впадаю в глубокую депрессию. И еще о деньгах: остался атавизм «коммунистического композиторского рая» — раз в году приезжает экспертный совет министерства культуры, это по сути закупочная комиссия, которая приобретает право исполнения наших произведений.

— Если вам приходится столько бегать с работы на работу, когда же успеваете сочинять?

— Вот я с вами разговариваю, а процесс сочинения идет, в голове постоянно звучит музыка. Когда не сочиняется, композиторы обычно психуют, но я давно понял, что это тоже полезный период, это значит — в мозгу происходит отсекновение огромного количества ненужных вариантов.

Когда я пишу, могу выдерживать любые посторонние звуки, кроме музыкальных, потому что они на мою волну накладываются, перебивают ход мыслей. Когда жена учила сына на скрипке, вот была мука, доходило до того, что я не мог находиться дома, днем слонялся по кинотеатрам.

— Есть ли особенности отношения композитора к музыке, звучащей вокруг?

— Мы, музыканты, слушаем другими ушами, и можем повторить за Сальери: «Музыку разъял как труп, проверил алгеброй гармонию:» Завидую простому любителю, потому что не могу полностью отдаться эмоциональному восприятию: 90 процентов музыки знаю, нет эффекта открытия, да и в незнакомой ничего не могу с собой поделать, анализирую: ага, вот сейчас начнется побочная партия, только она будет в доминантовой тональности: Но есть и плюсы: раз я знаю, как музыка «сделана», могу предвидеть — вот сейчас она закончится, а непосвященный в ужасе, вдруг это будет еще минут тридцать!

— Современная симфоническая музыка редко исполняется. Как же композитору выйти к слушателю?

— Сложная проблема. Можно тысячу раз ссылаться, что теперь надо платить за аренду зала, на нравы, но мне кажется, что определяющим является другое: если ты написал по-настоящему яркое произведение и оно нравится публике, значит, будет звучать. Проблема композитора не в том, чтобы любой ценой пролезть в зал, где три человека и два хлопка, и уйти со сцены под шум собственных шагов, а в том, чтобы думать, для кого ты пишешь. Если претендуешь, чтобы исполняли в Большом зале Филармонии, то нужно писать иначе, чем для Малого, где более элитарная публика. Я не призываю писать пошлую банальную музыку, но когда человек приходит после тяжелой работы, натолкавшись в транспорте, он имеет право найти в музыке отдохновение и красоту.

— Нужно ли сейчас самому себе быть продюсером?

— Я отношусь к этому крайне скептически, потому что можно раскрутить артиста, композитора, но — на время. Если товар одноразового пользования или имеет срок годности как продукты, то, как ни старайся, по истечении срока интерес пропадет. Мне в сто раз больше удовольствие доставляет, когда получаю сведения, что мое произведение было исполнено без моего ведома — на Западе или у нас в России. А если бы я сам приложил к этому руку, мучился бы комплексами: это подлинный успех, или это я над раскруткой удачно поработал.

— Ну, уж конкурс — это подлинный успех.

— В процессе сочинения бывает столько сомнений, неуверенности, что когда твое сочинение поощряется, это огромный стимул. Можно сказать, руки начинают чесаться что-то еще написать дельное.