Михаил Дронов

Самый счастливый момент в работе? Когда что-нибудь придумал, потом сделал - и замысел и результат совпали. Интересно придумать, интересно вылепить, вылепить хорошо... Ну насколько я могу хорошо... И получить удовольствие от результата. Чувствовать себя творцом. Во всяком случае, многое из того, что я сделал, я у других художников не видел. Иногда я встречаю у других художников работы - и сам себя ругаю. Как же я не додумался так сделать! Мне очень нравится, а он первый, негодяй. Иду и... дальше делаю. У каждого художника есть хорошие работы, которым завидуешь по-хорошему...

Заказы очень редки. Я делаю то, что мне хочется, для собственного удовольствия. Хочется делать общечеловеческие какие-то вещи - вне времени, вне наций. А уж продается или нет - это дело случая. На продажу я стараюсь специально не делать. Меня веселит и радует сама возможность придумывать и создавать своих героев, вроде трех толстеньких граций... Или вылепить такую разлапистую "Шестерню" - по аналогии с "Пятерней".

"Паромщика" со сдвоенным лицом я сделал потому, что мне нравится художник Филонов. У него такие мотивы прослеживаются. А потом уже мне искусствоведы объяснили, что я имел в виду паромщика, который перевозит через реку Стикс из царства живых в царство мертвых. Поэтому он такой раздвоенный. Так вот бывает...

Гипсовую танцовщицу я лепил недели две. А потом уже по аналогии с ней возник шарманщик в такой же накидочке, эскиз которого я предложил на конкурс памятника Булату Окуджаве. Шарманщик, естественно, не подразумевает портретного сходства с поэтом... А треуголка у него - из другой работы. И так все одно в другое плавно перетекает.

А бронзовый Эйнштейн появился, потому что я увидел фотографию, где он сидит на скамеечке, несчастненький. И захотелось его таким необычным и сделать: печальным, замерзшим, неустроенным в жизни. Не думаю, что это очень зазорно.

А тот старик с хворостом - вовсе не немец, а англичанин. Я увидел его на обложке четвертого диска группы "Лед Зеппелин". Очень хорошая картинка. Вообще-то фотографии, как и живопись, меня очень редко наталкивают на какие-то идеи - случай с дровосеком и Эйнштейном, скорее, исключение. Ассоциации зачастую совершенно случайны, не обязательно связаны с конкретным человеком, произведением... Если честно, знаете, почему в 1995 году возникли три фрагмента "Последний день Помпеи"? Просто мне захотелось тряпочки вылепить, без человека. Поскольку я не представлял, как выглядят эти раскопки Помпеи, я сделал их на свой манер. Как представил - так и сделал. А Помпею увидел уже в 1998-м.

У меня родители были скульпторами - папа и мама. И у меня не оставалось другого пути, как только стать скульптором. В классе седьмом мне было объявлено, что пора готовиться в художественную школу, иначе придется стать либо слесарем-сантехником, либо дяденькой, который ходит с молоточком и стучит по колесам вагонов. Не могу сказать, что такая перспектива меня пугала, но родителей она не радовала точно. И мне пришлось готовиться в художественную школу Часто бывает, что такое насилие над личностью, к сожалению, ни к чему хорошему не приводит. Но, по счастью, я обнаружил в первый же год обучения в художественной школе, что суровое решение родителей совпадает с моими желаниями. В художественной школе было очень много специальных предметов и мало общеобразовательных, которые я не любил. Мне сразу стало так хорошо... И я стал хорошо учиться и понял, что в этом есть даже смысл какой-то.

Почему несовместны? Они очень близки. Но профессионал сразу отличит, где художник делал произведение для продажи, а где - просто была потребность у человека что-либо сделать. Когда это совпадает, это приятно, но не более того.

Я считаю, что только профессионал может оценить степень художественности той или иной вещи. Я недавно со своим знакомым музыкантом говорил о концерте Спивакова. Я им восхищался, а он на меня посмотрел внимательно и говорит: "Ты что, Миша! У нас Спиваков то же самое, что у вас Глазунов!" А мне нравится, здорово, на концертах очень хорошо... Так же и с живописью. Я считаю, например, что к живописи подхожу как любитель, хотя и проходил историю искусств. Как я ее оцениваю? Нравится или не нравится, повешу я картину на стену или нет. А это дело вкуса. Но это непрофессиональный подход.

Красота - это, грубо говоря, гармония. Когда тебе самому делать скульптуру приятно, когда удовольствие от работы получаешь, тогда все идет как бы само собой. А когда делаешь через силу, тогда получается не очень здорово. Хотя... я верю, что и Глазунов, и Шилов искренне любят то, что они делают. У них хороший глазомер. Но получается несколько - мне кажется - не в ту сторону.

Видно сразу, когда человек коммерческое ставит вперед. Как только скульптор год-два поработает только над коммерческой скульптурой, поделает заказные портреты, надгробия, вообще работы, которые покупаются, то он начинает все хуже и хуже работать. И все у него приобретает такой коммерческий налет... И получается в конце концов, что человек делает и делает камины, решетки, собачек на продажу, а что-то создать для себя уже не может... И человек уже по-другому работать не умеет, как бы ни старался. Загадка. Наверное, это во всех видах искусства. Те писатели, которые шибко увлекаются политикой, у них творческий потенциал немного угасает, чтобы не сказать больше.

Хотя книжки или портреты, работы таких художников могут бойко продаваться и внешне все гладко... Коммерческий портрет, как правило, красивый, как... портреты Глазунова. Глазки, губки, мех - все блестит, переливается. И улыбка сияет. И заказчику нравится. Красота, одним словом. Но фокус в том, что в принципе нет единого канона красоты. Для каждого человека он свой.

...может, они видели из окна лишь сарай, покрытый соломой. Вот они выросли, разбогатели и решили построить себе замки. Многие ругают "новых русских" за отсутствие вкуса. Но воспитание вкуса - дело настолько долгое... А прошло всего 10 лет, как появились богатые люди. Они же не видели никогда настоящего замка - разве что в детских книжках со сказками Шарля Перро о Синей Бороде. Вот и строят! Конечно, сегодня они видят и Версаль, и Лувр... Но все равно для воспитания вкуса срок мал, ну нельзя так быстро ожидать результатов: дескать, вчера Лувр увидели, а сегодня под Калугой новый Версаль построят...

В России художественный рынок пока не сложился. А может, это и к лучшему. Есть много разных художников: и хороших, и плохих. Есть из чего выбирать Какая-то жизнь идет. На Западе она определяется одним образом, у нас по-другому В какой-то степени рекламой... Ловкими арт-дилерами... Существует же огромное количество современных течений, направлений, как-то они добиваются продаж. Мне это непонятно.

А проблемы везде существуют. В Америке, например, моду на то или иное искусство, того или иного художника диктует очень небольшая группа искусствоведов. А все остальные художники, о которых эти эксперты не удосужились узнать, читают статьи и пытаются подражать фаворитам арт-рынка. Потому что только в этом случае у них есть шанс что-то продать. Покупается то, что оценили высоколобые эксперты.

В Штатах огромное количество хороших художников: и хороших и плохих; и коммерческих и некоммерческих, но покупают только тех, о которых сказали эксперты. Впрочем, эта система развита и в Германии, и во Франции, но в меньшей степени. Может быть, существует какая-то общая идея, какое-то поступательное движение современного искусства на Западе, но ни мои знакомые, живущие там долго и давно, ни я, живущий тут, этой закономерности не выяснили.

У меня есть свой мирок, который я развиваю и выстраиваю. Конечно, есть некое сообщество московских скульпторов примерно одного поколения, которые общаются друг с другом, приходят изредка друг к другу в мастерские, показывают на выставках, что они сделали... А так каждый сам у себя сидит и что-то делает в мастерской. Потому что скульптура - дело многотрудное, требующее известных усилий и оставляющее мало времени. Надо сидеть и тупо работать.

От Бурделя до Манцу... Нравятся работы Генри Мура, Осипа Цадкина, Джакомо Манцу и т.д.

Мы работали по старым фотографиям скульптур Храма Христа Спасителя. Я должен был сделать две фигуры на южном фасаде храма: скульптуру Преподобного Варлаама Хутынского и Благоверного Гавриила Псковского. К сожалению, мне достались очень плохие фотографии. Не только мне - человек 10 получили материалы такого же качества. А у кого-то хорошие. Но это уже лотерея.

В поисках качественных фотографий я обращался в Красногорский Госфильмофонд, в Ленинскую библиотеку, в библиотеку Архитектурного музея, в архив Донского монастыря, академию в Санкт-Петербурге, даже в библиотеку Конгресса США запрос делал. Ну нет фотографий. Нигде найти нельзя было. Знакомые специалисты пытались увеличить изображение на компьютере - ничего не получалось. А недавно, когда работа над скульптурами была уже закончена, архитектор Денисов опубликовал в одной из газет шикарную фотографию Гавриила Хутынского, которого сделал скульптор Логановский в начале века, и - фотографию моей скульптуры Гавриила Хутынского. Как выяснилось, просто архитектор Денисов очень много материала спрятал и не давал его. А теперь разыгрывает эту ситуацию. И это очень некрасиво.

Уже на его фотографиях я обнаружил, что Гавриил Псковский меч должен был прижать к груди, а у меня он держит его в руке. У Варлаама Хутынского руки должны быть перекрещены на груди, а с левой стороны у него был головной убор. Вся поза, все складки - другие. Но, несмотря на то, что образы святых не воспроизведены с буквальной точностью, мне кажется, они получились достаточно похожими - по стилю, по образу...

Как ни странно, то, что фотографии были плохими, не только усложнило работу, но и сделало ее очень интересной. Да и чисто профессионально было интересно попробовать лепить так, как работали мастера раньше. Нужно было учитывать восприятие снизу: чтобы не было искажений, должны быть изменены пропорции. И, конечно, фигуры на фасаде храма - полурельеф, это не скульптура, которую можно обойти вокруг, посмотреть со всех сторон. Сейчас работа практически завершена, почти все скульптуры уже установлены на фасаде храма...

Я хотел лихо и весело вылепить, а получилось трудно и скрупулезно. Все детали костюма должны были быть точны: от кроя ботинок до кружавчиков, пуговиц, причесок и т.д. Я обратился на "Мосфильм", и мне подобрали одежду разных вариантов, причем именно 1827 года. Мода менялась каждый год очень резко. Привязанность к историческому времени, к тряпкам сильно сдерживает... Здесь уже не разгонишься, не развернешься...

А вариантов было, естественно, много. Пушкин был и в тоге римской с венком, и коленопреклоненный, и спинками они с Натали друг к другу стояли, и на ступенечках, и ссорились, и мирились, даже вальс танцевали - вон эскиз на столе. Я даже фотографировал профессиональных танцоров... Но в итоге остановились на довольно банальной позе. Наверное, серьезность задачи довлела. Такое место, юбилейный год и т.д. Тут не до иронии. Но я старался хорошо сделать памятник. Единственное, если бы представилась возможность, я бы эти фигуры несколько увеличил в размере - сантиметров на 20, что, кстати, несложно сделать. Они там мелковаты, мне кажется. Но это секрет зрительного восприятия: на бумаге - одно, а в бронзе - другое.

Вообще, самая трудная работа - работа на заказ. Хотя заказы - всегда во многом дело случая. Архитекторы Харитонов и Белов, которые мне предложили работать над памятником Пушкину и Гончаровой, обошли довольно много скульпторов. Стали работать со мной. Из памятников Пушкину мне нравится работа Опекушина на Тверской. И очень хороший памятник - небольшого размера - поставил скульптор Лазарь Гадаев.

...Я бы поставил как можно больше камерной скульптуры: портретик, фигурка, просто что-либо абстрактное... 50 сантиметров или 30. Это может быть крутящийся объект. Или скульптура из бронзы. Она может быть деревянной. Даже из папье-маше. В маленьких городках Германии, например, таких скульптур множество можно найти повсюду: в парках, просто на улице...

Не обязательно должны быть именно памятники кому-то. Это может быть любая скульптура - для того чтобы взгляд остановился. Человек идет мимо - и смотрит. И получает передышку в огромном мегаполисе. В сущности, Москва очень бедна скульптурами - по сравнению с Италией, например. Даже по сравнению с Петербургом.

"Персона" no.1, 2000.