Иван Штыль

Содержание

1. «Спортсмены намного продуктивнее и эмоционально устойчивее, чем обычные люди»
2. «Пока ты первый – тебя все уважают, и у тебя много друзей»
3. «Чем можно заниматься сорок дней на сборе? Биться головой об стену»
4. «Мне нравится выходить на воду, чтобы лодка была чистой»

Гребля – тяжелый спорт. Мячик ты всегда сможешь катать, хорошо или плохо – время покажет. А вот прийти на канал, встать в лодку – не так просто. Я предложил нашему губернатору создать ФК «Гребцы». Платить им можно в два раза меньше, чем всем футболистам. И я уверен, что за полгода ребята научатся мяч облизывать, будут ночами тренироваться. Может быть, мячиком владеть не смогут так артистично, но физически будут ого-го.

У спортсменов есть стержень. Они намного продуктивнее и эмоционально устойчивее, чем обычные люди. Спортсмен привык терпеть, у него работа такая – стать лучшим. Я вот такой человек: если мне дали задание – даже неинтересную книгу до конца дочитаю. По-другому не могу.

«Спортсмены намного продуктивнее и эмоционально устойчивее, чем обычные люди»

Многие говорят: «Вот он занимался спортом, а потом не знает, что делать». Потому что невозможно заниматься хорошо сразу многими вещами. Например, учиться на юриста и грести. Я ни одного такого человека не знаю. Пусть мне хоть миллион людей говорят, что есть спортсмены, которые одновременно учились и были профессионалами. Это бред. Я сам через это прошел, у меня второе образование, и я знаю, как оно достается.

Максим Опалев после Пекина ушел из спорта и быстро вернулся обратно, потому что увидел другую жизнь с другими ценностями. В той же армии, когда я пошел на срочную службу, было по барабану, кто ты – спортсмен, олимпийский чемпион или Петя Пупкин. Но через такие моменты надо всем проходить.

Я единственный человек в сборной, который живет так далеко от дома. У меня никогда не было тренера с региона, который бы лоббировал мои интересы. Я всегда тренировался с кем-то, внедрялся в другую группу. Это только последние полтора года у меня тренер есть с Дальнего Востока. Я ему доверяю, знаю, что он меня не предаст и не подведет. А до этого я всегда был один и варился в гуще сборной. Поэтому я, может, и стал таким коммуникабельным.

Никогда не будет дружбы между парнями, которые заняли первое и второе места. Я не могу, например, быть другом Максима Опалева, мы несовместимы. Знакомые, но не больше. А если, например, у приятеля другая дисциплина, то без проблем. Я на своем опыте знаю: в молодости дружил с ребятами, потом мы становились конкурентами, и наши пути расходились.

Пока ты первый – тебя все уважают, много друзей. Как только ты проиграл – все, конец. И это очень тяжелый момент для спортсмена.

«Пока ты первый – тебя все уважают, и у тебя много друзей»

Чем можно заниматься сорок дней на сборе? Биться головой об стену. Ну это нереально, крыша едет просто. Я очень хорошо знаю художниц, как они живут. Давайте мы просто откроем социальные сети и посмотрим фотографии гимнасток и фотографии девушек, которые занимаются греблей. Вы разницу сразу ощутите и поймете, как люди проводят время. Я тоже могу жить в 20 минутах езды от Москвы, имея под боком машину и кучу возможностей. Могу так всю жизнь в Новогорске прожить, когда под рукой команды футболистов, хоккеистов, регбистов и так далее. А возьмем любую точку мира, где мы тренировались – Узбекистан, Азербайджан, Болгария, Армения. Вокруг никого не было.

В Армении или Узбекистане из-за снега и солнца ничего не видно в горах. Свихнуться можно: сорок дней одни и те же лица, примерный график. Я вот смотрю, как тренируются немцы, венгры – если немецкая сборная по байдарке улетает в Америку, то выкупает дома в Калифорнии и приезжают туда с семьями, не работает больше двух недель и потом остается там же отдыхать. Все легко: приехали, потусили, со свежими мыслями разъехались и потом опять тренируются. А у нас совдеп, мне кажется.

Чтобы выиграть чемпионат мира, одного желания мало. Ты прилагаешь усилия, жертвуешь своим временем, семьей, здоровьем. Все профессиональные спортсмены – больные люди. Мы видим – золотая медаль, он стоит улыбается, зрители не представляют, через что человек прошел. Он, может, сознание терял миллион раз; у него, может, сейчас останавливается сердце и печень уже на исходе.

Раньше я всегда был где-то около призовых мест, но после Игр-2008 пошли результаты. Повзрослел, плюс сильно помог мой напарник Евгений Игнатов. Вокруг него всегда такая атмосфера ... Есть такое слово, но оно матерное. В общем, он веселый парень. Женя научил меня не зацикливаться, проще ко всему относиться. Нас всегда задвигали, нам пытались какие-то палки в колеса ставить. Мы чувствовали на себе этот негатив, нежелание, чтобы были первыми.

«Чем можно заниматься сорок дней на сборе? Биться головой об стену»

С приходом президента федерации Евгения Архипова у спортсменов появилось право голоса. Вспомним элементарное, когда президиум сделали открытым. Люди могли просто прийти послушать, о чем там говорят, без права голоса. Там тогда обсуждался тренер, приходили спортсмены, рассказывали, и после этого тренер изменился в лучшую сторону. Он стал вести диалог, аккуратнее действовать.

Архипов за какие-то четыре года сделал такие дела, что мы еще 30 лет будем пожинать плоды: аж две базы построили, отремонтировали и сделали нормальным «Гребной канал» в Крылатском. И самое главное – спортсмен начал понимать, что гребля – это его работа. В 90-х ничего не было. Например, как-то мы общались с Максимом Опалевым, Александром Костоглодом, их напарниками. Они говорили: «Ну, выигрываешь ты чемпионат мира, тебе пожали руку: «Молодец!» И все.

Еще одна большая ошибка наших тренеров – они запрещают ходить на церемонии открытия. Ну почему все другие страны – Германия, Венгрия – идут туда, веселятся. А мы зацикливаемся. Когда человек закрывается, то автоматически перегорает. Ты должен, наоборот, соперникам показать, что тебе кайфово. Например, Евгений Салахов выиграл на чемпионате России, хотя никто на него не ставил. Но как он себя вел перед этим? Свободно общался, шутил. И он выиграл у людей, которые там были на нервах.

У меня в Санкт-Петербурге тетя живет, я сходил там на балет и оперу. Сижу, помню, и думаю: «Какая жизнь многогранная!» Когда мы в этом году были проездом во Франции, нас провели по центру Парижа. Я вот ощутил историю этих улиц, зданий; я понимал, как это клево. Нельзя быть только спортсменом.

Я люблю выделяться и не боюсь этого. И когда у меня появилась возможность заказать под себя лодку, я сделал розовую и с блестками. Ни одному мужчине в нашей сборной не пришла в голову такая идея, согласитесь, никто бы до сих пор не греб на розовой лодке. А я тут вылез, все говорили: «Вау», «Ты гей», шутки всякие, подначки.

Спустя четыре месяца все, даже лидеры, начали заказывать как минимум с блестками. Человек, который делал эти лодки, как-то пошутил, что надо было расцветку «Штыль» назвать.

«Мне нравится выходить на воду, чтобы лодка была чистой»

Лодка с хорошим рисунком обходится где-то в 4000 евро, а ждать можно до двух лет. Помню, мы с Женьком Игнатовым лодку ждали два года. Просто каждый раз нам привозили не ту. Специально, я счит аю. Ну нельзя привозить спортсменам на протяжении сезона не те лодки. Это просто диверсия, тупость.

Я очень бережно отношусь к лодкам – как к машинам. Мне нравится выходить на воду, чтобы лодка была чистой. Например, Евгений Игнатов не протирает лодку, она у него в соли, белая вся. А мне нравится чистота.

Я вот не люблю, например, одеваться по-спортивному, но приходится, я не могу с собой на сборы возить костюм и туфли. Хотя безумно люблю строгие костюмы, я кайфую от этого. Я не говорю, что я самолюб или нарцисс какой-то, но человек должен себя любить. Тот человек, который себя любит, обществу дает больше позитива.

Я обожаю танцевать, в детстве занимался танцами и, может быть, поэтому легко общаюсь с женщинами, у меня нет комплексов. У меня есть знакомая одна, она танцует сальсу. Все говорила мне: «Давай научись», но у меня просто нет возможности. А ведь, согласитесь, красиво, когда человек владеет своим телом.