Ральф Лоурен

Содержание

1. Глава первая
2. Глава вторая

Хорацио Элджер в этом случае может посторониться. Лоурен, предок династии европейских раввинов — само воплощение современных амбиций. И сейчас он пожинает плоды своей изобретательности не только потому, что его дизайнерский талант связан с международным бизнесом в 10 миллионов долларов. Его судьба также демонстрирует, как рискован бывает успех, как трудна дорога жизни, даже если идешь по истоптанной тропинке.

Конечно, некоторые считают Лоурена жуликом и подражателем. Но, зная о том, что он сам создал себе имя и едва не обанкротился, действуя согласно своим принципам… Нет, зная все это, жуликом его назвать определенно нельзя. Продукты его творчества, совершившие коренной переворот практически во всем, отлично продаются, а торговая марка уже давно устоялась. Как и Генри Форд, как и Уолт Дисней, он — настоящий американский подлинник. А его бизнес — ошеломляющий успех даже для Америки.

Существует по крайней мере два Ральфа Лоурена. Один для публики — вежливый, сдержанный, уверенный и целеустремленный человек. А вот некоторые сотрудники компании Polo Ralph Lauren считают его самовлюбленным и ненадежным, а иной раз, страшно сказать, и неистовым тираном.

Майкл Гросс, автор бестселлера “Модель”, раскрывает правду о становлении империи моды и выдает не только секреты ошеломительного успеха Лоурена, но и показывает темную сторону его личности, обычно скрытую лоснящимся аристократическим образом.

Гросс раскрывает сущность тщательно культивировавшейся Лоуреном мистики: как он бежал от собственного необычайно аристократического наследия, чтобы обрести другое, коммерчески более выгодное; как он построил имидж роскоши и состоятельности на создании почти анонимных товаров.

Это было нелегко. Лоурену все время приходилось преодолевать чувство сомнения, ему не раз пришлось пережить каверзы бизнеса, а несколько раз — даже избежать банкротства. В “Истинном подлиннике” показываются и несчастное детство Лоурена, и его запутанные юношеские годы, когда он разрывался между иммигрантской культурой и собственными материальными желаниями, и время, когда он прославился уже как седовласый малый лет тридцати с небольшим, и Лоурена сегодняшнего.

В последние годы, перенеся операцию по удалению опухоли мозга, Лоурен преодолел серьезный жизненный кризис и нашел утешение в компании роскошной блондинки-модели. В 1990-е годы он сделал свою компанию общественной, после чего превратился в неимоверно состоятельного человека, стал объектом для новых пересудов и создал новые горизонты для покорения, начиная с Уолл-Стрит и заканчивая остальной частью мира.

Так жулик или настоящий подлинник? А вот об этом судить уже вам. По отрывкам из книги о биографии Ральфа Лоурена, которые мы представляем вашему вниманию.

Глава первая

В конце 1984 года Поло Ральф Лоурен взял в аренду сроком на 20 лет дом Гертруды Райнелэндер-Вальдо (Gertrude Rhinelander Waldo House), пятиэтажный дворец в стиле французского ренессанса, построенный в 1898 году на углу Медисон-Авеню и 72-й улицы в Манхэттене. Вальдо, женщина, занимавшая видное положение в обществе, потратила полмиллиона долларов на то, чтобы воздвигнуть подобие дворца, украшающего долину Луары во Франции. Множество окон, статуй и каминов, изобилие стиля золотого века контрастирует с простотой бурого железистого песчаника, из которого сооружена стоящая рядом епископальная церковь святого Джеймса, куда до сих пор ходят предки знатных нью-йоркцев, носящих такие же фамилии, как Райнелэндер.

По неизвестным причинам мисс Вальдо в этом дворце так и не поселилась, однако ее сестра Лаура и сын Райнелэндер, герой испано-американской войны и будущий комиссар полиции Нью-Йорка, жили там вплоть до 1912 года, пока банк не лишил их права пользования имуществом. В 1920-х дворец стали использовать в коммерческих целях, там находились офисы торговцев античным товаром, декораторов интерьера, дом-аукцион Филипс, организация цветоводов и один из бутиков Эли Забара по торговле специальными продуктами питания.

Когда дворец в 1986 году был отреставрирован, он уже не выглядел прежним особняком Райнелэндер, а стал особняком Поло — средством, выразившим образ Ральфа Лоурена, своего рода Диснейлэндом. Стал он и новым туристическим аттракционом Нью-Йорка с его дубовым полом, отделанным красным деревом из Гондураса, сводчатыми потолками с витиеватым покрытием, люстрами от ирландской фирмы Waterford, античными витринами Картье и панелями из зеленого стекла арт-деко, на которых выгравированы игроки в поло.

Но люди в основном приходят сюда для того, чтобы поглядеть на центральную лестницу, моделированную в стиле лондонского отеля Коннаут. Вдоль лестницы, застланной античными коврами, на отделанной зеленым войлоком стене, висят портреты. Интересно, чьи предки изображены на этих картинах?.. Ральф Лоурен объявил их своими. “Вот это, — говорит Ральф, указывая на портрет со старческим англосаксонским лицом, — дедушка Лившиц”.

Шутки шутками, но за ними скрывается и некая горечь. Ральф Лоурен соглашается с тем, что он не имел представления о том, откуда он родом, и никогда не переставал искать свои корни. Потому его наследие оставалось для него тайной в течение 63 лет. То, чего не знал Ральф, и мог бы не узнать до сегодняшних дней, он выяснил через свою мать, урожденную Фрейдл Котляр. Ее семья происходила из династии знатных еврейских аристократов, родословная которой была едва ли не богаче, чем родословная тех англосаксов, чьи портреты висят на стенах дворца Райнелэндер.

Глава вторая

Никто никогда не писал портрет с деда Ральфа Лоурена, Сэма Лившица (Шломо Зальмана Лившица). Сколько себя помнит, он был “человеком из ниоткуда” с неизвестным прошлым.

Как бы то ни было, говорят, что его старшая двоюродная сестра Тельма Фрид, самая религиозная из представителей нынешнего семейства Лившицов, знает намного больше. Но Лоурен, позволив нескольким своим друзьям дать интервью для написания книги, сестре что-либо говорить запретил. “Он не хочет обсуждать нашу семью, но не потому что мы стесняемся чего-то”, — объяснила она свой отказ от беседы.

На самом деле в этом нет ничего необычного. Многие потомки беженцев из Восточной Европы практически ничего не знают о своих предках, чье отчаянное желание покинуть свои родные места в преддверии XX столетия подкреплялось решением оставить позади заодно и воспоминания. “Они пытались забыть недоразумение, — говорит дальний родственник Лоурена Кэрол Скайделл. — Поэтому, зачем все вспоминать?”.

После Второй мировой войны память растворилась, евреи и их родные города были уничтожены Холокостом. И на часто задаваемы вопрос: “Откуда вы родом?” — евреи стали отвечать уклончиво и смутно: “Из России”, “Польши”, “Минска-Пинска”…

Последняя фраза означает название двух городов, которые находятся в Беларуси в 123 милях друг от друга. Ее использовали в том случае, чтобы завершить беседу и не продолжать обсуждение болотистой местности, известной под названием “Черта оседлости”, где расположен Минск и Пинск. “Черта” была частью Польши в XVIII столетии, пока эта территория не стала владением царской России в 1795-м, она была объявлена единственным местом, где могли легально проживать евреи. К 1885 году в “Черте оседлости”, расширенной землей, принадлежащей некогда Турции, проживало около 4 миллионов евреев. А 6 лет спустя сюда прибыли еще сотни тысяч евреев, депортированных, в основном, из Санкт-Петербурга и Москвы. После большевистской революции статус “черты” был аннулирован. На сегодняшний день “родина” дедушки Лившица оказалась поделеной между Беларусью, Латвией, Литвой, Молдовой, Польшей, Россией и Украиной.

Евреи черты оседлости представляли собой средний класс российского народа: посредники, купцы, торговцы, ремесленники, сборщики налогов и владельцы заведений. Знатные господа, землевладельцы и крепостные крестьяне составляли основную часть населения. Многие евреи приехали из древней Палестины и носили имена библейских времен. Эти удивительные евреи впервые появились в России в десятом столетии. Перебирались они сюда через Крым, Кавказские горы, нынешнюю Турцию, Ирак, Иран и Европу.

Когда в 1920 году дедушка Лившиц приехал на остров Эллис, что близ Нью-Йорка, вместе с двумя из пяти детей — дочерью Мэри и сыном Фрэнком, (отцом Ральфа Лоурена), он сказал всем, что родом из Пинска. Первые евреи появились в Пинске, который в различные периоды времени переходил во владения Литвы, Польши и России, в 1500 году. Пинск был шатким местом на карте мира. Он был центром еврейского народа и взрастил известных религиозных лидеров и ученых. Еврейская культура процветала в “черте оседлости”, евреи говорили там на собственном языке, на идиш, у них были собственные школы и синагоги, театр, литература и газеты, несмотря на то, что им в течение нескольких веков было небезопасно жить на территории Российской Империи. Протесты против их присутствия в стране и конфискация их имущества — были обычным явлением. Организованные массовые убийства евреев накануне XX века тоже происходили довольно часто и носили собственный термин — “погромы”. Несмотря на все это, евреи продолжали жить.

Когда “черта” стала частью России, евреев вынудили заселиться в крошечные города и поселки, которые впоследствии стали называться штетлами. Среди переселенцев был и прадедушка Ральфа Лившица — Йозеф Лившиц — с женой Леа Шмюклер и сыном Шломо Зальманом. Большинство восточноевропейских евреев имели светские и религиозные имена. Шломо (Шлейме, Шмуэль) родился, если верить документам, в 1870 или 1872 году. Лившицы были ашкеназами, немецкими евреями, а их фамилия произошла, скорей всего, от названия города Либешиц. Первые Липшуэцесы появились в Польше в XVI веке и были раввинами. Фамилии их потомков трансформировались и стали звучать немного по-другому.

Как Йозеф Лившиц получил такую фамилию, сказать трудно. Фамилии часто регистрировались еврейскими администраторами. Если Йозеф попал под типичный случай, его отец принял фамилию в начале X IX столетия, когда Российская Империя выпустила указ, что все евреи должны получить фамилии. “Возможно, некоторые Лившицы и не связаны с династией раввинов, — считает Александр Бейдер, ученый, исследующий еврейские имена. — Но едва ли человек, не являясь родственником семьи раввинов, мог присвоить себе столь известную фамилию и при этом не стать объектом насмешек со стороны других евреев”.

Дед Ральфа Лоурена, Шломо Зальман Лифшиц, носил то же самое имя, что и первый раввин Варшавы, приступивший к должности в 1821 году. Он мог тоже быть потомком раввинов Моше Бен-Исаака Липшуеца из Гданьска или Исаака Липшуеца из Познани. Но молодой человек, который родился в царской России, мог изменить свое имя для того, чтобы избежать принудительной воинской службы в рядах российской армии. Хотя, как теперь узнать правду? Возможно, Ральф Лоурен не единственный в своей семье представитель, пожелавший изменить фамилию в поисках лучшей жизни.