Кирилл Набутов

Источник информации: журнал "Marie Clarie Россия", сентябрь-октябрь 1997.

- Кирилл, расскажите о себе.

Я родился с большим трудом. Если бы я не родился минут через пятнадцать, то не родился бы вовсе, а заодно и мамашу бы угробил. Проявление характера было видно уже тогда.

- То есть вы упрямый?

Я все время пытался вылечиться от упрямства, а потом резко поменялась вся жизнь, и упрямство стало опять в цене. Пришлось ему учиться заново.

- Вы единственный ребенок?

Да, и единственный, и поздний. Последняя надежда. Поэтому, наверное, я был таким избалованным, как говорят те, кто помнит меня в розовом возрасте.

- Как-то не скажешь - "маменькин сынок".

Конечно, не скажешь. Потому что сейчас я становлюсь маменькиным сынком только в компании с мамочкой. С остальными уже поздно.

- Кто у вас был главой семьи?

Безусловно, отец, но патриархизма не было. Во-первых, потому, что отец редко бывал дома. Я мало пообщался с отцом. Его не стало, когда мне не было шестнадцати лет. К тому же и отец, и мать - очень сильные личности. Там не было вариантов "девочка-дурочка при сильном мужике" или "муж-подкаблучник". Когда они поженились, отцу было уже за 30. Мать была значительно моложе. Отец прошел войну, испытание славой, был под судом.

- За что?

За то, что пел всякие песни. Вертинского, Лещенко. Их записывали "на костях" - рентгеновских пленках- и продавали. Было следствие, и был суд. В 1951 году, в сталинское время. На суде экспертом по музыкальной части выступал консерваторский сокурсник моей матери, который бывал у нас в гостях. Когда он давал заключение о низком художественном уровне песен, папа встал и сказал: "Почему этот эксперт, когда я дома пел, стоял у рояля и притоптывал ногой?" Заседание было разрушено. Из продавцов кто-то попал в заключение, а отца отпустили. Но с радио он вылетел, работал начальником хоккейной команды. В общем, он уже достаточно был бит. Подчинить его было невозможно. Но отец глубоко маму уважал, это я видел. Они были из разных слоев. Отец происходил из наполовину мещанской, наполовину дворянской семьи. Он родился в революцию, весной 1917 года. Семья богатой не была. Дед пробивался в жизни сам. Его расстреляли в 1937 году. А отец вырос на улице, там стал заниматься спортом. Это была уличная жизнь: война, шпанство, поножовщина, карты, бильярд и так далее. Мама была из семьи с княжескими кровями. Консерватория, эрудиция, благородство. И вдруг такая странная точеная барышня влюбилась в разухабистого рубаху-парня. Отец понимал, что благодаря ей немножко поднялся над уровнем футбола.

- Почему вам захотелось сделать именно мужскую программу?

Сейчас бы это, наверное, называлось "анализом рынка", хотя тогда такого понятия не было. Просто хотелось что-то делать. А это было свежо.

- У вас сейчас свой маленький концерн?

Просто маленькая организация.

- Руководите вы?

- Как вам удается совмещать административную деятельность с творчеством?

Плохо. Хотя, глядя на Валерия Гергиева или композитора Игоря Крутого, я думаю, что, вероятно, это возможно. Может быть, просто: долой стенания!

- Вы жесткий руководитель?

Ну нет, к сожалению.

- К сожалению?

С точки зрения дела, конечно, к сожалению. Я прошел все стадии, как многие. От ощущения всеобщей братской любви до предательства, финансовых обманов и ссор. До драки один раз дошло. Я одному сотруднику нос сломал.

- А что, был серьезный повод?

Мы его взяли практически с улицы. Нянчились с ним, учили, прощали. А человек все неправильно понял. Ничего не делал, хамил. Рассуждал умно, но сам палец о палец не ударял. В конце концов возникла бытовая ситуация. Нахамил он сотруднице нашей. Я вежливо попросил не хамить. Он меня послал. Я предупредил, что в следующий раз услышу подобное и... Он не поверил. Я ушел. Он побежал за мной по коридору, стал кричать: "Куда ты пошел! Иди попробуй!" Я повернулся и попробовал. Сломал нос в двух местах.

- Не слабо!

Я не хочу сказать, что я классный боксер, но попасть-то один раз могу.

- Удалось вправить ему мозги?

Нет, он просто взял бюллетень, и больше я его не видел. И никто его не видел. На самом деле, чем формальнее отношения, тем лучше.

- Вы говорите, что ваш мужской тележурнал - первый и единственный...

А он и есть и первый, и единственный! Больше нету.

- Как вы определяете, что такое собственно мужской стиль, что интересно мужчинам? По себе судите?

Не только. Я не единственный на свете мужчина. С одной стороны, мы исповедуем позицию здорового оптимизма. А с другой - общие ценности, традиционно ориентированные на мужскую психологию. Начиная от машин и заканчивая рыбалкой и преферансом. Женщины, спорт, героика, сильные личности. И треп, и фривольности, и всякие пикантности.

- Вы делаете эротические сюжеты, где очень легко уйти в пошлость. Как вам удается не перейти эту грань?

Очень зыбкая вещь! С одной стороны - пошлость, с другой - недостаточная чувственность. На эту тонкую линеечку трудно попасть. К тому же, чтобы снять то, что снимает "Плейбой", нужны съемки на кинопленке, нужны большие деньги, которых у нас нет. Соответственно, у нас нет возможности снять, смонтировать, посмотреть, а потом переснять, если нужно, демонтировать, переделать. Существует и другая сложность. Девушек симпатичных много, но при ближайшем рассмотрении они оказываются не такими симпатичными. Особенно северянки. У них часто бывают проблемы с кожей. Стоимость съемки сразу резко возрастает. Нужен грим, визажист, более сложные условия освещения.

- Как вы отбираете девушек для своей программы?

По-разному. У нас, к сожалению, нет для этого специальной службы.

- А кто физически-то отбирает?

Сами.

- То есть вы, как в рекламе "Сникерса", садитесь развалясь в кресло, и вам показывают девушек?

Нет, у нас есть молодой красивый режиссер, который с радостью это делает. А мне сорок лет, мне бы книжку почитать, про историю что-нибудь.

- Да, вы ведь всерьез интересуетесь историей.

А вы откуда знаете?

- Видно по вашим программам.

Я - дилетант. В основном меня интересует история Петербурга, особенно периода последнего царствования и пушкинской поры. В доме всегда было много книг. Мама очень увлекается пушкинской эпохой. Меня интересует бытовая история, предметы, вещи. Чем более бытовые, тем лучше. Не антик. Произведения если не искусства, то культуры. Какая-нибудь мещанская люстра с цепями 1910 года. Я сейчас ремонт делаю в квартире. Там была старая коммуналка, и сохранились бронзовые накладки на окнах. Но я все пытаюсь их приспособить, чтобы не пропали.

- Вы современной историей, политикой интересуетесь?

Нет, я стараюсь держаться от этого подальше. Просто убежден, что в политике нельзя без дерьма.

- Как создается ваш имидж? Кто с вами над этим работает?

У меня никогда не было людей, которые работали бы с моим имиджем.

- А как вы одеваетесь для программы?

Что чистое, то и надеваю.

- Но тем не менее...

Ну, у меня пиджак один! Нет, вру - два. Один летний, который зимой нельзя надеть, поскольку он желтый. И один черный, который три года назад выдали на Олимпиаде.

- Вас не интересует одежда?

Интересует, но я не буду тратить триста долларов на брюки или тысячу на пиджак, на котором написано Versace. Уж лучше я тогда, будучи патриотом, закажу это у кого-нибудь из наших модельеров, чтобы поддержать отечественного производителя.

- Вас волнует, как вы выглядите на экране?

Настолько, чтобы не выглядеть расхристанным гопником. Я знаю довольно много людей, особенно московских, которые появляются на экране с потребностью нравиться. Я их не осуждаю, но не понимаю. Зритель устроен таким образом, на мой взгляд, что если ему показывают что-то очень интересное или сам говорящий интересен, то человек не обращает внимания на одежду. Я понимаю, что у каждого свой стиль. Наверное, Парфенова трудно представить без модного костюма или модных очков, узла на галстуке. Но мне это не нужно.

- Как вы относитесь к феминизму?

Погано. Как говорил Жванецкий, женщина должна, раз, лежать и, два - тихо. Правда, у нас сейчас много женщин работает. Исполнительный директор, бухгалтер, технический директор, корреспонденты. Они более мобильны. Психика женская более пластична, чем мужская. На вспомогательных, административных должностях это хорошо. Они мягче общаются. Более собранны, более организованны. А в творчестве, тем более репортерстве, когда нужно ночью встать или трое суток не мыться... Я из женщин-телерепортеров знаю только одну настоящую - Лену Масюк. Она делала для нас материалы. Я просто с ней дружу, по-человечески. Она, конечно, супер! Может быть, даже слишком супер. Мне кажется, у нее из-за этого личная жизнь немножко не складывается. Много мотается: Таджикистан, Афганистан, Чечня, Иран. Она, с одной стороны, никогда бы не променяла это на варку картошки (хотя готовит она замечательно), сидение с детьми или обстирывание мужа. Но с другой - чем больше она погружается в работу, тем меньше у нее остается времени для семейной жизни. Других же примеров...

- Каких женщин вы предпочитаете?

Я, как любой мужчина, предпочитаю женщин с хорошей фигурой и длинными ногами. С опытом сексуальной жизни.

- А душа-то?

Я сказал, каких любой мужчина предпочитает женщин. Сказать, что для меня важнее блондинки или брюнетки? Нет. Размер груди? Нет. Самым главным местом дамской фигуры считаю задницу. Потому что она определяет линию. Если она правильно расположена, правильного объема, то другие недостатки - сутуловатость, не слишком длинные ноги, не слишком большая грудь или что-то еще - будут скрашены. Потому что линия будет сохраняться. Это что касается оценки. А так, на самом деле, я однолюб.

- О! Действительно?

Угу.

- Как-то вы грустно об этом говорите.

А за этим стоит довольно грустная житейская история. Но я - однолюб.

- Несколько неожиданно звучит.

Да, вот странная такая романтика с моей нагловатой мордой и бегающими сальными глазками. Но это так. Я вообще считаю, что без любви невозможна сексуальная гармония. Как и без очень глубокого взаимного душевного проникновения. И наоборот, без сексуальной гармонии даже очень теплые чувства погибнут. Рано или поздно они выльются в семейные ссоры, в семейные дрязги. Поэтому человека, который в объекте своей симпатии или привязанности нашел все сразу, можно поздравить.

- А вас нельзя?

Ну, сейчас можно.

- Как вам удалось это сохранить?

Так получилось. Я, напротив, старался от этого избавиться. Но жизнь вернулась к тому, с чего началась... Вот.

- Чисто мужские похождения вас никогда не интересовали?

Покажите мне взрослого человека, у которого не было похождений? Покажите мне сорокалетнюю женщину, которой нечего вспомнить из ее студенческой молодости. Поцелуи в подъезде или первые опыты в сексе. Мы же в двадцатом веке живем!

- Значит, эти приключения не затрагивали то, что в вас живет?

Когда то, что во мне живет, приобрело реальные черты, то больше уже ни о каких похождениях и речи не было.

- Ну а скажите мне...

Богатый ли я человек? Не т. У нас программы очень затратные. И по финансам, и по энергии. Что еще? Есть ли у меня дети? Да, двое. Мальчики.

- Нет, скажите мне, какие качества должны присутствовать в мужчине, чтобы он был мужчиной?

Это надо спросить у женщин, не у меня. Они являются потребителями этого продукта. Какие качества должны присутствовать у платья, чтобы это было платье? Одна женщина вам скажет, что это должно быть мини, джерси, с мыском, с большими пуговицами. Другая скажет: лен, внизу кружева, сверху вытачки, широкое декольте и обязательно шляпа.

-Ну хорошо, а женщины?

Я, как ни странно, люблю умных женщин. Возможно, количество моих побед на женском фронте могло бы быть гораздо большим, если бы я любил общаться с дурами и пользоваться ими по прямому назначению. Но мне жаль тратить на это время.

-Трудно на вас угодить.

Ну а что красивые? Со всеми же не переспишь.