Парфений

Содержание

1. — Добрались без приключений?
2. — В Чечне вы не впервые. Что запомнилось в эту поездку?
3. — Может, это такой образцовый полк?
4. — Вы говорили о письмах. Что еще важно для солдат на передовой?
5. — Отец Парфений, а в соседний полк вы ходили? Там нужны священники?
6. — Последние военные священники в России были лет 80 назад. А появятся ли они снова?
7. — Каким должен быть военный священник?

— В 80-е годы, когда я служил в армии, был лозунг «Народ и армия едины». Но в полной мере я понял эти слова только в Чечне, — рассказывает иеромонах Парфений (Шапанов), помощник игумена Валаамского монастыря, представитель Синодального отдела Русской православной церкви по взаимодействию с Вооруженными силами и правоохранительными органами на Северо-Западе России. — Осенью монастырь обратился за помощью к петербуржцам, и у меня было ощущение Минина и Пожарского: бабушки несли теплые вещи, вязаные носки, домашнее варенье, предприниматели передавали деньги, покупали необходимые для солдат вещи… И ребята очень обрадовались, когда мы до них добрались — гуманитарной помощи десантники видели много, но чаще «на тебе, Боже, что мне негоже». А мы привезли то, что им нужно. Но самое дорогое для них знаете что? Больше всего благодарили вас за письма, хотя письма безадресные — просто солдатам, воюющим в Чечне…

— Добрались без приключений?

— Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II, священноигумен Валаамского монастыря, благословил на поездку: «Воинов раненых — утешь. Тех, кто в строю, — укрепи. А верующих мирских людей — поддержи!..» Но прилетели в Моздок, а там не смогли дать нам охрану. Как добираться до Введенского ущелья, где дислоцирован 45-й полк? Но мы отправились через всю Чечню, через Грозный, через Шали, через Аргунское ущелье машинным маршем — четыре «КамАЗа» с грузом и три бэтээра с солдатами. Больше 140 км, без охраны, без боевого прикрытия сверху (обычно дают вертолеты и саперов), но довезли груз. У нас было самое большое — Божье прикрытие, молитвы верующих, кто откликнулся на наш призыв в Петербурге.

— В Чечне вы не впервые. Что запомнилось в эту поездку?

— Прежде всего, порядок в полку — в палатках пол застелен фанерой и линолеумом, ребята ходят в тапочках, в каждой палатке — иконостас и телевизор. Хорошо налаженный быт, баня топится круглые сутки. Уходят ребята на задание, приходят — сразу в парную. Ощущение тепла, благодати…

У них есть палатка-часовня, освященная в честь великомученика Георгия Победоносца. Мы проводили молебны, почти 200 солдат и офицеров исповедовались и причастились. После панихиды по убиенным и общей молитвы стали прикладываться к налою. Простая бумажная иконка Георгия Победоносца на фанерке — вдруг видим: в центре проступили масляные пятна, и струйки побежали. Маслом я никого не помазывал, температура в палатке минус 10, в котелке святая вода замерзла. Для нас это мироточение было чудом. Спрашиваю офицеров: что у вас с иконой? «Пятна, что ли? А-а, это всегда так. Если отряд уходит на задание, и после молитвы пятна проступают — значит, все хорошо будет…»

Многое зависит от командиров, от их духовно-нравственного состояния. По соседству — другой полк: земляной пол в палатках, баня раз в неделю, ребята ходят озлобленные. И отцы-командиры под стать: гуляй, нога, швыряй песок…

— Может, это такой образцовый полк?

— Да какой он образцовый? Командир отозвал меня: «Отец Парфений, у тебя денег не осталось?» — «А сколько нужно?» — «300 тысяч». — «Много, брат мой. Мне иконостас нужно заказывать за 210… Ладно, половину отдам». — «Понимаешь, обмундирование нужно ребятам пошить…» Я спрашивал комполка о быте: «У вас есть телевизоры, музыкальный центр, спутниковый телефон — откуда это всё?» Он объяснил, что офицеры, которые служили в полку, уходят в бизнес и помогают им.

Капитан Андрей, с которым я разговаривал о вере и о том, что происходит вокруг, сказал мне: «На передовой нет неверующих. Ни одного человека…» И солдат я спрашивал: «Зачем тебе исповедоваться, причащаться? Что это тебе дает?» Один очень точно ответил: «А Бог подсказывает, как правильно поступить в трудной ситуации. Какое принять верное решение…»

— Вы говорили о письмах. Что еще важно для солдат на передовой?

— Мне один человек подсказал это, и я ему благодарен. Теплые носки, когда ребята сидят в засаде при минус 20, и тушенка — это важно. Но их надо еще «отогреть»! Поэтому в поездку я взял с собой трех певчих Валаамского монастыря — они пели гимны и духовные песнопения царской армии, «Как ныне сбирается вещий Олег…». И, что самое интересное, ребята подпевали монахам! А потом мы вместе с ними (я отслужил молебен, снял рясу) пели под гитару «Давай за!…» группы «Любэ», и романсы, и «Распрягайте, хлопцы, коней…» И я свистел, чем очень удивил и расположил ребят, и они разговорились… Мы той ночью пели, а как раз в это время был радиоперехват: за горой подошел отряд боевиков, начался артобстрел — и ребята ушли на задание. Но мы с теми, кто остался в полку, сели с гитарой и пели. И фиг вам, товарищи бандиты, говорили мы, радость нам не испортите!

— Отец Парфений, а в соседний полк вы ходили? Там нужны священники?

— Принцип такой: я иду туда, куда позовут. Ведь и Господь приходил к нуждающимся. А если человек не готов, он не зовет… После того как мы пели с ребятами, приходят от соседей: у вас, слышим, артисты, дайте и нам. Им объяснили: это монахи приехали. Не-а, говорят, попа не надо, а артисты пускай придут… Ну, я ребят-певчих дал, а сам не пошел. Они попели, поговорили с солдатами. Так тоже начинается путь к вере.

— Последние военные священники в России были лет 80 назад. А появятся ли они снова?

— Наш Военно-синодальный отдел поднимает вопрос о возрождении института военного священства. Чтобы в старых духовных семинариях и академиях — Санкт-Петербургской, Московской, Одесской — открыть подготовку военных священников. Но пока не хватает священников, которые имеют опыт работы в войсках, в «горячих точках».

— Каким должен быть военный священник?

— Честно вам скажу: не знаю. Вы меня спросите, страшно ли там? Да, страшно. Владыка один спрашивал: «Отец Парфений, зачем ты туда ездишь?» Ну как же, владыко, монахи — воины Христовы, они на передовой должны быть. Там, где боль, страдания и смерть, должен быть священник. И не бояться, хотя страшно…

В первую поездку в Чечню летом 2002 года я вообще не понимал, что происходит. Ездил в Аргунское ущелье к пограничникам. И мне казалось: это как тир — где-то стреляют, бэтээры ходят, пушки стоят, мне самому хотелось дернуть, выстрелить… А когда я в госпитале увидел наших ребят с вывороченными животами — и они в сознании! — вот тогда я понял, куда попал… Священник, не только военный, состоится тогда, когда он умеет сострадать. Как говорил старец Паисий, когда чужая боль становится своей.

…Возвращаясь из Чечни, они везли тела погибших у Дома правительства в Грозном. Когда самолет набрал высоту и можно было вставать, монахи их отпели, прямо в самолете, в воздухе… А в последних числах февраля отец Парфений снова поедет в Чечню. Снова повезет туда гуманитарную помощь: батарейки для миноискателей, бритвенные приборы, зубную пасту — и по гитаре в каждый отряд. В его родном Введенском ущелье заступит на дежурство уже другой полк ВДВ, но петь там тоже любят. А отец Парфений мечтает прыгнуть с парашютом, как настоящий десантник…