Александр Авербух

Александр Авербух – один из самых опытных «шестовиков» в мире, его личный рекорд – 5 метров 93 сантиметра. Всего лишь спустя месяц после репатриации он принес Израилю первую в истории страны золотую медаль «европейского разлива». Он завоевал серебряную и бронзовые медали чемпионатов мира, он был в финале Олимпийских игр в Сиднее... Должен был завоевать награду в Афинах, и, если бы он ее завоевал, то ее блеск затмил бы даже достижение Галя Фридмана – ведь легкая атлетика «королева» спорта. Но – не получилось. Алекс не смог скрыть эмоции: телевидение крупным планом показало разочарование и злость на его лице.

Но что значит – характер: сразу после окончания Олимпийских игр в Афинах Авербух объявил, что начинает готовиться к следующим играм – в Пекине. Иначе и быть не могло, ведь Александр – настоящий Спортсмен. С большой буквы.

Александр, заниматься спортом вам было «на роду» написано?

Мне рассказывали, что отец впервые взял меня на стадион, когда мне исполнилось два месяца. Я родился в спортивной семье: мама у меня – заслуженный работник физической культуры, папа – заслуженный тренер СССР и России. Папа подготовил двадцать мастеров спорта, серебряного призера Олимпиады в Барселоне… Что еще? Брат бегал на дистанции 800 и 1500 метров. Все мы мастера спорта. Спортом я начал заниматься в 9 лет – помню, получил профсоюзный билет спортобщества «Локомотив». С этого возраста я начал ходить на тренировки по три раза в неделю. Сегодня – и вот уже много лет – у меня тренировки каждый день.

Не надоедает ли вам изо дня в день на тренировках десятки раз повторять одни и те же движения?

Ну, это тяжело, если нет ничего впереди. Это тяжело, когда нет внутренней мотивации. А когда тебе нравится то, что ты делаешь, когда ты от этого получаешь удовольствие, тогда ты можешь этим заниматься всю жизнь.

Почему вы выбрали прыжки с шестом?

В детстве я сначала занимался многоборьем, потом перешел на шест, потом опять на многоборье и потом опять с многоборья вернулся на шест.

Можно сказать, что прыжки с шестом для вас – это, скажем, любовь, а многоборье – флирт «на стороне»?

(улыбается): Да, что-то в этом роде. Папа у меня был тренер по многоборью, я с ним прошел довольно-таки хорошую школу и стал чемпионом России по многоборью. Это такой лошадиный вид спорта, пашешь в десять раз больше, потому что там десять видов, а уважения и отдачи гораздо меньше, чем в отдельном виде спорта.

Почему так высоко напряжение в секторе для прыжков – неважно, просто в высоту или в высоту с шестом?

Есть три самых тяжелых вида спорта, на мой взгляд: тяжелая атлетика, прыжки в высоту и прыжки с шестом. Потому что перед тем, как что-то сделать, спортсмен знает, что он должен преодолеть. И поэтому к этому должен быть другой подход. В других видах – ты пробежал – и только потом узнаешь, как ты пробежал, проплыл – и только потом узнаешь, как ты проплыл, – нет никакого давления перед твоим видом спорта. А вот эти три вида отличаются тем, что ты знаешь в тот же момент – преодолел ты вес, высоту – или нет. На каждого это по-разному влияет.

Зато у вас очень честный вид спорта – если ты прыгнул, то прыгнул. Выигрывает тот, кто взял большую высоту, или сделал меньше попыток, чтобы ее преодолеть. Это тебе не спортивная гимнастика или фигурное катание…

Это да. Если ты действительно силен – иди и доказывай, что ты силен. А если слаб, если весь год «ваньку валял», то ничего у тебя не получится.

А вы не позволяете себе расслабиться?

Нет, не позволяю. Невозможно прогуливать свою работу. Иногда случается по уважительным причинам одну-две тренировки пропустить – допустим, встреча с Президентом или еще что-то в таком роде, – и сразу чувствуешь нарушение ритма. А если пропустишь много, то может нарушиться вся система подготовки.

У вас впечатляющие результаты – вы чемпион Европы и призер чемпионатов мира, но все-таки самая заветная цель для любого спортсмена – Олимпийское золото, ведь так?

Это естественно. Ты можешь быть экс-чемпионом Европы, экс-чемпионом мира, но не можешь быть экс-чемпионом Олимпиады, потому что Олимпийским чемпионом ты остаешься на всю жизнь.

На вас возлагали большие надежды – и не получилось. Наверное, очень обидно?

Конечно, обидно. Я в этот год Олимпийских игр подготовку построил специально для них. Все было побоку, я занимался только подготовкой к Олимпийским играм. Но – не получилось. Я думаю, что где-то у меня были ошибки, но без ошибок никогда не бывает. Единственное – когда я шел на эти соревнования, я сказал себе: выложи все, что у тебя есть. Я не могу обидеться на себя, что у меня какой-то кусочек сил остался. Я выложился полностью, до конца – но не получилось.

Может быть, психика не выдержала такого напряжения?

Я думаю, что психика у любого могла не выдержать, но это были мои вторые Олимпийские игры. Вот на первых играх, когда на меня смотрел стадион – сто тысяч зрителей – это было действительно тяжело. На вторых Играх было все-таки полегче – я ведь уже знал, как это бывает. И все равно, я не смог полностью от всего отключиться… Надо в себе что-то менять и относиться к этому спокойнее. На самом деле много разговоров, много ажиотажа вокруг Олимпийских игр…

Я знаю, что наш Олимпийский чемпион Галь Фридман после победы признался, что до соревнований не слушал никаких новостей, у него был выключен мобильник – он сосредоточился только на гонках, и в конечном счете ничто не помешало ему победить. А у вас получилось отвлечься от внешнего мира? Вы читали, смотрели, слушали – о чем говорят вокруг вас, как вас подбадривают, как ждут от вас победы?

Во время Олимпиады – нет, но вопрос в том, что это начиналось за год до Олимпиады, а за год трудно отключиться от окружающего мира – для этого надо уехать на какой-то островок… А так – действительно, очень много ажиотажа. Я думаю, что израильтяне до сих пор не до конца понимают, что сделал Галь Фридман для нашей страны.

О чем вы думали в последние секунды перед прыжком?

Перед тем, как прыгнуть, мысли были о том, чтобы прыгнуть. Только потом это осознаешь, анализируешь, хорошо ты прыгнул или нет. Как сказал великий спортсмен Сергей Бубка, «если есть попытка – значит, ты еще не проиграл». Я был настроен на прыжок, у меня было желание, но… Назвать мое выступление неудачей тоже тяжело… Все-таки финал Олимпиады…

Это расценивают как неудачу именно для вас. Для любого другого сказали бы, что это – большая удача.

Да, конечно, это было неудачное выступление. Я попереживал немного – но что делать? Все, о чем я мечтал на этой Олимпиаде, можно будет воплотить в Пекине.

Другие люди, может быть, не столь сильные характером, свои неудачи «топят» в вине. Как их переживаете вы?

Не знаю. После Олимпиады я дал себе денек отдыха, потому что тяжело все время держать себя в узде. Но вообще после Олимпиады у меня словно груз с плеч свалился, и стало гораздо легче. С медалью, без медали – гораздо легче. Я почувствовал: все, прошла, не получилось. И – все, надо думать о будущем.

После Олимпиады в Афинах вы заявили, что примете участие в следующей Олимпиаде в Пекине, только еще не решили – с шестом или в многоборье.

Ну, так я не говорил, – я говорил, что, быть может, надо чуть-чуть отдохнуть от шеста и переключиться на семиборье. Провести тренировку в многоборье, которая потом, быть может, даст сдвиг в прыжках с шестом. А так, чтобы переключаться всерьез – смысла нет.

Кто для вас является спортивным идеалом?

Мне тяжело говорить об идеалах, я ведь тоже нахожусь на высшем уровне. Чтобы понять идеал, надо с ним пообщаться. С Сергеем Бубкой я общался… да, он – идеал в спорте. Сергей очень высоко поднял уважение к прыжкам с шестом в мире. Мы сейчас пользуемся тем, что он нам пробил. Стало больше соревнований, больше спонсоров… Правда, женщины, которые тоже начали прыгать с шестом, нас подпирают, и соревнований сейчас поубавилось. Некоторые организаторы сейчас выбирают женские прыжки, которые более интересны, потому что там бьются мировые рекорды… Ведь когда зритель приходит на соревнования, он хочет видеть рекорды. Я считаю, что смотреть прыжки с шестом на уровне 5 метров 70 сантиметров и выше у мужчин гораздо интереснее, чем у женщин на их уровне.

Какой вы считаете естественной продолжение карьеры спортсмена – стать тренером или стать функционером?

Вы про Израиль говорите?

Неважно – где.

Как раз – важно. Если вы про Израиль говорите, то здесь быть тренером, я считаю, унизительно, потому что тренер, я считаю, получает в Израиле, как никто, мало. И при этом не имеет права голоса – позиция у него такая. Но я считаю, что это можно исправить. Можно проигнорировать пару соревнований – может быть, что-то изменится в лучшую сторону? Я всегда готов их поддержать.

А если бы вы жили не в Израиле?

Конечно, пошел бы в спортивные структуры. Во-первых, я начал с нуля и, считаю, достиг хорошего уровня, – то есть довольно хорошо все помню и знаю, что нужно спортсмену на его определенном уровне. Имея такой опыт, работая в спортивной структуре, я мог бы это воплощать в жизнь. А был бы выбор… Все равно я пойду туда, где можно прокормить свою семью.

У кого вы тренируетесь? Ваш тренер вместе с вами переехал в Израиль?

Меня тренирует Валерий Коган. По-моему, он – самый сильный тренер-шестовик в мире. Его вклад в мои достижения очень велик. Мы приехали в Израиль вместе, чтобы продолжать совместную работу. В страну я приехал середнячком и под руководством моего тренера полностью раскрылся. Все мои большие достижения я сделал вместе с Израилем.

Можете ли вы сказать, что в период подготовки к Олимпиаде в Пекине вам не придется думать о финансовых проблемах?

Думать, безусловно, придется, потому что мы живем в Израиле, где спортсмены не имеют статуса. Мы не работаем, мы получаем стипендию. Олимпийский комитет нам помогает, министерство абсорбции в этом году помогало, помогал Сохнут очень хорошо… Но как начнется 2005 год – я не знаю. Потому что все спонсорские контракты и помощь от мисрад клиты, по-моему, уже закончились, а Сохнут до конца декабря помогает… А как будет с января я не знаю. Будем ли мы жить только на стипендию Олимпийского комитета – в моем случае это будет зависеть от того, как мне поможет мой менеджер и мой адвокат, смогут ли они найти спонсора. Хотелось бы закрыть это до Пекина и спокойно готовиться.

Вы интересуетесь политикой?

Постольку-постольку. Все говорят – спорт вне политики, а я считаю, спорт – одна из ветвей политики. Он не так уж сильно влияет, но…

Плохие новости, услышанные перед тренировкой, влияют на ваши результаты?

Я воспринимаю это, как нормальный человек – переживаю, но тренировка все равно проходит. Разумеется, с положительными эмоциями лучше тренироваться.

Как вы проводите свободное время? Много ли внимания уделяете дочкам?

За этот год у меня не было свободного времени. Но у нас есть друзья в Хайфе, и, когда есть возможность, мы все вместе стараемся выбраться на природу, на пикник.

Сколько вашим дочкам?

Младшей, Диане, годик, а Тане, старшей – уже 9 лет. Она занималась художественной гимнастикой, а сейчас с супругой – спортивной аэробикой.

Вы никогда не жалели, что занялись спортом, а не бизнесом?

Это такая же работа, как и бизнес, хотя многие считают, что это не работа вообще. Но с 18 лет у меня были по две тренировки в день, по 4 часа каждая. Меня спрашивали ивритоязычные журналисты: как ты тренируешься? Два раза в день по два часа? Можно пойти работать. Я бы и пошел, если бы не считал, что моя работа – это то, что я делаю.

Вы очень много вкладываете в то, чем вы занимаетесь. Каждый день тренировки, спортивный режим, травмы, вам приходится чем-то жертвовать, чтобы держаться определенного уровня и добиваться каких-то результатов – ради чего вы все это делаете? Только ради наград? Или ради чего-то большего?

Ради всего. Кайфа большого в этом нет. Действительно, в чем-то себе отказываешь, после тренировок валишься с ног, но – мне это нравится. А если то, что тебе нравится, приносит еще и достижения, и пользу, и славу – это очень здорово.