Лина Кавальери

Я никогда не слышала голоса Лины Кавальери. Это невозможно. Слишком много лет прошло. Не лет, а веков!

Сия оперная «дива» блистала красотою и пела на подмостках мировых сцен в середине позапрошлого века. Очень давно. Не в реалиях моего времени.

Я почти ничего не могла прочесть о Лине Кавальери, несмотря на все мои тщетные поиски литературы о ней, ранее, в юности. Кроме небольшого эпизода, прелестного абзаца в воспоминаниях Анастасии Ивановны Цветаевой.

Из воспоминаний этих, из найденных уже сейчас в сборниках и книгах материалов передо мной, неизменно возникала и возникает сейчас чарующая, серебристая, благоуханная «пенно – кружевная» тень очаровательной женщины, начавшей в конце девятнадцатого века карьеру «красавицы для открыток». Певицы для оперной сцены. Женщины, создавшей саму себя.

Женщины, написавшей не только книги - бестселлеры по сохранению красоты и моложавости, но и удивительный сценарий собственной жизни, любви и…..

Может быть, даже – Смерти. Смерти в забвении.

Не думаю, читатель, что была в этом всем какая - то особая усмешка Провидения, ошибка своевольного «сценариста», его неудача.

В жизни Лины Кавальери было только то, чего хотела она сама…

Тихой смерти почти в забвении вдова миллионера Роберта Чандлера желала для себя совершенно осознанно. Чего же ей было желать еще на склоне лет?

Все остальное, присущее суетному тщеславию наивных смертных, в ее жизни уже было: деньги, успех, поклонники, череда лет, разворачивающаяся в непрерывнном, блистательном напряжении, перед всеми, кто того желал, будто главы авантюрного романа.

Череда лет, событий, дней, триумфов и сбывшихся грез, всегда подчинявшаяся только ее, Кавальери, тонкому, мимолетному, - или обдуманному тщательно, никто не ведает! - капризу…

Да, читатель, она могла позволить себе капризы, ведь Лина Кавальери это - вплощенная сказка о Золушке, повстречавшей своего богатого принца, ни больше, ни меньше. Воплощенный в жизнь, легендарный, мифический. совершенно несбыточный, сюжет дамского романа, столь популярный ныне!

Должна только сказать, справедливости ради, что «влюбленный до безумия принц» в жизни примадонны Кавальери был отнюдь - не единственным. Это замечание позволит мне внести в роскошную сказку - легенду крупицу реальности, так сказать!

Но, впрочем, обо всем - по порядку. Пробегите, хотя бы и небрежно, глазами страницы, на которых предстанет перед вами чудный портрет певицы и актрисы, портрет, почти такой же, как и начертанный умелой рукой А. Цветаевой по туманному воспоминанию о бархатном сумраке ресторанного зала в Нерви, и о длинной, блестящей пенно – кружевной тени времени, скользящей в том зале….

Лина Кавальери с шестнадцати лет блистательно, невинно (Хитро, умно?! Не разгадать?!) завораживала людей необыкновенностью своей внешности, где бы не появилась: на загаженных, шатких подмостках итальянского или парижского кафешантана, на петербургской ли оперной сцене, в зале ли знаменитого невского ресторана «Русский красавец» или же - в бельэтаже ложи миланского театра «Ла Скала»… Всюду, всюду!

Она, казалось, никогда и не думала о том, что слава придет к ней столь быстро и надолго окутает ее своим капризным и пышным шлейфом. Спокойно, без всякого сердечного жара, разучивала Лина незатейливые мелодичные куплеты любовных песенок, напевая их вечерами своим слабым, неразвитым детским голосом перед полупьяной, развязной публикой, втайне мечтая стать оперной певицей, но, увы, никому не раскрывая своих честолюбивых планов. Зачем? Чтобы над ними смеялись пьяные клерки, трясущие тощими кошельками над шаткими столиками кафешантана? Или же с сарказмом издевались соперницы Лины, певички старше ее, тусклые, обсыпанные вечно - густым облаком рисовой пудры, с ярко нарумяненными щеками, и щелочками заплывших от ежевечерних возлияний глаз, завистливый блеск которых окружал ее постоянно? Стоила ли того ее хрупкая, незримая, жарко лелеемая, от самой себя старательно спрятанная, мечта?!

Мечта Лины Кавальери.

Несбыточная, притягательная, опаляющая, мучительная….

Почему – мучительная, спросите вы? Но где же ей, маленькой дочери бедной парижанки – прачки, к примеру, было взять денег на обучение пению, искусству вокала? Слабый, почти заурядный голос нужно было долго ставить, тренировать. Это дорого стоило. Четверти накопленных за всю жизнь ее матерью сбережений не хватило бы даже и на пол – урока строгого сольфеджио! Зачем же было терзать бедную материнскую, любящую душу горькими мечтами и надеждами понапрасну?! Лучше - самой по ночам, в тишине, лепетать полусонно робкие грезы деве Марии, и упрямо пытаться напеть впоголоса знаменитое: «Аве.., » Шуберта..

Что ж, что пронзительны нотки в конце и дыхания – не хватает? Небесная Мария все равно слышит.. Слышит ли?

На что же надеялась девушка - певичка из кафе, горя недостижимою мечтой об оперной карьере? Наверное, все - таки, читатель, на свою чарующую внешность. Все женщины, все девушки, надеются на это. Такова, увы, вечная женская природа! Да и потом, в горьком мире нищеты слишком рано учатся оценивать те богатства, что дарованы Небесами – в избытке ли, в малости ли!

Вот и практичная и гордая Лина тоже рано постигла магическую власть своего очарования. Каждый день видела маленькая певица изумление и восторг публики, провожающей глазами каждое ее движение на сцене, сопровождающей бешеными аплодисментами каждый ее выход.

Хрупкая пленительность фигуры, бездонность темных очей, природное изящество движений, непередаваемое сочетание невинности и горечи в чертах лица и взоре всегда создавало драгоценную рамку для нее – существа, похожего на чудесного небесного ангела из рождественской сказки. Но она не желала быть просто чьей - то «куколкой - куртизанкой», как ей предлагалось сотни, тысячи раз подвыпившими клиентами – клерками, а потом уже - и солидными буржуа.

Нет, Лине, усердно начитавшейся красивых и сладостных романов о принцах и пленивших их горничных, так отчаянно хотелось сохранить неприступность и гордый вид «маленькой снежной королевы»!

Невинность, такую неожиданную в ее всегдашней жизни, в ее привычном уже окружении..

Невинность, так властвующую над отуманенными винным паром головами незадачливых ее поклонников. Совсем как в очередном « мариводаже» (*фраец. калька со слова любовный, семейный роман. Впервые употреблено А. Пушкиным. – автор.) Поля де Кока или мадам де Тур!

Она добилась своего. Неожиданно. Фирма, выпускающая праздничные открытки, в лице одного из поклонников Лины, молодого фотографа, предложила мадемуазель Кавальери долгосрочный контракт, заключенный на весьма строгих условиях: Лина согласилась сниматься на открытках лишь в строгих вечерних туалетах, чтобы будущий жених ее не мог и минуты сомневаться в ее добропорядочности! Это был весьма предусмотрительный шаг. Но, поставив на карту свою ангельскую внешность и неприступную гордость, Лина, быть может, совсем не предусмотрела другого: искушения головокружительным успехом, известностью, богатством. И то и другое, и третье, было просто ошеломительным! У известности - свои неумолимсые законы. Лину узнавали везде и всюду, открытки с ее изображениями раскупались за пару секунд, выстраивалась очередь за ее автографами, поклонники заваливали артистку - модель цветами, и как – то едва не сломали эстраду ресторана, во время ее очередного выступления!

Предложения пожизненного покровительства, , открытых и скрытых любовных связей, в ту пору весьма распостраненных в высшем обществе, сыпались на Лину со всех сторон. Она упрямо и гордо отказывала всем и искала доступа на оперную сцену. Его не было. Кто принял бы в театральную труппу вчерашнюю кафешантанную певичку ?! Порой Лина совершенно впадала в отчаяние. Так продолжалось до тех пор, пока она не встретила на своем пути знаменитого итальянского оперного певца Марио Батистини. Он влюбился в Лину по фотографиям и интервью в газетах. Интервью, в которых она, едва достигшая двадцати лет, искренне и простодушно отвечала на самые каверзные вопросы, вездесущих газетчиков.

Батистини предложил Кавальери руку и сердце. Она, тотчас, по своему обыкновению «романтичной капризницы», отвергла его притязания, но, получив отказ, Марио не отступил, а согласился на роль… «пожизненного друга»!

Строптивая синьорина оторопела перед таким натиском, и….. уступила, поняв мгновенно, что обрела то, чего ей так недоставало. Протекцию. Живое, влюбленное рекомендательное письмо!

Марио Батистини взялся помочь своей очаровательной подопечной – и решительно вывел ее на оперную сцену.

Она пела в «Травиате» Верди и «Фаусте» Гуно, «Богеме» Пучини и «Манон» Масне. Ее впору было освистывать, но публика с восторгом шла на спектакли: смотреть на знаменитую красавицу, на ее удивительную пластику и грацию движений. Впрочем, надо отдать ей полную справедливость: чрезвычайно трудолюбивая и упорная Кавальери занималась не переставая, и усилия были щедро вознаграждены: голос креп, игра на сцене становилась все более привлекательной, драматичной, захватывающей. Но ее приглашали выступать также и в знаменитых парижских кабаре, таких как «Мулен – Руж» и «Фоли – бержер». А вскоре Лина Кавальери отправилась и в свое первое заграничное турне: на гастроли в неведомую ей доселе Россию.

Ольга Усова пишет о Лине Кавальери на страницах веб – журнала «Женский Петербург» :

«Она появилась в России летом 1897 года на сцене Крестовского сада, как знаменитая певица и красавица, произведшая фурор в парижском «Фоли-Бержер». Публика ломилась на представления с ее участием, а сама итальянка имела шумный успех. «Я много путешествовал по Италии, — писал петербургский журналист, — но таких изящных итальянок, как Кавальери, редко видел. Это итальянка парижская, которая сумела соединить итальянскую простоту с французским шиком». Действительно, несмотря на свое весьма «низкое» происхождение, она обладала необыкновенно благородными чертами лица, величавой, и в то же время - изящной фигурой. Юная итальянка (а ей было чуть больше двадцати) не побоялась взбунтоваться против обычной практики российских антрепренеров эксплуатировать артисток «для выгоды буфета».

Что означают эти требования, Кавальери узнала лишь по приезде: ей объявили, что она обязана привлекать публику в отдельные кабинеты и вынуждать заказывать шампанское. Услуги эти она посчитала унизительными (за границей подобной практики не существовало) и продолжать свои гастроли в Крестовском отказалась. Антрепренер подал на строптивую артистку в суд и вынудил уплатить неустойку за нарушение контракта. Вернувшись в Париж, гордая итальянка с негодованием поведала французской прессе о возмутивших ее порядках в русских увеселительных садах, где «ей вменяли в обязанность ежедневно ужинать с незнакомыми субъектами, причем счет должен был быть непременно не менее ста рублей». Впрочем, этот неприятный эпизод Кавальери использовала в свою пользу: ее имя появилось в прессе, ее обсуждали, ее осуждали, ее оправдывали — она стала еще популярнее, плата за ее выступления возросла вдвое. Ее наперебой приглашали в лучшие кафешантаны Европы. Москва рукоплескала ей у «Омона», а Петербург — в «Аквариуме», у Александрова. Имя Лины Кавальери на афише гарантировало стабильный доход антрепренерам. Неудивительно, что сенсационная новость о ее браке с русским титулованным дворянином и, вследствие этого — уход со сцены, чрезвычайно огорчила не только поклонников, но, прежде всего, антрепренеров, терявших столь «притягательный магнит» для завлечения публики.»

Когда произошло знакомство прекрасной итальянки с князем Барятинским, когда ее настигла любовь, или она сама решила разыграть сложную партитуру, сказать трудно: он мог видеть ее выступления еще в Париже, и там стать ее «верным и щедрым покровителем». Возможно, это он помог уплатить солидную неустойку дирекции Крестовского сада - парка.

Как бы то ни было, осенью 1897 года, совсем скоро, Лина Кавальери возвращается в столицу России с частным визитом, появляясь то в петербургских театрах, то в цирке Чинизелли, где «с ее ложи бинокли не сводятся в течение всех антрактов».

Может, потому и привлекала она столь пристальное внимание, что в свете начали поговаривать о романе «представителя старинной дворянской фамилии» с кафешантанной «звездочкой»? Газеты с завидным постоянством обсуждали это событие: то известие о браке объявлялось ложным, то сообщали, что Кавальери собирается купить особняк в Петербурге, чтобы «прочно утвердиться на берегах Невы» — Петербург ей так нравится, что она согласилась бы остаться в нем навсегда, но... «с условием изменения своей итальянской фамилии на русскую». Утверждали, что «мальчишник» справили в Петербурге, а свадьбу намечено праздновать в Париже.

Александр Владимирович Барятинский, выпускник Пажеского корпуса, офицер Нижегородского драгунского полка, блестящее образование соединял с «обворожительной наружностью». Он был красив фамильной красотой мужчин рода Барятинских: его младшего брата за утонченную внешность друзья прозвали «фарфоровым князем». К тому же он — «потомок и наследник благороднейшей фамилии», был другом детства Николая II, а ныне - адъютантом герцога Лейхтенбергского. По словам Кавальери, Барятинский привлек ее внимание своим «неординарным поведением при их первой встрече «средь шумного бала». Вместо того чтобы веселиться вместе со всеми, танцевать и шумно ухаживать за прелестной иностранкой, «он сидел в нише у окна и рассеянно листал какой-то журнал, прерывая чтение глотками ликера».

Но красавица с удовлетворением отметила, что князь не спускал с нее глаз, пока она танцевала со своими многочисленными ухажерами. Танцуя с другими, Лина тоже не выпускала его из виду. Вдруг лицо молодого человека покрылось смертельной бледностью, и он упал в глубокий обморок. Музыка оборвалась, все бросились к креслу, в котором сидел князь. Военный врач, бывший среди гостей, констатировал сердечный приступ, князя на руках перенесли в один из покоев дворца. Кавальери рассказывала, что «из сострадания, а еще больше из-за внезапно вспыхнувшей симпатии, я последовала в комнату, куда его поместили, и когда он вновь открыл глаза, то увидел меня у своего изголовья вместе с врачом и двумя другими офицерами. Его глаза пристально смотрели на меня со странным выражением. Не обращая внимания на остальных, он тихо произнес: «Вы? Спасибо. Какую шутку сыграло со мной мое сердце!..» Он опять взглянул на меня с нежностью. Затем поднялся, кликнул свои сани и, поддерживаемый двумя друзьями, покинул праздник. Прежде чем уйти, он поклонился мне, и сказал вполголоса, будто слова его шли из глубины души: «Позволите ли мне увидеть Вас еще?» Я почувствовала, как сильно забилось сердце у меня в груди: «Конечно! — отвечала я как во сне. — Когда угодно!..» Он поцеловал мне руку, прикоснувшись к ней холодными, трепещущими губами, закутался в шинель, и вышел в снежную ночь…"

Кавальери уверяла, что через месяц после знакомства князь уже сделал ей предложение, и православный священник обвенчал их в домовой церкви Барятинских!

Александр, якобы, возложил на ее голову княжескую корону, а она добровольно сложила с себя корону «королевы варьете».

Этот, похожий на сказку, обряд вряд ли состоялся на самом деле. Документального подтверждения заключения брака не существует, но даже если его заключили тайно, то вскоре он был расторгнут, либо объявлен недействительным. Законный брак между, пусть даже чрезвычайно знаменитой кафешантанной певицей, и князем, потомком Рюрика, был абсолютно невозможен: кастовые предрассудки были слишком сильны, чтобы родные простили подобный брак — в те времена, если офицер женился на актрисе, он принужден был покинуть полк!

Семья Барятинских была весьма и весьма могущественна и влиятельна. Родители Александра играли большую роль при дворе — его отец был воспитателем сыновей Александра III. Столь тесные связи с императорской фамилией могли лишь добавить отвращения к поощрению сомнительной связи. Лину тотчас объявили заморской femme fatale, околдовавшей бедного князя, пытавшейся заполучить его титул и состояние. К тому же стало известно, что Кавальери имела незаконнорожденного сына семи лет. Чтобы окончательно положить конец скандальной связи, его родители нашли ему более подходящую невесту — светлейшую княжну Юрьевскую, дочь Александра II от морганатического брака с Долгорукой. Высокая, стройная брюнетка с огромными темными глазами, княжна до странности походила на Кавальери. Стоит добавить, что княжна Юрьевская была весьма талантливой концертной певицей. Сходство становилось уже - мистическим.

Отказавшись от продолжения карьеры кафешантанной певицы, не соответствовавшей положению «княгини Барятинской», Лина не смогла расстаться с желанием петь, она по прежнему пробует петь оперные арии, прислушивается к мнению опытных певцов и, наконец, по совету тенора Маркони, решает профессионально освоить сложнейшую технику бельканто.

Нельзя не отметить, что роль князя Барятинского здесь была немаловажной. Именно он оплачивал ее уроки оперного пения в школе Мадалены Мариани - Мази, знаменитой итальянской певицы, которая приехала в Петербург в 1888 г. на гастроли, да так и осталась в Северной столице, затем переселилась в Царское Село, где открыла курсы пения. Похвалы известных певцов не были простой лестью «княгине» — менее года понадобилось Мариани - Мази и ее ученице для постановки голоса Лины и тщательного изучения ею популярных вокальных оперных партитур бельканто.

Петербургский дебют Лины состоялся в начале 1901 года, и он явил миру самую красивую примадонну оперной сцены. Леонид Собинов восторженно писал о Кавальери :

« Теперь восходит звезда. Все в ней трогательно, чисто, так бесконечно свежо. Этот чудный цветок, эта нежная, благоухающая весной орхидея, и за ней нельзя не ухаживать, ее нельзя не холить. Вы, вероятно, уже сомневаетесь в моем беспристрастии, ведь всем известно, что Кавальери очень красива. Пусть так, но ее красота в ее таланте только лишний штрих. Сколько ума во всех ее сценических движениях, сколько музыкальности и вместе с тем – темперамента в ее фразах!

Какая чудная у нее мимика. Прелестный, хотя и не поражающий какой то «феноменальностью», голос, подающийся легко колоратуре* (*трудным вокальным пассажам, рулладам – автор.), кристальное «пиано», удивительный в речетативах грудной регистр. Да здравствует и расцветает этот чудный цветок!!!» Думается, что легендарный и избалованный публикой тенор Л. Собинов не стал бы бросать впустую хвалы какой то заезжей чужестранке, потенциальнойсопернице по сцене..

Впрочем, и быть влюбленным в Кавальери Собинову никто не запрещал.

Обаяние ее прелести было слишком велико.

Этот же, 1901, год стал годом окончательного разрыва «дивы» с князем Барятинским. Кавальери утверждала, что причиной «развода» стала ее непреодолимая страсть к театру: «Когда от имени царя моему мужу было поставлено условие: либо принудить жену отказаться от театра, либо развестись с нею — я выбрала развод с мужчиной, которого глубоко любила». Своеобразным прощальным подарком от Барятинского стали роскошные драгоценности и сценические костюмы для будущей дивы.

Это тоже входило в тщательный план сценария Судьбы.

В октябре 1901 года газеты сообщили, что князь Барятинский покинул столицу и отправился в Биарриц, готовясь к предстоящей свадьбе со светлейшей княжной Юрьевской. В ноябре этого же года князь вышел в отставку. После свадьбы чета Барятинских жила за границей: то на юге Франции, то в Италии. Екатерина Александровна родила князю двух сыновей.

По словам Кавальери, Барятинский так и не смог смириться с потерей любимой: «Саша подчинился воле Двора, как всякий военный обязан подчиниться приказаниям старшего по званию. Его душа окаменела от горя, он был похож на дерево, лишившееся корней…»

Он снова начал пить, как будто с помощью алкогольных паров хотел создать иллюзию, что его дорогая Линочка по-прежнему рядом с ним, своеобразно используя внешнее сходство жены с Кавальери: «Он одевал ее так же, как одевалась я. Он заставлял ее пользоваться моими духами. Он давал ей ласковые имена, которыми называл меня. А я в то время была далеко, в Америке, исполняя роль «самой красивой женщины мира». (*Линой был подписан еще один контракт с фирмой по выпуску открыток и художественной продукции. – автор.) Лина появилась еще раз в его жизни, совсем ненадолго, когда чета Барятинских приехала в Париж, где была тогда и Кавальери.

Екатерина Александровна, которую Лина в мемуарах называла «второй княгиней Барятинской», повела себя очень умно — подружилась с певицей и часто с нею встречалась. «Подруги» и Барятинский нередко появлялись втроем в парижской Опере.

Но в 1910 году «верный рыцарь» «оперной дивы» Александр Барятинский скоропостижно скончался во Флоренции. Ему не было еще и 40 лет.

Поговаривали, что он не вынес известия о помолвке и предстоящей свадьбе Лины Кавальери с миллионером Робертом Чандлером. Много раз до этого Барятинский пытался «вернуться» к Лине, обещал расстаться с женой. Зная, что ничего этого не будет, Лина неизменно отказывалась принять его. А, может быть просто – тешила свое женское тщеславие, играя израненным сердцем любимого. Мстила? За неосуществленные надежды, мечты, так и не полученную «корону» княгини……. Кто ведает? Или так нужно по сценарию? Лина вдохновенено играла роль «роковой красавицы»!

В конце концов, сердце князя просто не выдержало изощренной пытки любовью. Оно ведь уже когда то подавало знак Александру Барятинскому о том, что – не вечно.

Еще при первой встрече с коварной, обольстительной прелестницей….

Князь завещал похоронить себя в Италии, на родине своей прекрасной возлюбленной. Лина же Кавальери до конца своей жизни утверждала, что она была «законной княгиней Барятинской»!

Будучи уже всемирно известной оперной примой, и, несмотря на многочисленные, приписываемые ей романы, лишь после смерти Александра Барятинского она окончательно и твердо приняла предложение американского миллионера Роберта Чендлера. По брачному контракту Лина владела всею недвижимостью , принадлежащей ее супругу: четырьмя особняками в Нью – Йорке, двумя имениями. История завершилась вполне в духе эпохи к тому моменту уходящей в небытие: непорочная и гордая, трудолюбивая красавица стала достойной супругой миллионера. Точь в точь как в бульварных, дамских романах, так ею любимых. Все страстные детские грезы были теперь воплощены. Чего же еще желать? На пышной свадьбе героев страницы дамских романов обычно уже заканчиваются..

А жизнь - все длилась. Что же было дальше? А ничего не было.. Лина Кавальери больше не пела. Она просто выгуливала своих собачек, каталась на яхтах, шила платья у знаменитого Скиапарелли, обсуждала светские сплетни и сама становилась их предметом. Одним словом, жила «скучнейшею жизнью обыкновенной жены миллионера»….

Но приносила ли ей такая жизнь радость, спокойствие души, все то, что именуют «тихим женским счастьем»? Вряд ли..

А впрочем,- никто ведь наверное - не знает. Талант и природный ум госпожи Кавальери - Чендлер блеснул еще несколько раз спокойною и достойною звездою в ее книгах, посвященых секретам женской красоты. Но страницы бестселлеров, раскупленных мгновенно, так и не смогли донести до читательниц и поклонниц Кавальери подлинной магии чарующего, природного, естественного (наигранного, дьявольского, хитрого?! Какого?!) пленительного обаяния итальянской примадонны, чей голос - хрупкий, тщательно выпестованный, взлелеянный упорным трудом, - звучащий в стенах легендарной Миланской оперы под неистовые аплодисменты публики, часто казался всего лишь скромным дополнением к ее легендарной, сказочной внешности! Это были последние странички тщательно выверенного сценария, затянувшиеся, привычные. Госпожа Кавальери понимала, что ухо д «со сцены» уже - крайне желателен, но покинула ее только в 1944 году. Ей было семьдесят лет.

Роль была сыграна. До конца. Зрительный зал жизни проводил бывшую «оперную княгиню» в небытие, не аплодисментами, и даже - не свистом. Просто -полным молчанием. Ее ухода – не заметили, как и всегда бывает, если пьеса слишком длинна и актер – переигрывает. Финал пьесы оказался непривычно жесток. Сентиментальная мелодрама уже слегка походила на просто – драму.. С оттенком трагедии. Впрочем, может быть, жизнь и есть – трагедия? Всегда... В любом ракурсе? Что скажет читатель?..

____________________________________________

19 – 20 мая 2004 года. Макаренко Светлана. Семипалатинск. Казахстан.

* В подготовке данного очерка использованы отрывки статьи Е. Прокофьевой «Лина Кавальери», данные книги Е. Пчелова «Романовы. История династии.» и материалы веб - архива и личной библиотеки автора.