Иван Михайличенко

Иван Харлампович Михайличенко родился в семье рабочего. По национальности украинец. Член КПСС с 1951 года.

После окончания горнопромышленного училища он два года работал в шахте электрослесарем и одновременно учился в аэроклубе. С 1940 года в армии. В 1943 году окончил Ворошиловградскую военно-авиационную школу пилотов и сразу был отправлен на фронт. Был командиром звена, заместителем командира эскадрильи. За годы Великой Отечественной войны совершил 179 успешных боевых вылетов на штурмовку и бомбардировку живой силы и техники врага.

После войны продолжал служить в ВВС и ПВО. С 1962 года подполковник И. X. Михайличенко находится в запасе. Живет в Москве. Работает на одном из предприятий города.

Вторую неделю шел нудный, по-осеннему мелкий дождь. Иногда над аэродромом проносился снежный заряд, и тогда взлетная полоса, подъездные пути и дороги мгновенно превращались в месиво из жирного чернозема. А партизанский разведчик час за часом передавал по радио в штаб фронта: «На станции Смела скопление эшелонов с боевой техникой... Нужны штурмовики... Срочно нужны штурмовики...»

Командующий фронтом, отлично знавший боевые возможности самолетов, понимал, какой огромный урон могла бы нанести противнику даже одна пара ИЛ-2. Но знал и другое — после удара штурмовики вряд ли сумеют в такую погоду вернуться на свою базу.

— Разрешите послать добровольцев, — внезапно предложил командующий воздушной армией.

— Добровольцев? — Брови маршала резко прыгнули вверх, глаза заискрились. — Добровольцев, говорите. Очень хорошо. Но отобрать надо только тех, кто имеет хотя бы... десяток шансов из ста, чтобы возвратиться. Нужны не просто смелые и мужественные летчики. Нужны асы.

Разговор командующего воздушной армией с командиром штурмового авиационного полка не отличался многословием: «Надо...» — «Понимаю». — «Только добровольно, маршал не настаивает...» — «Но ведь надо...»

А взгляд командира полка уже скользил по строчкам списка летчиков: Красота... Минин... Михайличенко... Каждому можно доверить любое задание. Справятся. Но тут... Что тут? Особое задание?.. А разве вылет в тумане и дожде, да еще на железнодорожный узел, прикрытый сильным зенитным огнем, можно назвать иначе?

— Комиссар! — позвал командир своего заместителя по политчасти. Теперь уже двое склонились над боевым расчетом полка. Думают, прикидывают, курят. Через несколько минут созревает единое мнение: «Сколько бы добровольцев ни вышло, ведущим на это заданна пойдет Иван Михайличенко».

Забегая вперед, скажем, что после постановки задачи все экипажи полка сделали два шага вперед. Нет, не по приказу, а по зову сердца, по велению совести и долга. Таков уж характер воздушных бойцов, воспитанных Коммунистической партией, Ленинским комсомолом.

Иван Михайличенко и Александр Левоцкий — комсомольский экипаж ИЛ-2 — шагнули не быстрее и не медленнее других, но шагнули твердо, если можно так выразиться для данного случая, с чувством собственного достоинства. Правда, полной уверенности в том, что пошлют именно их, не было. Рядом стояли такие же экипажи. Безоговорочно соглашаясь на сложное задание, они твердо знали, что выполнят его. Они были готовы к нему.

Командир полка объявил:

— Ведущим пойдет экипаж Михайличенко. Ведомого он выберет сам...

Путь в небо для донецкого шахтера Ивана Михайличенко начался в 1938 году в аэроклубе. Работая электрослесарем в угольном забое, он в свободное время изучил теорию полета и авиационный мотор, самолетовождение и еще массу различных теоретических дисциплин, познал пьянящий холодок прыжка с парашютом, ни с чем не сравнимую радость первого самостоятельного полета...

— Рожденный ползать летать не может, — шутливо напоминали Ивану товарищи по работе, которым, как и ему, в штреках часто приходилось передвигаться согнувшись или на четвереньках.

— Уголек на-гора даем? — подхватывал шутку Иван. — Даем! Так почему же и самому не подняться над терриконами. Какой там простор, ребята!

Он мог часами рассказывать о полетах, о своих первых учителях. И вряд ли кто удивился, когда в следующем году группа учлетов пополнилась крепкими рабочими парнями с шахты, где трудился Иван Михайличенко. Его поведение стало для них примером.

Два года отдал Иван шахте и небу — ждал, пока примут в военную школу пилотов. Это было активное ожидание. Он много летал, учился высшему пилотажу, чистоте техники пилотирования. Мечта его сбылась лишь ранней весной 1940 года. В апреле он впервые надел форму курсанта военной школы пилотов.

Сначала Ивана Михайличенко готовили как бомбардировщика, потом как разведчика, и только в начале 1943 года он стал осваивать грозный штурмовик ИЛ-2.

Первый вылет на боевое задание состоялся 5 июля. Не знал в тот день младший лейтенант Иван Михайличенко, что его боевая биография родилась в самом начале знаменитой Курской битвы. Да и не до этого было. Он летел в составе полка замыкающим третьей шестерки и все время держался ведущего.

Атака! Хвостатыми кометами устремились к земле реактивные снаряды, посыпались противотанковые бомбы. Ивана Михайличенко охватил боевой азарт. Вот оно, возмездие врагу за поруганную землю Украины, за разрушенные шахты Донбасса!

Заход, второй, третий... С земли в знойное июльское небо поднимались клубы дыма и пыли. В такой обстановке не мудрено стушеваться и опытному летчику, и Михайличенко потерял своего ведущего, остался один. Как быть? Метнулся вправо, влево... Нет своих... И молодой летчик, увидя первый попавшийся на глаза самолет, поспешил к нему на форсажном режиме. Спасен! Но стоило ему взглянуть на компас, волосы стали дыбом — курс на запад.

Немедленно развернулся на сто восемьдесят градусов и снизился до бреющего. Линию фронта узнал по вспышкам разрывов. Сел на первый же замеченный с воздуха аэродром. Наступал вечер, и домой в полк ему удалось вернуться только на другой день.

Так начиналась боевая работа в грозном небе войны не только у Михайличенко. Поэтому-то, очевидно, его и не ругали за оплошность, но не оставили без внимания ни одной ошибки. В каждом полете командир звена, что называется, не спускал с молодого летчика глаз: подсказывал, удерживал от опрометчивых поступков, учил метко поражать цели.

Помощь старшего товарища нашла благодатную почву. От полета к полету мужал комсомолец Михайличенко, набирался опыта, военной хитрости, летного и тактического мастерства. В боевых вылетах его часто выручали отличная техника пилотирования, молниеносная реакция, умение, как говорили, стрелять навскидку. К концу Курской битвы на груди летчика-комсомольца засиял орден Отечественной войны 1-й степени. Когда 5 августа 1943 года над Москвой впервые взметнулся победный салют войскам, освободившим Орел и Белгород, — это был салют и Ивану Михайличенко.

Боевые вылеты следовали один за другим. Летчика-комсомольца повысили в должности, доверили водить в бой группы экипажей. Товарищи по полку шутили: «Иван в рубашке родился. Что ни полет — ни одной пробоины». Но никто из них не знал, какое испытание ждет летчика впереди.

Вылетали в составе дивизии под Харьков. Иван Михайличенко вел замыкающую восьмерку. До цели дошли без приключений. Встали в круг, сделали первый заход, второй... четвертый. Летят вниз реактивные снаряды, бомбы, гулко стучат пушки. На земле пылают танки, автомашины, мечутся гитлеровцы. Грозен удар штурмовиков!

При пятом заходе над полем боя появились «мессершмитты». Они с ходу попытались вклиниться в боевой порядок штурмовиков. Не тут-то было. Ведомые надежно прикрывали ведущих. Не дремали и воздушные стрелки.

На выводе из пикирования Иван Михайличенко заметил впереди себя силуэт МЕ-109. Немедленно повернул в его сторону, а он был настолько близко, что крылья даже в большое кольцо прицела не влезли.

— Попался, фашист! — зло прошептал летчик и дал залп из пушек и пулеметов.

«Мессер» вспыхнул. Победа! И тут Михайличенко почувствовал, как его «ильюшин» вздрогнул от удара сверху и зловеще накренился вправо. На плоскости зияла огромная дыра. Не успел летчик что-либо предпринять, как штурмовик раненой птицей начал падать к земле.

«Все, амба!» — пронеслось в голове Михайличенко, но руки и ноги продолжали свое дело — боролись за жизнь машины.

Убран газ. Ликвидирован крен. ИЛ-2 неохотно вышел в горизонтальный полет. Однако он в любую секунду мог сорваться в штопор. Только попробовал летчик увеличить скорость, с крыла полетели клочья обшивки. И все-таки самолет летел, летел в сторону линии фронта.

Это был трудный полет. После посадки правая рука летчика, державшая ручку управления самолетом, опухла до плеча. Врач полка запретил Михайличенко подниматься в небо три дня. А когда опухоль спала и штурмовик был отремонтирован, комсомольский экипаж снова поднялся в воздух, чтобы бить ненавистного врага.

Самые разнообразные боевые задания приходилось выполнять Ивану Михайличенко и его воздушному стрелку Александру Левоцкому: водили группы на штурмовку аэродромов и скопление боевой техники врага, летали на разведку в самых сложных условиях погоды, «охотились» в глубоком тылу противника, «утюжили» передний край перед наступлением наших наземных войск... И всегда успех и удача сопутствовали комсомольскому экипажу. Именно в те дни (через полгода после прибытия на фронт) в боевой характеристике Ивана Михайличенко командир написал: «Отличный разведчик, в боях решителен, проявляет мужество, отвагу и героизм. Из боя каждый раз выходит победителем».

Да, он был не из робкого десятка. Разве не об этом говорит полет восьмеркой на «свободную охоту», когда на одной из полян в глухом лесу наши летчики обнаружили группу танков. То ли гитлеровцев предупредили, то ли они случайно подняли вверх пушки, но идти в атаку навстречу десятку огнедышащих жерл орудий — на это не каждый решится.

— Ноги сами заходили, выполняя маневр, — вспоминал Иван Харлампович о том полете. — Голова втянулась в плечи. Не помню, как рванул рычаг аварийного сброса бомб — и в сторону. Ведомые тоже отбомбились по цели. Несколько танков задымило, но и наша группа понесла потери: один экипаж был сбит прямым попаданием, а второй привез на аэродром борозду, оставленную на крыле снарядом танковой пушки.

Иван Михайличенко любил полеты на малой высоте. Однажды он получил задание во главе шестерки нанести удар по скоплению конницы. Вот где пригодилось умение летчика вести грозный штурмовик у самой земли. Разгрому врага способствовали не только точное попадание снарядов, бомб и пуль, а и рев моторов, сам вид штурмовика, несущегося на бреющем полете.

К моменту, когда было получено разрешение на вылет в район Смелы, Иван Михайличенко считался одним из самых опытных летчиков полка. Ведомым он выбрал Отара Чечелашвили, молодого, надежного летчика, ставшего впоследствии Героем Советского Союза. Отар уже не раз летал с Михайличенко на «свободную охоту», и они отлично понимали друг друга.

Подготовку к вылету начали с прокладки маршрута. Если раньше группы штурмовиков ходили на Смелу через Черкассы, то теперь ведущий проложил линию пути в обход, при этом половина маршрута проходила над лесом.

— Здесь немецких зениток нет, — сказал он Чечелашвили, — и можно подойти к цели скрытно. А в случае неудачи уйдем в лес к партизанам.

Ведомый и воздушные стрелки одобрили план. Кто-кто, а они-то знали цену и внезапности выхода на цель, и отсутствия разрывов зенитных снарядов в небе. За плечами каждого — десятки боевых вылетов.

Нагрузку взяли полную: по восемь реактивных снарядов, шестьсот килограммов бомб, весь боекомплект для пушек и пулеметов.

Уточнили и порядок нанесения удара.

— После сброса бомб — сразу в облака, — заключил Михайличенко.

Взлетели около полудня. До линии фронта шли на бреющем. Облака мешали подняться выше и в районе цели. К счастью, дождь прекратился, и видимость заметно улучшилась. Километра за три до подхода к станции заметили паровозные дымы. По ним-то залпом и пустили реактивные снаряды. Клубы белого пара и змейки огня, бегущие по вагонам, свидетельствовали о попадании.

— Получайте еще гостинец, — крикнул Михайличенко, сбрасывая бомбы.

Самолет вошел в облака. Ни один снаряд зенитки не разорвался в небе Смелы. Гитлеровцы, очевидно, не думали, что в такую погоду над станцией появятся штурмовики.

А погода между тем стала улучшаться. Михайличенко тут же сообщил об этом на аэродром. Через несколько минут штурмовики пара за парой потянулись в сторону железной дороги, где пылали пожары и рвались боеприпасы.

После обеда Михайличенко и Чечелашвили снова взяли курс на Смелу. Маршрут решили не менять. И за это жестоко поплатились. Над опушкой леса с земли ударили «эрликоны». Ведущий почувствовал удар снизу и сразу же заметил падение давления масла в двигателе.

— Поврежден мотор! — передал он ведомому, сбросил бомбы и пошел в сторону линии фронта.

Высота 150 метров. Кругом лес. А мотор почти не тянет. При подходе к Днепру мотор встал. И — о счастье! — прямо по курсу показалась поляна. Но радость оказалась преждевременной. Летчик принял за поляну старую вырубку, сплошь покрытую невысокими пнями. Однако выбора не было, и Михайличенко начал выравнивание, предварительно до отказа затянув привязные ремни. Сильный удар потряс штурмовок, как только он коснулся земли. Ремни лопнули, и летчик ударился головой о приборную доску...

Сколько длилось забытье, не помнит, когда пришел в себя, заметил человеческие фигуры в маскировочных халатах, ползущие к самолету.

— Нет, живым не дамся, — Михайличенко выхватил пистолет и тут услышал русскую речь.

— Свои, братки, свои, — кричал один из солдат. — Выбирайтесь из кабин, а то сейчас немец ударит из минометов.

В этот момент около левой плоскости шлепнулась первая мина. Едва Михайличенко и воздушный стрелок выпрыгнули из самолета, как мины посыпались одна за другой, и «ильюшин» вспыхнул.

Оказалось, что Михайличенко приземлился на только что захваченном нашими наземными войсками плацдарме на правом берегу Днепра...

Осень и зима прошли в напряженной боевой работе. Летали на «свободную охоту», на разведку, штурмовали аэродромы и танки врага. В одном из боевых вылетов был сбит ФВ-189.

А дело было так. Вылетели звеном на штурмовку танков. Появившись над целью на высоте 400 метров, штурмовики образовали круг и один за другим атаковали вражеские танки, которые расползались по лугу между стогами сена. На одном из заходов Михайличенко заметил ниже себя «раму», так в годы войны называли немецкий разведчик «фокке-вульф — 189». Прижимаясь к земле, самолет шел на запад.

— Не уйдешь, — крикнул летчик, доворачивая штурмовик на новую цель и открывая огонь.

Первая очередь прошла справа, вторая — сзади «рамы», а третья попала в фюзеляж. ФВ-189 развалился на куски.

— Есть еще один! — передал в эфир Михайличенко.

— Есть! — подтвердили остальные экипажи группы.

В полку Михайличенко считали не только мастером штурмовых ударов, но и воздушным следопытом. Приведем пример. В паре с Чечелашвили он вылетел на разведку скопления войск. После перелета линии фронта в одном из перелесков, по краю которого проходила железная дорога, Михайличенко увидел чуть заметную струйку дыма.

Что бы это могло быть? Развернулись и со снижением проскочили над лесом. В нем стоял искусно замаскированный бронепоезд. Не успели гитлеровские зенитчики развернуть свои установки, как реактивные снаряды, пущенные с «плов», исковеркали паровоз, повредили несколько бронированных платформ. А еще через десяток минут летчики обнаружили и скопление живой силы противника.

Остались позади вылеты над Корсунь-Шевченковским котлом, полеты на «свободную охоту» под Кировоградом. Фронт огненным валом катился на запад. В сорок четвертом году Ивану Михайличенко четыре раза вручали боевые награды, в том числе орден Ленина с медалью «Золотая Звезда» Героя Советского Союза. Покрылись сединой виски, а он по-прежнему оставался молодым, горячим, с огнем комсомольским в груди. Рвался в бой, радовался каждому новому трудному заданию.

Осенью, теперь уже командир эскадрильи, старший лейтенант Михайличенко одним из первых в полку начал летать на боевые задания ночью. Это сразу же потребовало поиска новых тактических приемов боевого применения грозных машин. Сначала летали на пятиминутном временном интервале на высоте 600 — 800 метров. Однако этот боевой порядок оказался уязвимым. Стоило прожектору схватить штурмовик лучом, и зенитки сразу же открывали довольно точный огонь.

Старший лейтенант Михайличенко предложил уменьшить временной интервал между самолетами, вылетать только парой. В этом случае как только самолет ведущего попадал в луч прожектора, ведомый немедленно его «гасил». Боевые потери резко сократились, а эффективность ночных бомбардировок заметно возросла.

Последние боевые вылеты Иван Михайличенко совершил в небе Берлина. Пожалуй, это были самые сложные полеты. Летать приходилось на малой высоте, а дым пожарищ поднимался до 300 — 400 метров. В один из апрельских дней эскадрилье Ивана Михайличенко было приказано нанести удар по скоплению войск противника, сосредоточенном в парке.

— Объект сильно прикрыт зенитной артиллерией, — предупредил командир полка. — Будьте внимательны. Подумайте о боевом порядке.

Михайличенко выделил специальную группу подавления зенитных средств. Затем организовал встречу экипажей с летчиками-истребителями прикрытия. Продуманы были порядок и направления захода на цель.

В заданное время эскадрилья штурмовиков поднялась в воздух. Вот и район поиска. Техники не видно. Рядом с парком несколько домишек, два больших сарая. Михайличенко развернул самолет и ударил из пушек по одному из сараев. И как будто он задел осиное гнездо. Зени тки ударили со всех сторон, из сараев выползли танки и метнулись в сторону парка. Однако штурмовики подавили зенитную артиллерию и нанесли значительный урон танковой группе врага. После этого вылета на груди командира эскадрильи Ивана Михайличенко появился орден Александра Невского.

Требовательным командиром, скромным и отзывчивым человеком остался Михайличенко и после того, как его боевые заслуги были удостоены второй медали «Золотая Звезда». После войны, пока позволяло здоровье, он служил в авиации, много летал сам, передавал опыт и мастерство молодежи. Среди, его воспитанников был и летчик-космонавт СССР Борис Вольтов. После космического полета он очень тепло говорил об Иване Харламповиче Михайличенко.

В феврале 1962 года И. X. Михайличенко ушел в запас. Однако герой войны не стал в 42 года почетным пенсионером. Он сразу устроился на работу и с тех пор трудится слесарем-сборщиком на одном из московских предприятий.