Татьяна Куинджи

...На Москву обрушилась метель со скоростью 15 метров в секунду, в Мытищах сгорела подстанция, и я не смогла на электричке доехать до вотчины Станиславского.

Но на следующий день, когда метель стихла и расчистили дороги, Таня сама приехала в Москву, оставив свой "Фольксваген" возле университета психологии и педагогики. Оперная певица учится на психолога.

Таня Куинджи невысокого роста, очень спокойная, женственная, с врачующим голосом, от которого в тебе стихает агрессивность. Людей к себе она располагает моментально.

У нее оказалась удивительная судьба: она ее выстроила сама и осознанно.

- Кем приходится вам художник Куинджи?

- Я - родственница по линии его брата. Папа мне рассказывал, что брат Куинджи был ретушером. Куинджи прославился удивительным свечением красок. Они фосфоресцировали. И до сих пор не утратили этого волшебного свойства. И почему-то Архип Иванович решил, что у него хотят похитить секрет этого свечения. И он на почве недоверия разошелся со своим братом навсегда.

- Кто ваши родители?

- Папа государственный инспектор по охране памятников. Мама была певицей. Но она не хотела, чтобы я пела. Считала это слишком опасной профессией. Она хотела, чтобы я была музыковедом. И я окончила Гнесинский институт, и как музыковед и как пианистка.

Петь я начала только после института. Я попала в небольшой театр, потому что меня пугали. Говорили, что у меня "маленький" голос. Там я получила хорошую школу актерства.

Но я пела-пела и распела голос. Мне стали говорить: пой тише и меньше, а меньше петь не хотелось. И я попала в Пермский оперный театр, а Пермь - культурный оазис Сибири.

Я поехала в Пермь спеть арию, чтобы мне сказали, гожусь ли я для оперы. У меня лирико-колоратурное сопрано. И меня сразу взяли на первые партии. Я спела Джильду, Розину, Снегурочку, Виолетту.

- И ради оперы вы уехали из Москвы?

- Да, я оставила Москву. Приезжала проведать родных, но муж меня через два года покинул. Сына воспитывали бабушка с дедушкой. Через 5 лет я получила "Золотую маску" на театральном фестивале, Дмитрий Александрович Бертман увидел меня и пригласил в "Геликон-оперу". Я давно просилась в "Геликон", но я была маленького роста и пела тихо, а через 5 лет я, видимо, подросла (смеется). И я стала работать в двух театрах - пермский театр я не могу бросить. Я езжу и летаю туда-сюда. Востребованные певцы выступают так по всему миру. У меня большая концертная деятельность. С Бертманом у нас замечательные отношения, основанные на свободе.

- В "Геликоне" у вас ведущие партии?

- Я пою Олимпию в "Сказках Гофмана", Виолетту в "Травиате", Лулу в опере "Лулу". Все лирико-колоратурные партии.

- Вам нравятся эксперименты Бертмана на сцене "Геликон-оперы"?

- Очень. Ведь я имею возможность работать и в экспериментальном, и в традиционном театре. Играть только в постановках 60-х годов скучновато. Но с другой стороны, в Перми молодой талантливый режиссер. Пермь - творческий город.

- Сейчас в Москве закончился фестиваль молодых исполнителей - звезд, которые известны на Западе и неизвестны в Москве. Среди участников был молодой российский гобоист, который играл в оркестре музыку для Люка Бессона.

- Все наши звезды тихо уезжают на Запад. Никто о них здесь не знает, фамилии их не слышны. Я считаю, что это трагедия для страны. Поют в стране 3-4 человека. Зарабатывать же надо.

- Ваш театр, мне кажется, стал тесен для масштабных постановок Бертмана. Масштабные премьеры идут за границей, но не дома.

- Конечно, лучше чтобы нам дали то, что нам обещали. Здание театра - уникальное, в нем пел Шаляпин, работал Таиров. Но сейчас в нем тесно. Нам обещали на этой же территории построить новое здание. У нас чудный дворик, где можно соорудить круглый зал на 500-600 мест. Но уже четвертый год дело не сдвигается с места. Борьба идет длительная. "Геликон-опера" в Москве - один из самых востребованных театров. И странно, что он не имеет возможности получить достойное здание. Но я верю в Дмитрия Александровича. У него удивительная энергетика. Он один организовал авторский оперный театр. Нужно обладать сумасшедшей энергией, чтобы создать за 15 лет театр - в апреле мы празднуем юбилей.

У нас много спектаклей, которые мы показываем только на Западе. Сейчас в Париже прошла премьера оперы "Набуко", но в России показать негде, возможно, осенью покажут в театре Российской Армии. В планах - постановка оперы "Повесть о настоящем человеке".

- Это уже забавно, если вспомнить, что ставить будет Бертман.

- У Бертмана всегда присутствует оптимизм. И такое ощущение, что у него нет проблем. Хотя проблемы есть - ведь нас никто не рвется пускать к себе, пока будет идти реконструкция. Где он берет деньги на зарплату?

- Спектакли не окупаются?

- Нет. Оперные театры во всем мире на содержании муниципалитета, либо на содержании богатых людей. Мы живем непонятно как.

- Чем занимаетесь вне театра?

- Я учусь на психолога. В марте в Московском университете психологии и педагогики защищаю диплом.

- Психологией вы будете заниматься параллельно работе в театре или после того, как уйдете на пенсию?

- Это на будущее.

- Мне казалось, что петь на сцене можно и до старости.

- Женщине нет. Правда, можно перейти на роли нянюшек, бабушек.

- Но Елена Образцова поет...

- Она поет на своем имени. Ее имя - бренд.

- Где будете работать?

- В худшем случае в Центре, в лучшем - сама на себя. У меня есть идеи создания психологического шоу на телевидении. То, что сейчас на ТВ делается, делается на уровне попсы. Очень мало профессиональных передач, которые помогали бы людям пережить это переходное трудное время. Я сама прошла двухлетний курс психотерапии. Изменилась абсолютно.

- А что вас привело к психиатру?

- Потеря радости жизни. Непонятно было, чем заниматься дальше. Психотерапия помогла мне вписаться в то время, в котором я живу, и понять, что сегодня тоже можно приносить пользу. В театре я на три часа вырываю людей из их кошмаров. Потом, когда не смогу петь, надеюсь делать это уже как психолог.

- Какой вам тип женщины нравится?

- Когда-то я училась в танцшколе "Третье направление" у Аллы Сигаловой, она была для меня образцом. В ней сочетаются нежность и сила. Она после травмы позвоночника год не танцевала, а потом восстановилась и создала свой театр. Надо выбрать цель и идти к ней. Когда я начинала в театре работать, я получала мало, но я содержала еще сына и родителей. Причем в другом городе работала. Я была очень бедной. Сидела на макаронах. Но я не позволила себе опустить руки, а поставила цель - изменить свою жизнь. Психотерапия помогла заново осознать ее смысл. Помогло, конечно, и то, что я - верующий человек и знаю, что мир устроен так, как надо. Я не могу представить, что Бог кому-то может закрыть путь к жизни. Все как по анекдоту. Человек во время потопа ждет спасения. Он отказывается от лодки, вертолета и говорит: "Меня Бог спасет". Когда его затапливает, Бог говорит: "Я же тебе и лодку посылал, и вертолет, чего ты не улетел?"

Нам жизнь и лодки, и вертолеты посылает, только мы их не принимаем. Но для этого себя нужно реанимировать, способность чувствовать душой.

- Легко ли сегодня быть женщиной?

- Всем сейчас нелегко. Но женщины гораздо лучше выживают, чем мужчины. Они психологически гибче. Есть много серьезных деловых женщин, они строят страну. Мужчины с большим трудом воспринимают изменения. При советской власти у них не было необходимости проявлять инициативу, искать дополнительные способы заработка. И это выработало у них психологию иждивенцев. Лишился работы - и вместо того, чтобы переучиваться, получить новую профессию, он упивается своей ролью обиженного судьбой неудачника или уходит в запой... Сидящего на моей шее и тихо спивающегося мужчину я бы не потерпела. Кстати, на примере своего сына я вижу, что уже растет другое поколение мужчин. У них есть стремление жить самостоятельно, добиться материального благополучия, содержать семью.

- Ваш муж русский американец. Где вы с ним познакомились?

- В компании. До встречи с ним я была довольно зажатой. Его американское мышление меня раскрепостило. В перестройку он приехал в Россию с благотворительной деятельностью. Но отказался бандитам отдавать благотворительные средства, у него отобрали этот благотворительный фонд.

- Что его заставило вернуться?

- Он сказал - вернулся, чтобы встретить меня.

- Как вы проводите свободное время?

- Занимаюсь домом - не оторвешься . У нас трехэтажный деревянный дом - это часть бывшего поместья Алексеевой, сестры Константина Станиславского. Усадьба самого Станиславского была в Любимовке, по соседству, где театральные фестивали проходят. А сестра его жила за лесом. И их дома были разделены лесной опушкой.

- Как удалось купить такой дом?

- Здесь живет наш друг Борис Заходер, который написал Винни Пуха. Он очень мечтал, чтобы мы жили рядом и упросили наследника, который живет в Канаде, чтобы тот продал нам дом по доступной цене. В его основании старый каретный сарай, которому 150 лет. Наследники Алексеевой его увеличили, а мы доводим до ума. Живем первую зиму. У нас много раритетных вещей, они соседствуют с современными, и получилось, что в доме соединились времена. Например, дом достался нам с роялем, который, говорят, принадлежал Максиму Шостаковичу.

- Вот у Максима и спросите.

- Нетушки... Вдруг заберет.