Ирина Долженко

– Почему говорят, что время настоящих примадонн прошло?

– Короля играет свита. И если кому-то понадобится примадонна, то ее «сыграют». Так было во все времена. А вообще ведь примадонна – особый статус, это образ жизни. И постоянно изображать её, придерживаться определённых правил игры – непросто. Это большая физическая нагрузка. И потом, примадонна всё-таки географически должна быть привязана к одному театру. А в наше время это невыгодно, да и неинтересно. Певцы сейчас стремятся спеть как можно больше партий, выступить в разных театрах.

– Вы за рубежом поете много. Интересно, а что сейчас там ставят, кто поет, каким спектаклям отдает предпочтение публика? Как котируются наши артисты?

– Зритель ходит на любимых исполнителей. Даже если у любимчика не слишком большой репертуар. Например, в Касселе ходят на дирижера Патерностро, потому что… он такой красивый, импозантный, с элегантными манерами, он всегда не просто представляет, а преподносит что-нибудь интересное. В театре он занимает пост главного дирижера, публика считается с его статусом и верит ему. Если он вводит в спектакль совершенно неизвестного молодого певца или певицу – все воспринимают это как открытие, сенсацию. Я знаю, что весь Берлин ходил в «Комише Опер» на Евгения Шапина, сейчас – на Александра Федина. В «Дойче Опер» – на Елену Зеленскую, Бадри Майсурадзе, Всеволода Гривнова. Руководство театров Дюссельдорфа, Кельна и Дармштадта подстраивает свой репертуар под Елену Брылеву, потому что она собирает аншлаги.

– Какие знаки внимания публика обычно оказывает своим фаворитам?

– В отличие от России дарить цветы особенно не принято. Чаще оказывают «полезные» знаки внимания: дарят то, что может пригодиться тебе в работе. Однажды я получила в подарок от не знакомого мне слушателя антикварный клавир вагнеровского «Зигфрида», современное издание «Кавалера розы» Рихарда Штрауса, сборник романсов Гуго Вольфа. Приходят письма и от обычных меломанов: «Пришлите, пожалуйста, свою фотографию с подписью, мы собираем автографы»… Есть настоящие поклонники, которые ждут твоих гастролей, ходят на все твои спектакли. Скажем, когда я приезжаю в «ДойчеОпер», на проходной театра первым делом мне выдают «зрительский мешок» – письма от поклонников. В конвертах – фотографии с прошлых спектаклей, аудиозаписи… Недавно меня попросили поставить автограф на СД-альбоме «Опричника» – эту оперу ставили в Кальери Грэм Вик и Геннадий Рождественский, а я там пела боярыню Морозову.

– Интересно, с чего вдруг в Италии поставили не самую популярную оперу Чайковского?

– В оперном театре Кальери традиционно первая премьера года – постановка, которая еще ни разу не шла в Италии.

– Но в «Опричнике» наша история, сложные русские судьбы. Как оперу приняла итальянская публика?

– Русский состав певцов был очень сильный, и мы имели большой успех. Замечательный был Огновенко (Вязьминский), Гривнов пел Андрея, Дурсенева – Федора Басманова, Ласовская – Наталию, Ульянов – Митькова… Изумительные декорации: ненарисованное болото, все мы по нему ходили, хлюпая по воде ногами. Отдавало аутентичной «русскостью» – девушки в кокошниках, отдельные детали, тщательная, со знанием исторических подробностей, проработка характеров (хвала режиссеру!). Но были и странности: например, на сцене лежал сломанный иконостас, и не все решались наступить на него. У меня такой задачи, к счастью, не было.

– Считается, что предельно лаконичная сценография – от бедности. Чем богаче декорации и костюмы, тем состоятельнее театр, который может «раскошелиться» и на шикарных певцов.

– В 70-е годы прошлого столетия многие музыкальные театры небольших западноевропейских городов заманивали публику сенсационными, а то и просто скандальными постановками. Поход в театр для меломанов превращался в хэппенинг – не всегда с благополучным концом… Несколько лет назад в Стокгольме я и сама ездила в «Аиде» на мотороллере. Примерно такой же у них был и «Борис Годунов». А в израильской «Новой Опере» в Тель-Авиве картины «Бориса» были сделаны в разных временных категориях. Например, сцены с Мариной Мнишек – это Смутное время, костюмы, декорации, приближенные к той исторической эпохе, одним словом, праздник для глаз и ушей. Все остальное – кожаные плащи и другие непопулярные атрибуты современной эпохи.

– Правда, что на Западе приглашенному певцу болеть категорически нельзя? Спектакль не отменят и не перенесут, а просто безжалостно найдут ему замену?

– Именно так. Что бы ни говорили о нашей медицине, но только поработав на зарубежных подмостках, начинаешь ценить наших врачей, их бережное отношение к певцу, к голосу… В Западной Европе заболевшая звезда для медперсонала – рядовой клиент с медицинской страховкой, которого надо «снять с корабля». Незаменимых там нет.

– В Риге и берлинской «Дойче Опер» вы неизменно участвуете в «Бале-маскараде» Верди…

– У нас с Рижским театром взаимная любовь. Скоро поеду в Савонлинну на оперный фестиваль с рижским «Балом-маскарадом»…

В Савонлинне со мной один раз произошла жуткая история. Оперный фестиваль там проходит в старинном замке, в котором немало явных и потайных входов и выходов, лазов, странных лестниц и бойниц. Я должна была выступить в партии Прециозиллы в опере Верди «Сила судьбы». Сижу в гримерке, жду, когда за мной придет помощник режиссера. «Уж полночь близится, а Германна все нет…» Смотрю на часы – пора на сцену! В коридоре хористы подсказали мне, как добраться до нее: спускаешься вниз, вылезаешь через бойницу во двор, пробегаешь через двор, потом по лестнице забираешься на самый верх башни и т.д. Когда я оказалась во дворе, я так и обомлела: оказывается, мне надо было лезть по лестнице, которая висела над озером! Я уже отчетливо слышала оркестр, через несколько минут – мой выход!.. Сердце мое колотилось как никогда. Я добежала по лестничным маршам до пятого этажа, но бойница, через которую нужно было еще пройти, оказалась закрыта. Началась рукопашная схватка с препятствием. На мое счастье, в башне оказался какой-то человек, он и открыл мне бойницу с обратной стороны. Конечно, я успела к своим тактам, но спеть уже не смогла ни одной фразы… После этого случая мне долго снился сон, что я опаздываю на сцену.

– Савонлинна – маленький город в Финляндии. Фестиваль длится все лето, спектакли – каждый день. Интересно, откуда берутся зрители?

– Это довольно известный оперный фестиваль, и публика там – туристическая. Ее привозят на самолетах, автобусах из разных европейских городов. Фестиваль в Савонлинне – один из пунктов многих туристических маршрутов.

– А правда, что на фестивалях оперные певцы поют в микрофон?

– Чистая правда. В Вене, например, в Шеннбрунском парке на открытой летней эстраде спектакль слушают и смотрят не меньше пяти тысяч человек. Точно так же в Буэнос-Айресе мы пели в «Аиде» – там на одной только сцене было 800 артистов. Как тут без микрофона?

– Микрофоны подвешиваются или их прячут?

– Встраивают в парик. А вот Мюнхенский фестиваль показывает спектакли в закрытых помещениях, поэтому там ни о каких микрофонах и речи нет.

– В чем, кроме приличного гонорара, прелесть выступлений на зарубежных подмостках?

– Это возможность заниматься с коучем – педагогом-репетитором, специалистом по той или иной опере, стилю или композитору. Где как не в Вене или в Зальцбурге получать знания по операм Моцарта? Нельзя останавливаться, даже если ты признанная звезда. Певцом быть трудно: много условностей, из которых складывается наша профессия. Недаром ведь музыканты учатся не четыре-пять лет, как все нормальные люди, а минимум – двенадцать.

– Как думаете провести лето, что в будущем сезоне?

– Скоро еду в Савонлинну, там у меня три «Бала-маскарада». В будущем сезоне у меня запись CD со шведской фирмой – арии и сцены из опер. Снова буду петь в Риге – кроме Верди, у меня там «Енуфа» Яначека, причем на чешском языке. Потом «Эдип» Энеску в Кальери, «Война и мир» в «Опера Бастиль» в Париже, концер ты в Москве, спектакли в Берлине…

– Ваш муж – певец, заслуженный артист России Вадим Тихонов – недавно снялся в телесериале…

– Он меня этим удивил: что вот так просто можно пойти и сыграть роль в кино. Название сериала не знаю, содержание – тоже. Знаю одно: что у него роль доктора Попова. Меня успокоили: не волнуйтесь, это положительный персонаж, ничего такого не будет. К осени обещали все серии смонтировать.

– Вадим до недавнего времени пел баритоном, сейчас поет тенором. С каким голосом легче жить под одной крышей?

– С тенором, конечно, потому что баритоны по своему амплуа, по ролям – в основном коварные персонажи. И вообще, приятнее ощущать себя в объятиях героя-любовника (тенора), чем героя-отравителя, или еще хуже – неудачника (баритона).

– Чем займетесь завтра?

– Я в отпуске. Сяду наконец-то за чтение фантастического рассказа моей дочери Маши.