 |
Андрей Ефремовлетчик бомбардировщик, Герой Советского Союза, Герои Великой Отечественной войны
Дата рождения: 26.08.1910
Гражданство: Россия |
Родился в семье железнодорожника. Русский. Окончил в Москве школу фабрично-заводского ученичества, один курс рабочего факультета железнодорожного транспорта, совпартшколу. С 1926 г. работал на Московско-Курской железной дороге и на заводе им. Войтовича. Член ВКП(б) с 1931 г.
В РККА с 1932 г. В 1934 г. окончил Школу морских летчиков и летнабов им. Сталина в г. Ейске. Служил в морской авиации.
С 1939 г. - командир звена 1-го мтап ВВС КБФ.
Участвовал в советско-финской войне. Был командиром звена 3-й эскадрильи 1-го мтап ВВС КБФ. Награжден орденом Ленина.
30.11.39 г. участвовал в бомбардировке Хельсинки в составе эскадрильи под командованием капитана Токарева.
Всего совершил более 50 боевых вылетов.
В 1940 г. был назначен командиром 1-й эскадрильи 1-го мтап.
Участвовал в Великой Отечественной войне с июня 1941 г. Был командиром 1-й эскадрильи 1-го минно-торпедного авиационного полка ВВС Балтийского флота.
10.07.41 г. эскадрилья Ефремова бомбила вражеские моторизованные колонны, когда зенитки подожгли самолет старшего лейтенанта Селиверстова. Выйдя из боя, Селиверстов повел горящий ДБ-3 к линии фронта, но дотянуть до нее не смог, пламя охватило всю машину. По радио Ефремов приказал ему немедленно посадить самолет и спасти экипаж.
Селиверстов сел на лесную поляну. Ефремов засек это место на карте, вернулся на аэродром, доложил обо всем командиру полка и попросил разрешения слетать за попавшими в беду боевыми товарищами.
Непросто было разыскать их в лесу, нелегко было посадить на небольшую поляну самолет, но Ефремов нашел друзей и сел рядом с пострадавшим самолетом. У летчика оказались большие ожоги, у стрелка-радиста сломаны руки, ранен и штурман. Вдвоем с воздушным стрелком Ефремов перенес раненых в свой самолет.
Подняться с такой маленькой поляны с мягким мшистым покровом было труднее, чем сесть на нее. Двенадцать раз измученные Ефремов и воздушный стрелок разворачивали машину, и только на тринадцатой попытке удалось наконец взлететь.
Участвовал в бомбардировке Берлина в августе – сентябре 1941 г. Был командиром звена авиагруппы особого назначения.
2.08.41 г. в составе авиагруппы капитан Ефремов прибыл на аэродром Кагул на острове Сааремаа.
В рамках подготовки к бомбардировке Берлина командующий ВВС ВМФ генерал-лейтенант авиации Жаворонков решил провести пробный боевой вылет на полную дальность. Это давало возможность разведать маршрут над морем, проверить противовоздушную оборону на подступах к столице фашистской Германии и, учитывая изношенность моторов и сложность метеоусловий, практически определить бомбовую нагрузку на каждый самолет.
Маршрут пробного полета по изломанной линии от острова Сааремаа пролегал на запад до центральной части Балтийского моря, затем шел на юг к немецкому порту Штеттину, углублялся до семидесяти километров в глубь территории и резко поворачивал на восток в направлении на Данциг. От Данцига линия маршрута снова выходила в центральную часть Балтийского моря и оттуда возвращалась на Сааремаа.
Предпочтительнее было бы вернуться от Штеттина на Сааремаа по прежнему маршруту, но командующий решил нанести неожиданный бомбовой удар по фашистской эскадре на рейде Данцига.
4.08.41 г. в 22.00 пять дальних бомбардировщиков взлетели с аэродрома Кагул с интервалом в десять минут и взяли курс на Штеттин. Каждый ДБ-3 шел самостоятельно, радиосвязь между бомбардировщиками в воздухе запрещалась. Бомбовая нагрузка составляла две фугасных авиационных бомбы ФАБ-250 и три ФАБ-100.
Ефремов подошел к Данцигу с юго-запада, из глубины немецкой территории. Ни сам город, ни внешний рейд порта не были видны, надежно скрытые от наблюдения толстым слоем облаков. Где корабли стоят на якорях, информации не имелось. Поэтому бомбить пришлось по расчетам штурмана. За все время полета не было видно ни одного ориентира, чтобы определить истинное местонахождение бомбардировщика в воздухе, поэтому на попадания никто и не рассчитывал, ограничившись нанесением морального урона.
Экипаж Ефремова наглядно доказал немцам, что советская авиация вопреки хвастливым заверениям гитлеровской пропаганды, все ещё летает и спать по ночам никому не даст.
Никакого противодействия вражеская ПВО в этом вылете, в отличие от всех последующих, не оказывала. Все пять ДБ-3 выполнили боевую задачу и под утро вернулись на базу. Но без потерь не обошлось.
Длительный полет на большой высоте в условиях кислородного голодания, и сильнейшее напряжение очень выматывали экипажи. ДБ-3 требовал от летчика постоянного внимания и больших усилий на ручке управления. Во время захода на посадку один самолет разбился.
Первый удар по Берлину был нанесен в ночь на восьмое августа.
7.08.41 г. в 21.00 в воздух поднялся ДБ-3 Преображенского, сразу же за ним взлетели капитан Плоткин, старший лейтенант Трычков и лейтенант Дашковский. В воздухе самолеты построились ромбом и полетели в сторону Балтийского моря. Через пятнадцать минут стартовало звено капитана Гречишникова, а еще через пятнадцать - экипажи звена капитана Ефремова.
8-12.08.41 г. по Берлину был нанесено еще три удара.
13.08.41 г. капитану Ефремову Андрею Яковлевичу было присвоено звание Герой Советского Союза. Ему была вручена медаль «Золотая Звезда» № 528.
Налеты на Берлин продолжались, хотя ресурсы двигателей были практически исчерпаны.
В восьмом налете должны были принять участие только бомбардировщики морской авиагруппы. Совершенно изношенные двигатели армейских ДБ-3Ф нуждались в замене, и машины пришлось отправить на Большую землю. На оставшихся трех самолетах производился текущий ремонт моторов силами технического состава, и они тоже не могли принять участие в операции.
Нуждались в ремонте и моторы всех дальних бомбардировщиков морской авиагруппы. К тому же на все машины не хватало авиабомб среднего калибра. Лететь же на Берлин даже с одной ФАБ-500 на внешней подвеске стало трудно - сказывалась изношенность моторов, они перегревались и выходили из строя.
Решено было часть бомбардировщиков направить на запасные цели: первую группу - на Мемель, вторую - на Кенигсберг, третью - на Данциг.
На Берлин пошли три самолета. Звено возглавил капитан Ефремов.
Но до цели дошел только один бомбардировщик. Моторы ДБ-3 капитана Ефремова перегрелись в полете, и ему пришлось идти на запасную цель - порт Виндаву и сбросить бомбы на немецкие корабли. По той же причине вернулся экипаж лейтенанта Мильгунова. На его самолете отказал правый мотор, и он был вынужден развернуться на Либаву и сбросить бомбы на порт. Дашковский вернулся из боевого вылета утром. Однако его самолет перед самым аэродромом вдруг резко снизился и врезался в землю...
За месяц авиагруппа особого назначения совершила девять налетов на Берлин, и в начале сентября уцелевшие самолеты вернулись на аэродром Беззаботное.
Капитан Ефремов бомбил Берлин пять раз.
1-й минно-торпедный авиаполк включился в боевую работу по защите Ленинграда.
Вспоминает генерал-лейтенант авиации Хохлов: «Как-то полк готовился к нанесению удара по кораблям и транспортам противника в финском порту Котка. Е.Н. Преображенский продумал систему подсветки целей. Мне поручил составить график подхода бомбардировщиков к целям с обозначением времени (с точностью до минуты) и высоты бомбометания. График был тщательно проработан со всеми экипажами. Учитывая особую важность боевого задания, Евгений Николаевич решил производить подсвечивание своим экипажем, для чего под флагманский самолет подвесили десять осветительных бомб САБ-25.
Задача нашему экипажу выпала, надо сказать, сложная. Ему предстояло десять раз пройти над целью минута в минуту по графику и на строго заданной высоте. Десять раз сбросить по одной бомбе. А плотность зенитного огня над Коткой, мы это знали, была внушительной.
Евгений Николаевич говорил мне, что, кроме подсвечивания, мы заодно проконтролируем меткость бомбометания.
Гвардейские экипажи особо энергично готовились к этому вылету, зная, что за их действиями будет наблюдать командир полка. Большинство самолетов, вылетавших на это задание, несло по три бомбы ФАБ-250, а под тремя бомбардировщиками висело по одной ФАБ-1000.
Экипажи взлетели в заданное для них время. Набрали высоту до 3000 метров и на этом эшелоне выходили в район цели. Время приближается к сбросу первой осветительной бомбы. Ложимся на боевой курс. Воздух прорезают до десятка прожекторных лучей. В двух из них оказывается наш самолет. Вовсю палят зенитные батареи...
И так - один заход за другим. Уже полчаса, как мы над Коткой. Сброшено шесть САБов. Обстановка усложняется. Но радуют результаты бомбометания. Пользуясь нашей подсветкой, бомбардировщики довольно точно сбрасывают свой груз на цели. В зоне портовых сооружений бушуют в двух местах пожары. Теперь они хорошо освещают водную акваторию. В результате прямого попадания охвачен огнем и один из крупных транспортов.
Преображенский передает мне:
- Света хватает. Делаем последний заход. Сбрасываем оставшиеся бомбы - все сразу...
На командном пункте идет опрос экипажей. Командир полка спрашивает гвардии майора Героя Советского Союза А.Я. Ефремова:
- А куда попала ваша ФАБ-1000?
- Точно не могу доложить, товарищ гвардии полковник, но штурман гвардии капитан Соколов и стрелок-радист гвардии лейтенант Анисимов утверждают - бомба попала в транспорт, и он запылал огнем.
- С рассветом, - подводит итог командир полка, - послать самолет на разведку порта Котка. Если потоплен большой транспорт, то, возможно, часть его корпуса будет видна над водой - ведь глубины бухты невелики.
Утром авиаразведка донесла: у северного причала порта Котка виден полузатонувший транспорт крупного водоизмещения. Командир полка представил к награждению весь экипаж Героя Советского Союза А.Я. Ефремова».
В марте 1942 г. он был назначен зам. командира формирующегося 36-го минно-торпедного авиаполка 63-й тяжелобомбардировочной авиабригады ВВС Черноморского флота. На вооружении полк имел 20 самолетов Ил-4. Командиры эскадрилий и звеньев прибыли с Тихоокеанского флота, а летчики - из летных училищ.
15.04.42 г. формирование было завершено, и полк приступил к боевой подготовке. Но продолжалась она недолго.
5.06.42 г. полк получил приказ передислоцироваться в Майкоп.
Выполнить это оказалось не так-то просто. Один бомбардировщик потерпел катастрофу на промежуточном аэродроме в селе Борское, где базировался 2-й зап ВВС ВМФ. В обломках самолета погиб стрелок-радист и два механика. Не успели перелететь в Майкоп, как произошло новое происшествие. Во время учебно-тренировочного полета разбилась машина командира 2-й эскадрильи капитана П. Осипова. Весь экипаж погиб. Это переполнило чашу терпения командования, и командир полка был снят.
12.06.42 г. майор Ефремов был назначен командиром 36-го мтап.
Лётная подготовка и изучение театра заняло еще некоторое время, в результате чего полк фактически не успел принять участие в боях за Севастополь. Лишь в ночь на 28.06.42 г. он совершил первый боевой вылет. Летчики полка бомбили ялтинский порт, где базировались вражеские торпедные катера.
Летом и осенью 1942 г. 36-й мтап участвовал в обороне Кавказа.
28.10.42 г. оставшиеся одиннадцать Ил-4 и четырнадцать экипажей были переданы в 5-й гвардейский минно-торпедный авиаполк ВВС ЧФ.
Остальные экипажи в ноябре 1942 г. выехали в Казахстан на станцию Тайнча, где части предстояло переформироваться на базе 3-го зап ВВС ВМФ. Однако спустя полтора месяца планы командования изменились и полк вернулся в Грузию, где был вновь пополнен и подготовлен к действиям на «Бостонах».
В конце апреля 1943 г. 36-й мтап вновь приступил к боевым действиям. Ноносил бомбовые и торпедные удары по коммуникациям и портам противника.
28.09.43 г. группа торпедоносцев 36-го минно-торпедного авиаполка под командованием комэска капитана Фокина совершила дерзкий дневной налет на Констанцский порт. В результате удара был потоплен транспорт и несколько мелких плавсредств.
Весной 1944 г. 36-й мтап участвовал в освобождении Крымского полуострова.
26.04.44 г. полк совершил свои последние вылеты. Передав немногочисленные оставшиеся «Бостоны» в 13-й гдбап, он убыл на переформирование.
Вскоре за мужество и героизм, проявленный личным составом полка во время освобождения Крымского полуострова, 36-й мтап был награжден орденом Красного Знамени.
С июня 1944 гг. 36-й минно-торпедный Краснознаменный авиаполк воевал в составе ВВС Северного флота.
Вспоминает подполковник Волынкин: «Подполковник Андрей Яковлевич Ефремов показался мне очень простым и душевным человеком. Выше среднего роста, подвижной, со смеющимися серыми глазами, с Золотой Звездой на груди. Каждого расспрашивает, всем интересуется: где учился, сколько лет служил, на чем и как летал, где осталась семья, большие ли дети. И о своем сыне вспомнил: «А мой орел в школу уже пошел».
— Нравятся новые машины? — продолжал он. — И вы неплохое впечатление производите. В воздух стремитесь? Это хорошо, только сперва немножко посидите на земле, повозитесь с этой техникой, тогда в боевой обстановке легче будет. Учиться — вперед пригодится…
26 ноября — четвертый день моей боевой жизни. Возвращаясь с задания на свой аэродром, я зашел на посадку под углом по отношению к старту, произвел посадку с «промазом» и выкатился за кромку рабочей полосы на пахоту. Самолет чудом уцелел.
Товарищам, наблюдавшим с земли, было страшно смотреть на эту посадку: им казалось, что нет никакой надежды на спасение самолета. Это была моя первая и очень грубая ошибка. Старт за время моего полета перенесли. А я был неосмотрительным при заходе.
Подполковник Ефремов отругал меня и наложил взыскание.
Кто-то из приятелей за ужином поддел:
- Волынкин сегодня открыл «боевой счет»...
Парировать нечем. Грешен, братцы, сам понимаю!
На следующий день командир полка снова беседовал со мною. На этот раз он шутил:
- Вот еще летун нашелся... Заходит на аэродром, как к доброй теще в гости. Нет того, чтобы осмотреться, прикинуть, взвесить, рассчитать.
Слушаю. Краснею.
- А на фронте, голубчик, людей надо беречь, - продолжал Андрей Яковлевич. - Машина, в конце концов, черт с ней, хотя и ее жалеть нужно. Но что касается экипажа, тут уж, братец, всю душу отдай за него. Да вы-то не первый год летаете, говорят, неплохой пилот. Так в чем же дело?
- Виноват, товарищ подполковник. Проглядел, - говорю.
- «Проглядел...» Беспечность, вот что подвело. Ни на минуту не забывайте, что вы на фронте. Тут полеты по маршруту, на полный радиус действий, на выносливость, на умение ориентироваться в любой обстановке и побеждать. Находитесь в воздухе или в землянке, над своей землей или над территорией противника - везде война. Пока вы летали, наш аэродром мог в одни воронки превратиться. Осмотрительность для летчика — одно из основных качеств. Новичок ты или ас - все равно смотри в оба. Когда на Берлин первый раз летели, помнится, экипажи были как на подбор, но Преображенский каждому по нескольку раз говорил: «Смотрите, смотрите в оба!».
Осенью 1944 г. во главе полка участвовал в Петсамо-Киркенесской операции.
Вспоминает генерал-лейтенант Хохлов: «Утро 15 октября. Телефонный звонок. Узнаю по голосу Героя Советского Союза подполковника А.Я. Ефремова, с которым вдоволь повоевали и на Балтике, и на Черноморье, а теперь вот сошлись на Севере.
- Петр Ильич, - гремит его голос в телефонной трубке. - Ты, помню, собирался слетать с моим полком на боевое задание, посмотреть, как мы работаем. Вот самый подходящий момент. Надо смести с лица земли склад топлива у немцев на северо-восточной окраине Вадсе. Полк поведу я. И я, и другой твой старый приятель командир эскадрильи Афанасий Иванович Фокин имеем большое желание включить и тебя в свою компанию...
Я попросил Андрея Яковлевича минутку подождать у телефона, а сам - к Преображенскому.
- С кем же ты собираешься лететь? - спросил Преображенский.
- С Героями Советского Союза Ефремовым и Фокиным.
- Ну, если с ними, слетай, Петр Ильич. Посмотри на их работу, - добродушно сказал Евгений Николаевич…
В считанные минуты взлетел весь полк, собрался в воздухе и лег на маршрут, ведущий к норвежскому городу Вадсе. К нам пристроились 12 истребителей сопровождения. Летим над водами Варангер-фьорда, и меня вновь не покидают раздумья о своеобразии Заполярного края. В самом деле, не прошло и суток с тех пор, как шли со страшной силой снежные заряды, в которых теряли ориентировку и корабли, и самолеты, с такими огромными трудностями отыскивали нужный курс. А сейчас кругом, как говорят, тишь, да гладь, да божья благодать. Стоит на редкость хорошая погода. С высоты 3000 метров смотрится спокойное море. Слоистая с разрывами облачность где-то высоко над нами, горизонтальная видимость простирается на семь-восемь километров. Иногда в разрывы облаков бьют наклонные лучи солнца, и тогда падающие сверху снежинки искрятся серебром. Да, неповторима в своей суровой красоте природа Заполярья!
Под каждым из наших самолетов две бомбы ФАБ-500. К цели подходим с юго-востока на высоте 3500 метров. На пределе горизонтальной видимости замечаем интенсивный огонь зенитной артиллерии. И чем ближе мы к цели, тем плотнее разрывы снарядов впереди и немного выше нас. Экипажи применяют противозенитный маневр...
Цель уже настолько близка, что в оптическом прицеле отчетливо видны протянувшиеся несколькими рядами резервуары горючего. А в центре - большое серое здание, с виду похожее на казарму...
И вот две бомбы - тонна взрывчатки и металла - оторвались от самолета. Его, как обычно в такой момент, с силой подбросило вверх. Все это привычно, не упускаем из виду летящие бомбы. Они сначала идут горизонтально, как бы сопровождая самолет, затем постепенно опускают головки вниз и устремляются к земле. Еще несколько секунд, и там, внизу, грохот, пламя и дым. Я хорошо вижу два взрыва. Они взметнулись как раз в центре длинного серого здания. Хорошо видно, как оно, словно карточный домик, стало разваливаться и оседать, как бы уходя в землю. А в следующий момент все закрыл взметнувшийся вверх черно-огненный вихрь.
Значительное количество бомб, сброшенных с ведомых самолетов, взрывалось среди резервуаров с топливом. Огненная река растекалась, покрываясь черным облаком. А справа, выше нас, шел воздушный бой истребителей прикрытия с фашистскими самолетами.
Мы уходили на восток, в сторону Варангер-фьорда, не упуская из виду гигантские столбы черного дыма на окраине Вадсе. Скоро их разнесет северный ветер, и от фашистского склада горючего останутся одни воспоминания».
Подполковник Волынкин вспоминает: «Какие бы ни были напряженные дни, сколько бы энергии летчики ни расходовали, но в минуты досуга они шутили, пели, читали свежие газеты, обсуждали «мировые проблемы». Полнокровной жизнью жили люди. Хоть и находились здесь временно, но даже клуб свой решили построить. Прямо в поле, на голом месте...
Подземный «Театр летчиков» сооружался со скоростью вышедшего на боевой курс торпедоносца. Но когда стали уже наводить на стенах панель, подвешивать к потолку плафоны, то вспомнили, что для открытия «театра» понадобится спектакль или концерт. «Грима, — заявили наши полковые артисты, — на всем Севере сейчас не найдешь, а позориться мы не хотим».
- Тогда давайте самодеятельность организуем, - предложил майор Свиногеев.
- Правильно. Я могу играть на баяне, - оживился командир (с баяном подполковник Ефремов не расставался). - Есть еще таланты?
Все молчали, переглядывались. Кто-то негромко заметил:
- Весь полк - таланты.
Тогда Ефремов подал команду... построиться по два. Первую шеренгу развернул кругом, встал в середине и определил:
- Справа - хор, слева - балет.
Грянул хохот. Смеялся и командир. Конечно, это была шутка. Тем не менее каждый теперь думал, на что он способен. Даже те, что на именинах подпевали лишь «Калинушку», сейчас надеялись на успех. Но настоящие танцоры и плясуны, точнее, когда-то танцевавшие, а теперь случайно попавшие в «хор», быстро перебежали в «балет». Певцы же, оказавшиеся в «балете», переметнулись в хор. Полной автономии потребовали только музыканты, которых тут же возглавил механик Вася Гладков, заявивший, что создаст джаз не хуже утесовского. Артистов действительно оказалось немало».
14.06.45 г. приказом Наркома ВМФ полку было предписано передислоцироваться на Дальний Восток.
17.08.45 г. 36-й мтап завершил перелет и вошел в состав 2-й минно-торпедной авиадивизии ВВС ТОФ. К этому моменту в полку было 27 бомбардировщиков «Бостон».
Участвовал в советско-японской войне.
В 1949 г. полковник Ефремов окончил Высшие офицерские лётно-тактические курсы авиации ВМФ, в 1952 г. - Военно-воздушную академию. Возглавлял учебный отряд, был начальником школы младших авиационных специалистов.
С 1964 г. - в запасе. Работал директором Ждановского парка Москвы.
В РККА с 1932 г. В 1934 г. окончил Школу морских летчиков и летнабов им. Сталина в г. Ейске. Служил в морской авиации.
С 1939 г. - командир звена 1-го мтап ВВС КБФ.
Участвовал в советско-финской войне. Был командиром звена 3-й эскадрильи 1-го мтап ВВС КБФ. Награжден орденом Ленина.
30.11.39 г. участвовал в бомбардировке Хельсинки в составе эскадрильи под командованием капитана Токарева.
Всего совершил более 50 боевых вылетов.
В 1940 г. был назначен командиром 1-й эскадрильи 1-го мтап.
Участвовал в Великой Отечественной войне с июня 1941 г. Был командиром 1-й эскадрильи 1-го минно-торпедного авиационного полка ВВС Балтийского флота.
10.07.41 г. эскадрилья Ефремова бомбила вражеские моторизованные колонны, когда зенитки подожгли самолет старшего лейтенанта Селиверстова. Выйдя из боя, Селиверстов повел горящий ДБ-3 к линии фронта, но дотянуть до нее не смог, пламя охватило всю машину. По радио Ефремов приказал ему немедленно посадить самолет и спасти экипаж.
Селиверстов сел на лесную поляну. Ефремов засек это место на карте, вернулся на аэродром, доложил обо всем командиру полка и попросил разрешения слетать за попавшими в беду боевыми товарищами.
Непросто было разыскать их в лесу, нелегко было посадить на небольшую поляну самолет, но Ефремов нашел друзей и сел рядом с пострадавшим самолетом. У летчика оказались большие ожоги, у стрелка-радиста сломаны руки, ранен и штурман. Вдвоем с воздушным стрелком Ефремов перенес раненых в свой самолет.
Подняться с такой маленькой поляны с мягким мшистым покровом было труднее, чем сесть на нее. Двенадцать раз измученные Ефремов и воздушный стрелок разворачивали машину, и только на тринадцатой попытке удалось наконец взлететь.
Участвовал в бомбардировке Берлина в августе – сентябре 1941 г. Был командиром звена авиагруппы особого назначения.
2.08.41 г. в составе авиагруппы капитан Ефремов прибыл на аэродром Кагул на острове Сааремаа.
В рамках подготовки к бомбардировке Берлина командующий ВВС ВМФ генерал-лейтенант авиации Жаворонков решил провести пробный боевой вылет на полную дальность. Это давало возможность разведать маршрут над морем, проверить противовоздушную оборону на подступах к столице фашистской Германии и, учитывая изношенность моторов и сложность метеоусловий, практически определить бомбовую нагрузку на каждый самолет.
Маршрут пробного полета по изломанной линии от острова Сааремаа пролегал на запад до центральной части Балтийского моря, затем шел на юг к немецкому порту Штеттину, углублялся до семидесяти километров в глубь территории и резко поворачивал на восток в направлении на Данциг. От Данцига линия маршрута снова выходила в центральную часть Балтийского моря и оттуда возвращалась на Сааремаа.
Предпочтительнее было бы вернуться от Штеттина на Сааремаа по прежнему маршруту, но командующий решил нанести неожиданный бомбовой удар по фашистской эскадре на рейде Данцига.
4.08.41 г. в 22.00 пять дальних бомбардировщиков взлетели с аэродрома Кагул с интервалом в десять минут и взяли курс на Штеттин. Каждый ДБ-3 шел самостоятельно, радиосвязь между бомбардировщиками в воздухе запрещалась. Бомбовая нагрузка составляла две фугасных авиационных бомбы ФАБ-250 и три ФАБ-100.
Ефремов подошел к Данцигу с юго-запада, из глубины немецкой территории. Ни сам город, ни внешний рейд порта не были видны, надежно скрытые от наблюдения толстым слоем облаков. Где корабли стоят на якорях, информации не имелось. Поэтому бомбить пришлось по расчетам штурмана. За все время полета не было видно ни одного ориентира, чтобы определить истинное местонахождение бомбардировщика в воздухе, поэтому на попадания никто и не рассчитывал, ограничившись нанесением морального урона.
Экипаж Ефремова наглядно доказал немцам, что советская авиация вопреки хвастливым заверениям гитлеровской пропаганды, все ещё летает и спать по ночам никому не даст.
Никакого противодействия вражеская ПВО в этом вылете, в отличие от всех последующих, не оказывала. Все пять ДБ-3 выполнили боевую задачу и под утро вернулись на базу. Но без потерь не обошлось.
Длительный полет на большой высоте в условиях кислородного голодания, и сильнейшее напряжение очень выматывали экипажи. ДБ-3 требовал от летчика постоянного внимания и больших усилий на ручке управления. Во время захода на посадку один самолет разбился.
Первый удар по Берлину был нанесен в ночь на восьмое августа.
7.08.41 г. в 21.00 в воздух поднялся ДБ-3 Преображенского, сразу же за ним взлетели капитан Плоткин, старший лейтенант Трычков и лейтенант Дашковский. В воздухе самолеты построились ромбом и полетели в сторону Балтийского моря. Через пятнадцать минут стартовало звено капитана Гречишникова, а еще через пятнадцать - экипажи звена капитана Ефремова.
8-12.08.41 г. по Берлину был нанесено еще три удара.
13.08.41 г. капитану Ефремову Андрею Яковлевичу было присвоено звание Герой Советского Союза. Ему была вручена медаль «Золотая Звезда» № 528.
Налеты на Берлин продолжались, хотя ресурсы двигателей были практически исчерпаны.
В восьмом налете должны были принять участие только бомбардировщики морской авиагруппы. Совершенно изношенные двигатели армейских ДБ-3Ф нуждались в замене, и машины пришлось отправить на Большую землю. На оставшихся трех самолетах производился текущий ремонт моторов силами технического состава, и они тоже не могли принять участие в операции.
Нуждались в ремонте и моторы всех дальних бомбардировщиков морской авиагруппы. К тому же на все машины не хватало авиабомб среднего калибра. Лететь же на Берлин даже с одной ФАБ-500 на внешней подвеске стало трудно - сказывалась изношенность моторов, они перегревались и выходили из строя.
Решено было часть бомбардировщиков направить на запасные цели: первую группу - на Мемель, вторую - на Кенигсберг, третью - на Данциг.
На Берлин пошли три самолета. Звено возглавил капитан Ефремов.
Но до цели дошел только один бомбардировщик. Моторы ДБ-3 капитана Ефремова перегрелись в полете, и ему пришлось идти на запасную цель - порт Виндаву и сбросить бомбы на немецкие корабли. По той же причине вернулся экипаж лейтенанта Мильгунова. На его самолете отказал правый мотор, и он был вынужден развернуться на Либаву и сбросить бомбы на порт. Дашковский вернулся из боевого вылета утром. Однако его самолет перед самым аэродромом вдруг резко снизился и врезался в землю...
За месяц авиагруппа особого назначения совершила девять налетов на Берлин, и в начале сентября уцелевшие самолеты вернулись на аэродром Беззаботное.
Капитан Ефремов бомбил Берлин пять раз.
1-й минно-торпедный авиаполк включился в боевую работу по защите Ленинграда.
Вспоминает генерал-лейтенант авиации Хохлов: «Как-то полк готовился к нанесению удара по кораблям и транспортам противника в финском порту Котка. Е.Н. Преображенский продумал систему подсветки целей. Мне поручил составить график подхода бомбардировщиков к целям с обозначением времени (с точностью до минуты) и высоты бомбометания. График был тщательно проработан со всеми экипажами. Учитывая особую важность боевого задания, Евгений Николаевич решил производить подсвечивание своим экипажем, для чего под флагманский самолет подвесили десять осветительных бомб САБ-25.
Задача нашему экипажу выпала, надо сказать, сложная. Ему предстояло десять раз пройти над целью минута в минуту по графику и на строго заданной высоте. Десять раз сбросить по одной бомбе. А плотность зенитного огня над Коткой, мы это знали, была внушительной.
Евгений Николаевич говорил мне, что, кроме подсвечивания, мы заодно проконтролируем меткость бомбометания.
Гвардейские экипажи особо энергично готовились к этому вылету, зная, что за их действиями будет наблюдать командир полка. Большинство самолетов, вылетавших на это задание, несло по три бомбы ФАБ-250, а под тремя бомбардировщиками висело по одной ФАБ-1000.
Экипажи взлетели в заданное для них время. Набрали высоту до 3000 метров и на этом эшелоне выходили в район цели. Время приближается к сбросу первой осветительной бомбы. Ложимся на боевой курс. Воздух прорезают до десятка прожекторных лучей. В двух из них оказывается наш самолет. Вовсю палят зенитные батареи...
И так - один заход за другим. Уже полчаса, как мы над Коткой. Сброшено шесть САБов. Обстановка усложняется. Но радуют результаты бомбометания. Пользуясь нашей подсветкой, бомбардировщики довольно точно сбрасывают свой груз на цели. В зоне портовых сооружений бушуют в двух местах пожары. Теперь они хорошо освещают водную акваторию. В результате прямого попадания охвачен огнем и один из крупных транспортов.
Преображенский передает мне:
- Света хватает. Делаем последний заход. Сбрасываем оставшиеся бомбы - все сразу...
На командном пункте идет опрос экипажей. Командир полка спрашивает гвардии майора Героя Советского Союза А.Я. Ефремова:
- А куда попала ваша ФАБ-1000?
- Точно не могу доложить, товарищ гвардии полковник, но штурман гвардии капитан Соколов и стрелок-радист гвардии лейтенант Анисимов утверждают - бомба попала в транспорт, и он запылал огнем.
- С рассветом, - подводит итог командир полка, - послать самолет на разведку порта Котка. Если потоплен большой транспорт, то, возможно, часть его корпуса будет видна над водой - ведь глубины бухты невелики.
Утром авиаразведка донесла: у северного причала порта Котка виден полузатонувший транспорт крупного водоизмещения. Командир полка представил к награждению весь экипаж Героя Советского Союза А.Я. Ефремова».
В марте 1942 г. он был назначен зам. командира формирующегося 36-го минно-торпедного авиаполка 63-й тяжелобомбардировочной авиабригады ВВС Черноморского флота. На вооружении полк имел 20 самолетов Ил-4. Командиры эскадрилий и звеньев прибыли с Тихоокеанского флота, а летчики - из летных училищ.
15.04.42 г. формирование было завершено, и полк приступил к боевой подготовке. Но продолжалась она недолго.
5.06.42 г. полк получил приказ передислоцироваться в Майкоп.
Выполнить это оказалось не так-то просто. Один бомбардировщик потерпел катастрофу на промежуточном аэродроме в селе Борское, где базировался 2-й зап ВВС ВМФ. В обломках самолета погиб стрелок-радист и два механика. Не успели перелететь в Майкоп, как произошло новое происшествие. Во время учебно-тренировочного полета разбилась машина командира 2-й эскадрильи капитана П. Осипова. Весь экипаж погиб. Это переполнило чашу терпения командования, и командир полка был снят.
12.06.42 г. майор Ефремов был назначен командиром 36-го мтап.
Лётная подготовка и изучение театра заняло еще некоторое время, в результате чего полк фактически не успел принять участие в боях за Севастополь. Лишь в ночь на 28.06.42 г. он совершил первый боевой вылет. Летчики полка бомбили ялтинский порт, где базировались вражеские торпедные катера.
Летом и осенью 1942 г. 36-й мтап участвовал в обороне Кавказа.
28.10.42 г. оставшиеся одиннадцать Ил-4 и четырнадцать экипажей были переданы в 5-й гвардейский минно-торпедный авиаполк ВВС ЧФ.
Остальные экипажи в ноябре 1942 г. выехали в Казахстан на станцию Тайнча, где части предстояло переформироваться на базе 3-го зап ВВС ВМФ. Однако спустя полтора месяца планы командования изменились и полк вернулся в Грузию, где был вновь пополнен и подготовлен к действиям на «Бостонах».
В конце апреля 1943 г. 36-й мтап вновь приступил к боевым действиям. Ноносил бомбовые и торпедные удары по коммуникациям и портам противника.
28.09.43 г. группа торпедоносцев 36-го минно-торпедного авиаполка под командованием комэска капитана Фокина совершила дерзкий дневной налет на Констанцский порт. В результате удара был потоплен транспорт и несколько мелких плавсредств.
Весной 1944 г. 36-й мтап участвовал в освобождении Крымского полуострова.
26.04.44 г. полк совершил свои последние вылеты. Передав немногочисленные оставшиеся «Бостоны» в 13-й гдбап, он убыл на переформирование.
Вскоре за мужество и героизм, проявленный личным составом полка во время освобождения Крымского полуострова, 36-й мтап был награжден орденом Красного Знамени.
С июня 1944 гг. 36-й минно-торпедный Краснознаменный авиаполк воевал в составе ВВС Северного флота.
Вспоминает подполковник Волынкин: «Подполковник Андрей Яковлевич Ефремов показался мне очень простым и душевным человеком. Выше среднего роста, подвижной, со смеющимися серыми глазами, с Золотой Звездой на груди. Каждого расспрашивает, всем интересуется: где учился, сколько лет служил, на чем и как летал, где осталась семья, большие ли дети. И о своем сыне вспомнил: «А мой орел в школу уже пошел».
— Нравятся новые машины? — продолжал он. — И вы неплохое впечатление производите. В воздух стремитесь? Это хорошо, только сперва немножко посидите на земле, повозитесь с этой техникой, тогда в боевой обстановке легче будет. Учиться — вперед пригодится…
26 ноября — четвертый день моей боевой жизни. Возвращаясь с задания на свой аэродром, я зашел на посадку под углом по отношению к старту, произвел посадку с «промазом» и выкатился за кромку рабочей полосы на пахоту. Самолет чудом уцелел.
Товарищам, наблюдавшим с земли, было страшно смотреть на эту посадку: им казалось, что нет никакой надежды на спасение самолета. Это была моя первая и очень грубая ошибка. Старт за время моего полета перенесли. А я был неосмотрительным при заходе.
Подполковник Ефремов отругал меня и наложил взыскание.
Кто-то из приятелей за ужином поддел:
- Волынкин сегодня открыл «боевой счет»...
Парировать нечем. Грешен, братцы, сам понимаю!
На следующий день командир полка снова беседовал со мною. На этот раз он шутил:
- Вот еще летун нашелся... Заходит на аэродром, как к доброй теще в гости. Нет того, чтобы осмотреться, прикинуть, взвесить, рассчитать.
Слушаю. Краснею.
- А на фронте, голубчик, людей надо беречь, - продолжал Андрей Яковлевич. - Машина, в конце концов, черт с ней, хотя и ее жалеть нужно. Но что касается экипажа, тут уж, братец, всю душу отдай за него. Да вы-то не первый год летаете, говорят, неплохой пилот. Так в чем же дело?
- Виноват, товарищ подполковник. Проглядел, - говорю.
- «Проглядел...» Беспечность, вот что подвело. Ни на минуту не забывайте, что вы на фронте. Тут полеты по маршруту, на полный радиус действий, на выносливость, на умение ориентироваться в любой обстановке и побеждать. Находитесь в воздухе или в землянке, над своей землей или над территорией противника - везде война. Пока вы летали, наш аэродром мог в одни воронки превратиться. Осмотрительность для летчика — одно из основных качеств. Новичок ты или ас - все равно смотри в оба. Когда на Берлин первый раз летели, помнится, экипажи были как на подбор, но Преображенский каждому по нескольку раз говорил: «Смотрите, смотрите в оба!».
Осенью 1944 г. во главе полка участвовал в Петсамо-Киркенесской операции.
Вспоминает генерал-лейтенант Хохлов: «Утро 15 октября. Телефонный звонок. Узнаю по голосу Героя Советского Союза подполковника А.Я. Ефремова, с которым вдоволь повоевали и на Балтике, и на Черноморье, а теперь вот сошлись на Севере.
- Петр Ильич, - гремит его голос в телефонной трубке. - Ты, помню, собирался слетать с моим полком на боевое задание, посмотреть, как мы работаем. Вот самый подходящий момент. Надо смести с лица земли склад топлива у немцев на северо-восточной окраине Вадсе. Полк поведу я. И я, и другой твой старый приятель командир эскадрильи Афанасий Иванович Фокин имеем большое желание включить и тебя в свою компанию...
Я попросил Андрея Яковлевича минутку подождать у телефона, а сам - к Преображенскому.
- С кем же ты собираешься лететь? - спросил Преображенский.
- С Героями Советского Союза Ефремовым и Фокиным.
- Ну, если с ними, слетай, Петр Ильич. Посмотри на их работу, - добродушно сказал Евгений Николаевич…
В считанные минуты взлетел весь полк, собрался в воздухе и лег на маршрут, ведущий к норвежскому городу Вадсе. К нам пристроились 12 истребителей сопровождения. Летим над водами Варангер-фьорда, и меня вновь не покидают раздумья о своеобразии Заполярного края. В самом деле, не прошло и суток с тех пор, как шли со страшной силой снежные заряды, в которых теряли ориентировку и корабли, и самолеты, с такими огромными трудностями отыскивали нужный курс. А сейчас кругом, как говорят, тишь, да гладь, да божья благодать. Стоит на редкость хорошая погода. С высоты 3000 метров смотрится спокойное море. Слоистая с разрывами облачность где-то высоко над нами, горизонтальная видимость простирается на семь-восемь километров. Иногда в разрывы облаков бьют наклонные лучи солнца, и тогда падающие сверху снежинки искрятся серебром. Да, неповторима в своей суровой красоте природа Заполярья!
Под каждым из наших самолетов две бомбы ФАБ-500. К цели подходим с юго-востока на высоте 3500 метров. На пределе горизонтальной видимости замечаем интенсивный огонь зенитной артиллерии. И чем ближе мы к цели, тем плотнее разрывы снарядов впереди и немного выше нас. Экипажи применяют противозенитный маневр...
Цель уже настолько близка, что в оптическом прицеле отчетливо видны протянувшиеся несколькими рядами резервуары горючего. А в центре - большое серое здание, с виду похожее на казарму...
И вот две бомбы - тонна взрывчатки и металла - оторвались от самолета. Его, как обычно в такой момент, с силой подбросило вверх. Все это привычно, не упускаем из виду летящие бомбы. Они сначала идут горизонтально, как бы сопровождая самолет, затем постепенно опускают головки вниз и устремляются к земле. Еще несколько секунд, и там, внизу, грохот, пламя и дым. Я хорошо вижу два взрыва. Они взметнулись как раз в центре длинного серого здания. Хорошо видно, как оно, словно карточный домик, стало разваливаться и оседать, как бы уходя в землю. А в следующий момент все закрыл взметнувшийся вверх черно-огненный вихрь.
Значительное количество бомб, сброшенных с ведомых самолетов, взрывалось среди резервуаров с топливом. Огненная река растекалась, покрываясь черным облаком. А справа, выше нас, шел воздушный бой истребителей прикрытия с фашистскими самолетами.
Мы уходили на восток, в сторону Варангер-фьорда, не упуская из виду гигантские столбы черного дыма на окраине Вадсе. Скоро их разнесет северный ветер, и от фашистского склада горючего останутся одни воспоминания».
Подполковник Волынкин вспоминает: «Какие бы ни были напряженные дни, сколько бы энергии летчики ни расходовали, но в минуты досуга они шутили, пели, читали свежие газеты, обсуждали «мировые проблемы». Полнокровной жизнью жили люди. Хоть и находились здесь временно, но даже клуб свой решили построить. Прямо в поле, на голом месте...
Подземный «Театр летчиков» сооружался со скоростью вышедшего на боевой курс торпедоносца. Но когда стали уже наводить на стенах панель, подвешивать к потолку плафоны, то вспомнили, что для открытия «театра» понадобится спектакль или концерт. «Грима, — заявили наши полковые артисты, — на всем Севере сейчас не найдешь, а позориться мы не хотим».
- Тогда давайте самодеятельность организуем, - предложил майор Свиногеев.
- Правильно. Я могу играть на баяне, - оживился командир (с баяном подполковник Ефремов не расставался). - Есть еще таланты?
Все молчали, переглядывались. Кто-то негромко заметил:
- Весь полк - таланты.
Тогда Ефремов подал команду... построиться по два. Первую шеренгу развернул кругом, встал в середине и определил:
- Справа - хор, слева - балет.
Грянул хохот. Смеялся и командир. Конечно, это была шутка. Тем не менее каждый теперь думал, на что он способен. Даже те, что на именинах подпевали лишь «Калинушку», сейчас надеялись на успех. Но настоящие танцоры и плясуны, точнее, когда-то танцевавшие, а теперь случайно попавшие в «хор», быстро перебежали в «балет». Певцы же, оказавшиеся в «балете», переметнулись в хор. Полной автономии потребовали только музыканты, которых тут же возглавил механик Вася Гладков, заявивший, что создаст джаз не хуже утесовского. Артистов действительно оказалось немало».
14.06.45 г. приказом Наркома ВМФ полку было предписано передислоцироваться на Дальний Восток.
17.08.45 г. 36-й мтап завершил перелет и вошел в состав 2-й минно-торпедной авиадивизии ВВС ТОФ. К этому моменту в полку было 27 бомбардировщиков «Бостон».
Участвовал в советско-японской войне.
В 1949 г. полковник Ефремов окончил Высшие офицерские лётно-тактические курсы авиации ВМФ, в 1952 г. - Военно-воздушную академию. Возглавлял учебный отряд, был начальником школы младших авиационных специалистов.
С 1964 г. - в запасе. Работал директором Ждановского парка Москвы.