Александр Шабалин

Александр Осипович Шабалин родился в крестьянской семье. По национальности русский. Член КПСС с 1943 года.

В 1936 году Александр Осипович Шабалин был призван в ряды Советской Армии.

В годы Великой Отечественной войны командовал торпедным катером, а затем отрядом торпедных катеров на Северном и Балтийском флотах. Потопил несколько кораблей и транспортов противника с военными грузами и войсками.

В 1951 году окончил Каспийское высшее военно-морское училище, а в 1955 году — академические курсы офицерского состава при Военно-морской академии.

В настоящее время контр-адмирал А. О. Шабалин находится на ответственной работе в рядах Военно-Морского Флота.

Рыболовный траулер «Краб» шел на промысел по Кольскому заливу. Матросы готовили снасти. Капитан, присматриваясь к знакомым мыскам, вел судно по фарватеру. Низкое серое небо, черные берега, птичьи стаи над скалами — все это было ему знакомо и привычно, как запах рыбы, пропитавший «Краб» от киля до кончика невысокой мачты.

— Держи левее, вправо не ходить! — сердито сказал он рулевому, завидев силуэты судов. Потом вдруг изумленно крякнул, торопливо обернулся к корме:

— Шабалин! Давай на флаг... Не видите, черти, что ли?

Но уже все видели. Строго выдерживая равнение, с чуть откинутыми назад стройными мачтами, по заливу шли невиданные еще здесь, на Севере, корабли — эскадренные миноносцы. Ярко горела надраенная медяшка. У орудий замерли краснофлотцы. Разрезанная острыми форштевнями вода выворачивала голубую подкладку.

Это было в 1933 году. Страна поднимала на Севере города и заводы. Как страж великой стройки пришли сюда с Балтики первые эсминцы — ядро Северного флота.

И, стоя на корме «Краба», приспустив флаг своего суденышка, восторженно вглядывался в боевые корабли Саша Шабалин — рыбак. Так флот встретился с одним из своих будущих героев.

Александр Шабалин родился в маленькой северной деревушке Юдмозеро на реке Онеге. Отец его был сплавщиком. Собирался стать сплавщиком и Саша.

Но как-то в гости к Шабалиным приехал родственник, потомственный помор Федор Валявкин. Целый вечер он рассказывал о море, походах, о морском промысле. Саша сидел за столом взволнованный, строгий и внимательный.

В 1931 году семнадцатилетним юношей Александр Шабалин уехал в Мурманск и поступил юнгой на рыболовный траулер. Море испытывало молодого рыбака штормами, изнурительной качкой, трудной работой. Но он оказался упрямым, и, когда пришло умение, хмурое Баренцево море, словно в награду, раскрыло перед Сашей свои скромные красоты: прелесть тишины, сменившей шторм, игру красок на горизонте...

Замечательно было возвращаться в Мурманск с полным грузом рыбы после трудного рейса. Город встречал рыбаков деловитым шумом новостроек.

Но земля казалась отчаянно твердой, и в первые дни после плавания побаливали ноги.

На судне Сашу любили. Он ловко шкерил рыбу, был весел и, если попросить, мог с легким сердцем отстоять вахту за товарища. Он любил смотреть на море, изучал его повадки, запоминал направление ветров и течений. В памяти отпечатывались очертания отлогих холмов Кильдина, хребтов Рыбачьего, берега острова Медвежьего, встающие из воды отвесно, как стены крепости. Знать о море хотелось больше и больше. Александр поступил в морской техникум.

В 1939 году, когда Шабалина призвали служить во флот, он был уже опытным, видавшим виды моряком.

Служить Шабалин начал на Балтике в учебном отряде, в команде торпедных катеров.

Это были интересные корабли. Маленькие, серые, плотно начиненные взрывчатой силой моторов, они стояли в тесных гнездах эллинга, как патроны в обойме. Приходил приказ. Грохот сотрясал воздух. Распластав белопенные крылья, катера мчались навстречу «противнику».

Вскоре Шабалин стал боцманом торпедного катера. Он изучил свой корабль до винтиков, до каждой заклепки. Катер сиял чистотой. А когда Шабалину приходилось сменять на руле уставшего командира, им овладевало удивительное ощущение: словно он сливался с кораблем и чувствовал, как сила моторов становится его силой, а воля Шабалина — волей небольшого, но грозного корабля. На берегу Шабалин, вспоминая, как маневрировал командир, вычерчивал схемы.

Через некоторое время старшина Шабалин был переведен на Северный флот, в родное Баренцево море. И вот он снова ходит знакомыми фарватерами, вглядывается в привычные очертания берегов. Все как прежде — и все по-иному. Теперь он этих мест страж и защитник.

Тревожные предгрозовые годы. Пожар войны все ближе подбирается к нашим границам. Шабалин настойчиво учит экипаж своего катера, упорно учится сам.

...Третий месяц войны. Бои под Одессой, Киевом, Вязьмой... Линия советско-германского фронта северным флангом уперлась в гранитный хребет Муста-Тунтури, где морская пехота сдерживает «натиск немецких егерей. Подкрепления для своей северной армии «Норвегия» фашисты перебрасывают морем. Между портами Варде, Вадисе, Петсамо, Киркенес скользят немецкие конвои. Но звено торпедных катеров, в которое входил Шабалин, еще ни разу не было в деле. И вот в штаб соединения торпедных катеров поступило донесение нашей воздушной разведки...

— Светов и Шабалин! К начальнику штаба!

Они шли торопливо и молча, надеясь, предчувствуя, но еще не веря. Однако, когда, поднявшись навстречу, начальник штаба сказал: «Товарищи командиры, прошу к карте», оба окончательно поняли: впереди бой.

Карандаш начальника штаба неторопливо скользил по светло-голубому полю морской карты.

— В конвое пять вымпелов. Три часа двадцать минут назад он был здесь... — карандаш остановился у мыска Маккаур, — сейчас он здесь. Значит, курс на Петсамо. Пойдете вдвоем. Светов — головным. Атакуете здесь... Да что вы улыбаетесь, Шабалин? Дело серьезное...

— Есть серьезное!

Резко зазвонил телефон. Выслушав сообщение, начальник штаба хмуро положил трубку.

— Час назад конвой лег на обратный курс...

Что за странность? Неужели отменят выход? Светов закусил губу. В комнате воцарилось молчание. Шабалин смотрел на карту.

— Правильно! — сказал он вдруг. И торопливо, словно опасаясь, что догадка, внезапно пришедшая к нему, может так же внезапно ускользнуть, разъяснил:

— Они ночи будут дожидаться в фиорде. Береговая с Рыбачьего их баржу потопила? Теперь немцы хотят в темноте мимо батареи пройти...

Он помолчал и закончил уверенно:

— С темнотой конвой двинется дальше. Опасности противник будет ожидать со стороны моря. Мы выйдем на позицию раньше, прижмемся к скалам, ударим от берега...

В 19 часов 30 минут катера отошли от причала и скрылись за горизонтом.

...Море спокойно, почти не дышит. Белой полоской отливает в лунном свете мелкая рябь. Это вдали, мористее. А здесь, под тенью высокого мыса Крампенес, в нескольких десятках метров от норвежского берега, под которым, застопорив моторы, притаились два катера, вода кажется черной. Очень тихо. Прямо над катерами, на скалах, — немецкие посты. Где-то неподалеку — вражеская батарея.

— Идут, товарищ командир! Идут! — шепотом доложил боцман.

Шабалин вскинул бинокль. Конвой приближался. Впереди — эсминец. За ним, глубоко осев в воду, двигался тяжело груженный транспорт. Три сторожевых корабля прикрывали транспорт со стороны моря.

С этого мгновения время уплотнилось, стало напряженным и динамичным. Счет пошел на секунды.

Как было решено еще на берегу, первым в атаку рванулся катер Светова. Шабалин медлил, определяя, какой объект он выбрал для атаки.

«Ясно. Идет на эсминец. Значит, транспорт мой!»

Взревели моторы. Транспорт начал быстро расти, увеличиваться в размерах. Но фашисты обнаружили катера — сначала Светова, а затем и Шабалина. Заговорили орудия. Им откликнулись крупнокалиберные пулеметы. Изогнутые спицы светящихся трасс перекрестились над морем. Вот они ударили в глаза Шабалину. А он вел катер вперед.

— Еще немного, немного, еще...

— Время!

Катер дрогнул. Стальные торпеды скользнули в воду. Шабалин резко изменил курс. Теперь пулеметы били в спину.

— Ноль четыре. Ноль пять. Ноль шесть...

И Шабалин, и боцман, отстреливавшийся из пулемета, и мотористы в жарком отсеке — все отсчитывали секунды, ждали взрыва. Достигнут ли торпеды цели? Не окажутся ли напрасными все их старания?

— Ноль семь... Ноль восемь...

И все же взрыв показался неожиданным. Оглянувшись, Шабалин увидел тонущий транспорт и два фашистских сторожевых корабля, неотступно преследующих катер. Еще через несколько мгновений снаряд одного из сторожевиков разорвался в моторном отделении. Катер резко сбавил ход. Сторожевики начали приближаться, охватывая катер с двух бортов...

Пока мотористы, обжигаясь, исправляли пробитый маслопровод, пока оба пулемета огрызались на наседавших сторожевиков, Шабалин думал не о первой удаче и не о возможной гибели, а лишь об очередном маневре. Подбитый катер отворачивал от всплесков снарядов.

Это были тяжелые минуты. Но не зря Шабалин так настойчиво учил своих мотористов, проводил десятки тренировок. Когда сторожевики почти зажали катер в тиски, повреждения были исправлены. Шабалин дал «самый полный» — бросил катер вперед, затем круто повернул к берегу, в тень, застопорил моторы. Фашистские корабли проскочили мимо...

На берегу поздравляли с первой победой. Однако в штабе на тактическом разборе Шабалин заявил:

— Мне кажется, что мы действовали не совсем верно. Выходить в атаку нужно одновременно обоим катерам. Для этого заранее распределять цели. Внезапность — грозное оружие!

...Октябрьским вечером два торпедных катера снова вышли в море. Головным шел Шабалин. Они отправились на «свободную охоту». Море штормило. Ветер хлестал по лицам. Соленая водяная пыль слепила глаза. Шабалин вел катер в глубь Варангер-фиорда, опять к самому берегу противника.

Транспорты и два сторожевика противника обнаружили уже на подходе к Киркенесу. Учтя опыт прошлого боя, Шабалин заранее распределил цели. Первый транспорт атакует ведомый. Шабалин выходит на второй. Атака одновременная. Расчет — на скрытность. Скорость малая, чтобы катера не демаскировали себя ревом моторов и хорошо видным даже в ночи белым пенистым следом.

И вот снова растут, увеличиваются в размерах вражеские корабли, разделяется на струны путаница такелажа. На этот раз — молчаливая атака. Противник не видит, не замечает. Шабалин подвел катер на близкую дистанцию, выпустил торпеды. Только когда уже грохнул взрыв и окутанный клубами пара большой, в 6 тысяч тонн водоизмещением, транспорт начал тонуть, фашисты спохватились, зашарили прожекторами, открыли огонь. Но было поздно...

Внезапность, точный расчет в сочетании с дерзостью стали отличительной чертой морских атак Шабалина. О его атаках заговорили во флоте, у него перенимали опыт другие командиры. Правительство наградило офицера орденом Ленина.

Но Шабалин оставался таким же, каким его знали и любили товарищи, — простым, веселым, общительным. Возвратившись на базу после выполнения очередного задания, скупо рассказывал о себе, жадно выспрашивал подробности о боевых успехах друзей.

О настоящих моряках говорят: «В море — дома, на берегу — в гостях». Особенно это верно было в войну, когда необходимость очередного ремонта, переборки моторов, а следовательно, и отсрочка выхода в море, навстречу врагу, навстречу смертельной опасности, но туда, где еще одним усилием, еще одним боем можно реально приблизить желанную победу, любая такая отсрочка воспринималась командирами и экипажами кораблей как беда, как несчастье.

Но все же база есть база. Она принимала возвратившихся с моря радушно, встречала теплом натопленных кубриков плавбазы, треугольничками писем от родных и близких, бережно разложенных в изголовьях матросских коек, вестями о товарищах, о событиях на фронте и на других флотах... Главная база Северного флота была для моряков частичкой большой Родины, олицетворением ее.

Вечерами офицеры подолгу засиживались в кают-компании. Шабалин любил эти дружеские беседы. Здесь вспоминали мирные дни, мечтали о победе, спорили о тактике, однажды заговорили о героизме.

— Нет, друзья, — сказал Шабалин. — Я не совсем согласен. Герои не рождаются в бою. В бою лишь проявляется то, что заложено в человеке раньше — всей его предыдущей жизнью, воспитанием, дружбой, работой, учебой. Бой — это экзамен. Конечно, может выпасть и счастливый билет, но все же «пятерку» получает тот, кто подготовлен.

Суровые «экзамены» следовали один за другим. То Шабалин вел свой катер к вражескому побережью, высаживая разведгруппы на укрепленном и бдительно охраняемом берегу, то в трудных штормовых условиях шел с нашими катерами-охотниками к базам врага, обеспечивая постановку активных минных заграждений.

В 1943 году Александр Осипович Шабалин вступил в партию. Вся его жизнь, смелая и честная, была подготовкой к этому шагу. Став членом Коммунистической партии, Александр Шабалин с еще большей яростью продолжал сражаться с врагом. 22 декабря 1943 года, вскоре после того как Александр Шабалин получил партийный билет, наша авиационная разведка донесла о вражеском конвое. В конвое было только три транспорта, но охраняли их около 20 боевых единиц. Видимо, груз был особенно ценен.

Кроме того, противник выбрал для перехода штормовую погоду, считая, что советским торпедным катерам при таком ветре и волне в море не выйти. Но они вышли... Катер Шабалина покинул базу последним. В одиночку пробивался он сквозь шторм, догоняя товарищей. И опоздал.

В квадрате предполагаемой встречи с противником над морем висели осветительные снаряды, перекрещивались трассы пулеметных очередей.

«Ничего, — подумал Шабалин, — сейчас главное — выждать. Здесь добычи хватит и на нашу долю».

Он вывел катер на выгодную для атаки позицию и сбавил ход. Бой стихал. Погасли осветительные снаряды. Темнота вновь сгустилась над морем. Потрепанный противник, решив, что самое опасное позади, начал выравнивать строй, ложиться на прежний курс.

И тут взревели моторы катера Шабалина. Стремительный и неудержимый, рванулся он к вражескому конвою. Две торпеды, направленные точно в цель, поразили фашистский эсминец и сторожевик... Два боевых корабля противника потоплены катером в одной атаке. Именно с этих пор за ним закрепилось имя «хозяин моря».

Звено торпедных катеров, которым командовал Шабалин, обнаружило на подходе к Петсамо конвой противника. Восемь охотников прикрывали два больших транспорта — видимо, груз был очень ценным. Действовать скрытно на этот раз оказалось невозможным. Но в том и заключалась сила шабалинских атак, что они никогда не строились по шаблону.

На большой скорости Шабалин первым бросил свой катер навстречу каравану. Белая пена, демаскируя катер, ложилась за кормой. Пулеметы катера били трассирующими очередями по врагу. Изумленные и обескураженные фашисты сосредоточили огонь всех сторожевых кораблей на дерзком катере. А Шабалин этого и добивался.

Пока фашисты стреляли по юркому суденышку, другие катера под прикрытием поставленной Шабалиным завесы сблизились с конвоем на «пистолетный выстрел» и торпедировали оба транспорта. Это и был шабалинский стиль.

Шабалин подбирался к самому каравану, повторяя прожектором позывные, которые сигналили с вражеских кораблей, и, пока немецкие сигнальщики путались и разбирались, посылал врагу свои торпеды или, наоборот, резко и упрямо шел напролом, через стену огня. Иногда, отрываясь от преследования, он выжимал всю мощность из моторов, а бывало так, что уводил катер прямо к вражескому берегу, под яростный огонь немецких береговых батарей. Но туда не смели сунуться преследовавшие Шабалина корабли... Каждая атака была творчеством — дерзким и вдохновенным.

Когда в феврале 1944 года капитан-лейтенанту Александру Шабалину было присвоено звание Героя Советского Союза, на рубке его торпедного катера значилась цифра «7». Семь фашистских кораблей отправил Шабалин на дно Баренцева, моря.

Все дальше на запад отодвигалась линия фронта. Советская Армия изгоняла врага из священных пределов нашей земли. В первых числах октября 1944 года началось наше наступление на Севере. Преодолевая бешеное сопротивление врага, взбираясь на ледяные кручи Муста-Тунтури, советские войска теснили противника. Чтобы отрезать горным егерям пути отхода, было принято решение высадить в гавань Линанхамари десант.

Длинный узкий фиорд. По его берегам — немецкие батареи, прожекторы.

Пулеметы простреливают всю водную поверхность... Кто проведет сквозь этот огненный коридор корабли?

— Пойдет Шабалин, — решили в штабе флота.

Темной ночью 13 октября 1944 года больше десяти катеров с десантниками на борту вышли из базы. На головном катере, крепко сжав штурвал, стоял Александр Шабалин. Над полуостровом Рыбачьим полыхали зарницы. Советская морская пехота штурмовала врага.

Десант был обнаружен на подходе к фиорду. Прожекторы полоснули по воде, и она вспыхнула ослепительным голубым светом. Предостерегающе загрохотали орудия. Шабалин маневрировал. Вырываясь из кольца прож екторов, он резко отворачивал влево, вправо и упрямо вел катера в глубину фиорда. Идущим позади катерам было легче: дымовая завеса, поставленная Шабалиным, скрывала их движение...

Прорвавшись в гавань, Шабалин направил катер к причалу, но передумал.

— Нет, к причалу подходить не следует. Фашисты наверняка заминировали его...

Форштевень зашуршал о грунт. Десантники быстро спрыгнули в воду, пригнувшись, побежали наверх, навстречу пулеметным очередям. А морской снайпер, замечательный советский моряк Шабалин снова повел свои катера сквозь «огненный коридор», погрузил подкрепления и опять успешно прорвался к Лянанхамари...

5 ноября 1944 года Советское правительство наградило Александра Шабалина второй медалью «Золотая Звезда»

Контр-адмирал Александр Осипович Шабалин и поныне в строю. Все свои знания, умение, опыт он отдает подготовке молодых офицеров флота. Ему есть о чем рассказать, есть чему научить.