Писателя Леонида Жуховицкого читатели знают и любят. Его книги "Все, в чем вы нуждаетесь", "Остановиться, оглянуться...", "Песенка о любви и печали" покорили сердца многих людей. А вот сердцем самого Леонида Ароновича навеки владеют дочери Ирина и Аленка, внук Миша и жена Катя, которая младше своего супруга на 46 лет!
- Леонид Аронович, я прочитала в аннотации к вашей последней книге "Ночной волк", что вы написали свыше 30 книг. Сколько точно, скажете?
- Я не знаю. Одна моя питерская читательница составляла полный список моих книг. Она их собирала и так систематизировала. Три или четыре года назад она сказала, что у меня вышло 38 книг. Значит, сейчас их, наверное, больше 40. Я имею в виду только оригинальные книги на русском языке. Переводные я, естественно, не считаю.
- Что вы испытываете, когда видите свою новую книгу? Свеженькую, горяченькую, пахнущую типографской краской…
- К моему стыду, сейчас уже почти ничего не испытываю, кроме радости, что я смогу ее подарить моим друзьям. Раньше у меня были, наверное, миллионы читателей.
- Какими тиражами сейчас выходят ваши книги, если это, конечно, не секрет?
- Не секрет. Сейчас тиражи маленькие - 3-5 тысяч.
- По нынешним временам это неплохо.
- Да, неплохо, но когда раньше мои книги выходили разовым тиражом 200 тысяч, когда на следующий день я приходил в магазин за своей книгой, а ее там уже не было… А если оказывалось, что у них пять экземпляров осталось, я считал, что это - творческая неудача. А сейчас… Что такое тираж 3-5 тысяч? Раньше я прекрасно знал своего читателя, для него и писал. Мне в год приходило до 30 тысяч писем. Сейчас, если в месяц придет пять-шесть писем - это хорошо.
- Ответьте на вопрос, который вы вынесли в подзаголовок своей новой книги: "Как любить в эпоху, для любви не приспособленную?" Есть у вас ответ на этот, не побоюсь сравнения, гамлетовский вопрос?
- У меня, наверное, есть. Сейчас жить всем сложно. Я, в отличие от многих моих коллег, считаю, что начиная с 91-го года жизнь становится все лучше и лучше, и гораздо быстрее, чем я этого ожидал.
Но для тех, кто писал и продолжает писать книги, жизнь становится, естественно, хуже. Мы потеряли массового читателя. Раньше жизнь была однообразна, скучна и бесперспективна. И люди уходили в чтение, чтобы не видеть по телевидению бесконечного Леонида Ильича или еще какого-нибудь партийного босса.
Сейчас жизнь становится лучше для миллионов граждан, а, как минимум, 80 процентов из них – молодые люди. Сейчас у них колоссальные возможности.
- Что вы имеете в виду?
- Меня впервые выпустили за границу, когда мне было, по-моему, 35 лет, и потом долгое время снова не выпускали. Я все время попадал под какие-то запреты. Я не был политиком, но подписывал какие-то письма в защиту осужденных и каждый раз на три года попадал под общий запрет. Нельзя было ничего печатать, имя мое не появлялось нигде, и, естественно, заграница была для меня закрыта.
Сейчас спрашиваешь молодую девушку 19 лет, была ли она за границей, а она отвечает: "Да нет, практически нет. Только один раз во Франции, один раз в Италии и один раз в Америке, а больше нигде не была".
Когда я первый раз попал в Англию, в Лондон, на 10 дней, я поехал в каких-то совершенно драных, московского пошива, джинсах, потому что купить было абсолютно нечего, хотя у меня было много этих бумажек, которые тогда назывались деньгами. Помню, нам меняли деньги, у меня было 6 фунтов стерлингов. Тогда это казалось большими деньгами, но на них надо было купить подарки моим знакомым. И я помню, какое это было счастье - ходить по Гайд-парку, по улицам. Мы ходили пешком, чтоб не тратить жалкие гроши на автобус. Мне это необычайно много дало. У меня до сих пор ощущение, что за 10 дней в Лондоне я закончил второй университет.
А сейчас молодые люди совершенно спокойно ездят по миру, смотрят любые фильмы. Раньше, чтоб посмотреть какой-то привезенный фильм, приходилось ехать к кому-то на край города, у кого был видеомагнитофон...
- В фильме "Зависть богов" есть эпизод, когда одного героя взяли за то, что он смотрел фильм "Последнее танго в Париже". Вам кажется это правдоподобным?
- За просмотр кинофильмов по видику могли арестовать. На мое счастье, я человек абсолютно не технический, и до сих пор, если мне надо занести в "мобильник" чей-то телефон, я прошу об этом мою 9-летнюю дочку, и она это прекрасно делает. Поэтому у меня долго не было видеомагнитофона. У меня не было и телевизора, потому что в советское время его называли ящиком для дураков, а я, может, слишком самонадеянно, но себя дураком не считал. Поэтому и телевизор, и видеомагнитофон появились у меня гораздо позже.
- Что же вас подвигло их приобрести?
- Я купил их с горя в Швеции, когда получил первый очень большой гонорар. Но нельзя же было ввозить в Россию валюту! Мне надо срочно было потратить эти деньги. Я покупал все, что мог купить! Более того, я с трудом уговорил своего товарища, который был со мной в этой маленькой группе из двух человек, купить то же самое. Он буквально истерику закатил: "Я не смогу тебе отдать за это деньги!" Тогда я сказал: "Ну, тогда мне придется их выкинуть". Короче, мы купили по телевизору, по видеомагнитофону, по приемнику, еще какую-то ерунду накупили... И вот тогда я привез в Россию мой первый видеомагнитофон и первый телевизор.
- Сейчас жесткая, жестокая эпоха. Вы в нее вписались?
- Я сейчас живу лучше, чем жил раньше. Но есть одно исключение - тогда я был моложе. А так - да, я вписался в эпоху, я не могу сказать, что я не востребован. Где-то 3-4 раза в месяц меня зовут на телевизионные передачи, без конца какие-то ток-шоу... Мои материалы очень охотно печатают любые издания, газеты и журналы.
- Платят?
- Платят мало, но поскольку я переведен на 40 с лишним языков, меня это, честно говоря, не волнует.
- А что вас волнует? Вот что волнует писателя в настоящее время? О чем вам хочется писать?
- Меня волнует судьба моей страны, судьба цивилизации, которая сейчас под колоссальной угрозой, я не уверен, что когда-нибудь такая была, может, только во время Гитлера. Меня, естественно, волнует судьба моей семьи. У меня две дочки, одной 39 лет, другой 9. У меня внук, которому 21 год и внучка, ей 7 лет. Меня волнует их судьба. И меня, конечно же, волнует судьба моих друзей, которые, к сожалению, все больше болеют и все чаще уходят. Это очень тяжело, но тут я бессилен что-либо сделать.
- Мы, израильтяне, считаем, что Россия освещала ход ливанской войны необъективно. Какой точки зрения придерживаетесь вы - еврей, живущий в России?
- Знаете, я не могу сказать, что ход войны освещался полностью необъективно. Это не так. В любом репортаже о войне показывали, как правило, две стороны - взгляд из Ливана и из Израиля. К чести наших журналистов-международников, они в общем соблюдали объективность, и их симпатии проступали даже сквозь иногда банальный текст. Газеты чаще печатали, пожалуй, все-таки тех журналистов, которые больше не то чтобы симпатизировали "Хизбалле", но, скажем так, не слишком симпатизировали Израилю. Но однако и та, и другая точка зрения была продемонстрирована.
Так что можно было себе представить, что происходит. Я бы сказал, что самое большое огорчение вызывало не освещение этой войны, а то, что израильская армия, которую считали мощной и непобедимой, по разным причинам, возможно, и политическим, со своей задачей, к сожалению, не справилась. И я считаю, что это поражение не только Израиля, но и Америки, и России, и Западной Европы, которая вела себя поразительно трусливо и двулично. Где бы ни шла война с терроризмом, победа будет общей, равно как и поражение. Я считаю, что достойней всех в этой войне держался многократно обруганный и, может, не слишком образованный американский президент.
- Я лично убеждена, что мы выиграли эту войну, хотя и не добились всех целей. Другой вопрос, что "Хизбалле" просто повезло - ну не смогли мы физически вычислить местонахождение Насраллы!..
- Я тоже считаю, что, скорее, это военная победа Израиля. Но ждали такой победы, как в Шестидневной войне. Я думаю, что израильские военоначальники сделают выводы и, во всяком случае, больше не позволят террористам так бесчинствовать, как это делала "Хизбалла".
- Бывали ли вы в Израиле?
- Лишь однажды. Это было в мае прошлого года, если я не ошибаюсь. Мне очень повезло - свой день рождения, 5 мая, я отметил в Иерусалиме. Я никогда не думал, что это будет так прекрасно. Но это так и было.
- Существует ли зов крови?
- Если и существует, то он проявляет себя достаточно тихо. Я не принадлежу к фанатичным евреям, и я не профессиональный еврей. У нас есть достаточно профессиональных евреев, которые хотят из этого извлечь какую-то выгоду. Я сочувствую во всех войнах израильтянам, поскольку я считаю, что справедливость - на стороне израильтян. Они никого не хотят убивать, они никому не отказывают в праве на существование. А вот им в этом праве отказывают. В этом случае надо защищать свою жизнь. С террористами надо воевать по тем законам, которые они навязывают порядочным людям.
- Вы чувствуете свой возраст?
- Свой, пожалуй, не чувствую.
- Рядом с вами такая очаровательная молодая женщина, вы отец маленькой дочки...
- Знаете, и в этом смысле я возраст не чувствую. Во всяком случае, моя жена тоже так говорит. Кроме того, я считаю, если я могу на теннисном корте отстоять два часа в очень жестокой борьбе, то я еще не старый человек. А там - кто его знает...
- У вас есть секрет вечной молодости - творческой, человеческой?
- Наверное. Большого секрета нет, но, в общем, я могу вам сказать. Когда нам с моим очень давним другом Фазилем Искандером было лет по двадцать с небольшим, мы почему-то заговорили о возрасте. Как ни смешно, мы тогда, хоть отдаленно, но опасались старости, и Фазиль произнес прекрасную фразу, которую он, естественно, забыл с тех пор, но я ему напомнил, когда мы в этом году вместе после его болезни поехали отдыхать в Турцию. Я его просто вытащил туда. Я хотел, чтобы он много ходил пешком, чтоб он не занимался тем, что его жена Тоня, кстати, великолепный человек, назвала аксакальством. Когда Фазиль мне говорил, что ему ходить трудно, я ему припомнил: "Помнишь, ты когда-то в Сухуми (мы тогда у него жили) сказал мне: "Надо гнать молодость впереди себя. Гони!" Я считаю, надо гнать молодость впереди себя, надо по возможности не переходить на диванный образ жизни, надо заниматься спортом не для здоровья, а для радости. И простите меня, надо любить женщин. Это, наверное, лучшее, чем может заниматься мужчина на свете.
- На этом, наверное, надо поставить точку.
- Наверное, нет. Это мой недостаток. Я очень азартный человек. Когда я играю в теннис, мне хочется играть еще и еще и обязательно победить. В отношениях с людьми я вообще противник того, чтобы ставить какие-то точки. Наверное, я не всегда умею ставить точку в разговоре. Но вы мне напомнили, что, наверное, надо ее все-таки поставить.