Родился в семье служащего. Окончил 7 классов. С ранних лет начал трудиться. Работал грузчиком на пристани, затем рабочим на лесопильном заводе.
В РККА с 1930 г. Окончил 7-ю военную школу летчиков в г. Сталинграде.
Служил командиром звена 116-й истребительной эскадрильи Московского военного округа.
Участвовал в национально-революционной войне в Испании с 14.06.37 по 17.01.38 гг. Был командиром звена, а затем эскадрильи. Совершил 200 боевых вылетов, в воздушных боях лично сбил 2 самолета противника. Награжден орденами Ленина (2.03.38) и Красного Знамени (28.10.37).
17.08.37 г. в ответ на резкое обострение обстановки на Севере из-под Мадрида в Басконию через территорию, занятую франкистами, перебросили еще одну девятку И-16, которую лидировал СБ Сенаторова.
Генерал-майор авиации Смирнов вспоминает: «Вначале в кабину проникает холод: остается теплой лишь ручка, с помощью которой управляешь машиной. Потом становится все труднее и труднее дышать. Пьешь воздух глубокими глотками. Стрелка прибора высоты еще заметно дрожит, неуклонно поднимается от одной цифры к другой. Вот она легла на цифру 5300. Когда и куда утекла вся энергия, как это выдуло из здорового человека всю бодрость? Не хочется делать ни одного движения. Апатия. Полное равнодушие ко всему. Даже простой поворот головы требует напряжения, труда. А ведь нужно и дальше набирать высоту. Быть как можно выше - первое и единственное условие успеха. Холодно дьявольски. Мороз, а мы в легкой летней одежде».
20.08.37 г. эскадрилья старшего лейтенанта Смирнова записала на свой счет два бомбардировщика, сбитых без потерь.
22.08.37 г. во время очередного налета истребители из эскадрильи Смирнова смогли прорваться к бомбардировщикам Не.111 и сбить два из них. Досталось и «мессерам» из группы сопровождения - один был сбит и один поврежден. Были сбиты два И-16. Один республиканский летчик погиб, второй спасся на парашюте.
26.08.37 г. пал Сантандер, правда, сражение закончилось только через три дня, когда остатки республиканских частей смогли выйти к своим.
В горных ущельях, по которым из Сантандера выходили окруженцы, самолеты мятежников устроили за ними настоящую охоту. Республиканские летчики, несмотря на плохие погодные условия, вступили в бой и сбили один бомбардировщик. Однако тут же на них навалилась большая группа «Фиатов».
Пилотам «москас» удалось сбить четыре вражеских истребителя, но и их собственные потери оказались весьма тяжелы.
Смирнов был ранен и на поврежденной машине совершил вынужденную посадку в горах. Его сразу отправили в госпиталь, но местные врачи не смогли оказать ему необходимую помощь, и через несколько часов советского летчика переправили на самолете в Мадрид.
После возвращения из Испании работал в Главной летной инспекции ВВС.
Участвовал в боях на реке Халхин-Гол. Был инспектором по технике пилотирования 70-го иап.
2.06.39 г. майор Смирнов прибыл в район боев у реки Халхин-Гол в составе группы комкора Смушкевича.
Генерал-майор авиации Смирнов вспоминает: «Аэродром совсем недалеко от города. Нас встретили монгольские и советские авиаторы, летчики и техники... Вокруг Ивана Лакеева — сразу целая толкучка! Герой Советского Союза Николай Герасимов растянул мехи своего баяна, того самого, который уже вымотал из нас душу в пути от Москвы до Забайкалья. Повсюду чувствуется праздничное настроение.
Каждому из нашей московской группы хотелось познакомиться с монгольскими товарищами. Мне повезло. Здороваюсь с монголом, и сразу оказывается, что он хорошо говорит по-русски. Спрашиваю о размерах аэродрома.
Монгол ответил не сразу, некоторое время что-то соображал, затем, указав на юг, произнес:
— Туда километров триста, а в эту сторону еще больше! А там, за горизонтом, начинаются сопки.
Заметив, что я недоверчиво оглядываюсь кругом, монгол рассмеялся:
— Да, да, товарищ! Здесь вы можете где угодно взлетать и где хотите приземляться...
Мне хотелось задать еще несколько вопросов, но монгол прервал меня:
— Смотрите!
К аэродрому приближалось на большой скорости несколько легковых машин.
Приехавший побеседовать с советскими летчиками маршал Чойбалсан говорил с нами очень просто и откровенно, не скрывая трудностей. Глубоко озабоченный судьбой своего народа, он делился с нами своими мыслями и предположениями.
По мнению маршала, инцидент на монгольско-маньчжурской границе был не просто провокацией местного значения. Японские милитаристы хотели положить этими действиями начало захвату не только Монголии, но и некоторых районов Сибири…
Почти весь июнь в пограничной полосе прошел относительно спокойно, лишь отдельные вылазки японцев заставляли монголо-советские войска держать оружие наготове…
День начался, как и все предыдущие. За час до рассвета дежурный по лагерю разбудил нас не по тревоге, а, приоткрыв полог юрты, тихо произнес:
— Товарищи, пора...
Спать мы научились по-фронтовому — чутко, и вовсе не обязательно было кричать, чтобы разбудить людей. На подъем полагалось десять минут, но этого было достаточно: туалетом заниматься почти не приходилось, даже ополоснуться водой не всегда удавалось, ее нужно было экономить — до самой реки ни одного колодца. Воду привозили в автоцистернах раз в неделю. Мы узнавали об этом, когда в столовой вдруг начинался аврал по сбору пустой тары.
Солнце еще не успело перекатить через гряду Большого Хингана, а авиатехники уже доложили о готовности самолетов. В полдень ртутный столбик поднялся к сорока градусам. Сделали перерыв в полетах. Всех потянуло к телеге с бочкой воды… Но в это время запищал зуммер…
— Наших бьют!
Самолеты разом устремились на взлет, и летчики уже в воздухе быстро разобрались по своим местам в строю.
Отрадно было смотреть, как отлично справилась со взлетом по тревоге наша молодежь, которую мы только что тренировали…
Я взглянул на карту и компас. Мы летели курсом на озеро Буир-Нур.
Перед встречей с противником, казалось бы, все мысли должны быть сосредоточены на будущем, на том, что вот-вот придется собрать нервы в комок и встретиться с глазу на глаз со смертью, которая обязательно будет рядом и которая обязательно кого-то настигнет. Но странное дело! Мне, наоборот, вдруг вспомнилось прошлое — Испания, Мадрид и тот первый бой, который так и остался в памяти весь до мельчайших подробностей, как никакой другой после него...
Немного в стороне от озера Буир-Нур замечаем в воздухе перемещающиеся точки, с каждой минутой они увеличиваются. Над пунктом Монголрыба творилось что-то невероятное: не меньше сотни самолетов сплелись в один клубок, опоясанный пулеметными трассами. Было трудно понять в этой тесноте, на чьей стороне перевес.
Наши авиационные подразделения, располагавшиеся на ближайших к границе аэродромах, сражались уже минут пятнадцать. Их боевым ядром были летчики из нашей московской группы.
Японцы все наращивали силы. В воздухе становилось все больше и больше самолетов. Я подал команду «приготовиться к бою». Коробков, Николаев, Герасимов разомкнули свои звенья, и в тот же миг рядом с нами появились самолеты противника.
Японцы охотно принимали бой на ближних дистанциях; их это устраивало. Мы заметили, что японские самолеты обладали хорошей маневренностью, а летчики — отличной техникой пилотирования. Были моменты, когда плотность боя становилась предельно возможной. В такие минуты возникала двойная опасность: атаки производились почти в упор, и не исключалась вероятность случайных столкновении в воздухе. Я заметил, как один из японцев, метнувшись в сторону от моей атаки, чуть было не врезался в другую машину. В самой гуще боя чей-то летчик беспомощно повис на лямках под куполом парашюта; потом вслед за ним еще трое. Сбитые самолеты на некоторое время замедляли темп воздушного боя. Они падали, разваливаясь на куски, волоча за собой траурные шлейфы дыма, заставляя на своем последнем пути расступаться всех остальных.
Во время атаки я несколько раз взглянул на землю. Там, далеко внизу, кострами догорали обломки самолетов. Казалось, этому воздушному побоищу не будет конца, но вот наступил момент, когда и у тех и у других стали кончаться и горючее и боеприпасы, и армада дерущихся самолетов начала таять на глазах. В воздухе остались только мелкие группы и одиночки, успевшие вновь заправиться горючим на своих базах и вернуться к полю боя.
На свою базу мы возвращались все вместе, в компактном строю. Даже молодые, впервые обстрелянные летчики не потеряли ведущих...
До аэродрома дотянули на последних каплях горючего, некоторые самолеты даже не дорулили до стоянок…
С утра на аэродром обещали привезти воду. Но когда мы вылетали, ее еще не было. Как только самолеты разрулили по стоянкам, летчики бросились на штурм водовозной бочки.
Там шел стихийный разбор только что проведенного воздушного боя.
Вечером этого же дня все летчики-истребители из московской группы, принимавшие участие в воздушном бою, встретились в штабе авиации. Комкор Смушкевич вызвал нас, чтобы дать дальнейшие указания, относящиеся к боевой работе, и обменяться мнениями о первом крупном воздушном бое. Смушкевич хотел послушать каждого из нас, но на всех не хватило времени, пришлось ограничиться пятью или шестью выступлениями. Однако и они позволяли сделать правильные выводы.
Общее мнение сводилось к тому, что предстоящие бои будут еще более ожесточенными. Легкой победы ожидать нельзя. Вдобавок и по разведданным известно, что переброшенные сюда японские авиационные соединения подобраны специально. Воздушный бой только подтвердил это. Штаб Квантунской армии позаботился о том, чтобы группа войск генерала Камацубары была укомплектована лучшей авиационной техникой и летным составом, уже имевшим боевой опыт в операциях по захвату Китая.
Мои прежние предположения, что воздушные бои в Монголии будут примерно такие же, как и в Испании, рассеялись в прах. Оказалось, что здесь все по-другому: другие условия и другой противник. Японские летчики пилотировали значительно техничнее итальянских и гораздо напористее немцев. Это стало ясно сразу. О тактике судить было пока трудно. Нашу первую встречу с противником, пожалуй, можно было сравнить с кулачным боем на русской масленице, когда сходились стенка на стенку целыми околицами.
После совещания никто не торопился уезжать на свои аэродромы. Многие не видались друг с другом с тех пор, как разбрелись по Монголии. Хотелось поговорить по душам. На совещании у начальства иногда всего не скажешь, а в кругу друзей все можно...
Шоферы торопят, сигналят. Пора ехать. Полуторки двинулись в разные стороны..
В столовой нас поджидали летчики соседней эскадрильи... Откуда-то нашлось несколько бутылок портвейна, дымилась приправленная зеленью жареная баранина. Появился даже электрический свет от движка...
Только утром на следующий день стал известен результат воздушного боя. Со стороны монголо-советских войск в нем участвовало девяносто пять самолетов-истребителей. Японцы ввели в бой сто двадцать машин. А такого количества сбитых за один бой машин история воздушных сражений еще не знала — сорок три самолета. Из них двенадцать наших, остальные японские».
За время боев на реке Халхин-Гол майор Смирнов совершил 70 боевых вылетов, провел 9 воздушных боев, сбил 4 самолета лично. Затем он летал на И-153 в составе группы майора Грицевца. Награжден орденом Красного Знамени (29.08.39) и монгольским орденом «За воинскую доблесть» (10.08.39).
17.11.39 г. майору Смирнову Борису Александровичу было присвоено звание Героя Советского Союза. Ему была вручена медаль «Золотая Звезда» № 193.
Участвовал в освобождении Западной Украины в 1939 г. Был представителем оперативной группы ВВС при штабе 12-й армии Украинского фронта. Принимал участие в переговорах с германским командованием по поводу нарушения немецкими передовыми частями демаркационной линии.
Смирнов вспоминает: «Никто не мог сказать в то время, начнется ли война между Советским Союзом и Германией, когда на западной границе вертятся вооруженные силы двух противостоящих армий. Это обстоятельство заставляло нас быть готовыми ко всяким неожиданностям, тем более, что передовые части 14-й немецкой армии форсировали реку Сан, нарушили границу Украины и заняли часть ее территории. В связи с этим развернулись в боевые порядки и части армии Тюленева. На аэродромах дежурные эскадрильи находились в готовности номер один. Мне думается, начнись война в те дни, не стала бы она столь трагической для нас, как в сорок первом».
Вскоре он заболел туберкулезом, но сумел преодолеть болезнь и остался в авиации.
Начало Великой Отечественной войны подполковник Смирнов встретил в должности старшего инспектора Управления боевой подготовки, формирования и укомплектования ВВС, занимался проверкой техники пилотирования, освоением новых американских и английских истребителей поступавших по ленд-лизу.
Участвовал в Великой Отечественной войне с февраля 1943 г.
С 19.02.43 г. по 9.05.45 г. командовал 288-й истребительной авиационной Павлоградско-Венской Краснознаменной ордена Суворова дивизией (659-й, 866-й, 897-й иап). Лично участвовал в боевых вылетах.
Вспоминает генерал-лейтенант авиации Семенов: «Борис Александрович много и плодотворно занимался улучшением взаимодействия истребителей с бомбардировщиками и штурмовиками. Находясь на его командном пункте, мы заметили двух офицеров, к которым полковник Смирнов обращался довольно часто. При этом по самой манере обращения да и по характеру вопросов нетрудно было определить, что офицеры те не его.
— Кто такие? — спросили мы командира дивизии.
— Представители от бомбардировщиков и штурмовиков, — ответил он. — Сегодня два наших полка их сопровождают.
— Воздушная армия прислала?
— Зачем же? — удивился Смирнов. — Сами договариваемся, полюбовно. И наши на их КП есть. От этого и нам, и им большая польза.
Командир дивизии постарался конкретизировать свое утверждение.
— Раньше ведь как бывало? Нам поставят задачу сопровождать, допустим, бомбардировщиков, а мы ничего о них толком не знаем. Ни их целей, ни их боевых порядков, ни высот и скоростей полета, ни даже порой времени прихода к на м. Летчикам-истребителям нередко приходилось подолгу сидеть в кабинах, поджидая появления тех, кого они должны сопровождать на боевое задание. А теперь совсем иное дело: мы все знаем друг о друге».
19.04.45 г. полковнику Смирнову было присвоено очередное воинское звание генерал-майор авиации.
За время войны командир 288-й истребительной авиадивизии полковник Смирнов Борис Александрович удостаивался высшей полководческой награды - благодарности Верховного Главнокомандующего в приказе - 19 раз! Лишь шесть генералов Советской Армии удостаивались этой чести чаще, чем полковник Смирнов! Видимо поэтому, несмотря на предубежденное, почти враждебное отношение Сталина к авиационным начальникам - участникам национально-революционной войны в Испании, ему все-таки было присвоено генеральское звание.
С 1946 г. - в запасе.
Жил в Москве. Автор книг: «Испанский ветер», «От Мадрида до Халхин-Гола», «Небо моей молодости».