Павел Федотов

В выставочных залах не убывала толпа. Перед главным холстом экспозиции "Сватовство майора" стоял художник Павел Федотов и, словно рыночный зазывала, приглашал посетителей задержаться возле картины, объясняя её содержание слогом, который сам называл "простонародным протяжным напевом":

Вот купецкий дом, - всего вдоволь в нём,

Одно пахнет деревней, другое харчевней.

Зато один толк, что всё взято не в долг,

Как у вас иногда, честные господа!..

Уловка сработала. Такова была новая фантазия художника - объяснять живопись рифмованным слогом, превращать зевак в слушателей, а слушателей в зрителей. Журналы писали об успехе художника. "Сватовство майора" принесло ему звание академика живописи, а рифмованный комментарий - признание знатоков русской словесности.

Федотов происходил из семьи отставного прапорщика. К десяти годам он - кадет, в пятнадцать - унтер-офицер, в семнадцать - фельдфебель. Как лучшего выпускника кадетского корпуса Павла переводят в столицу, и в восемнадцать он становится прапорщиком лейб-гвардии Финляндского полка. Рисовать начал ещё в кадетах, веселя однокашников забавными шаржами. В полку продолжал писать портреты сослуживцев, а когда в часть пожаловал великий князь, Федотов посвятил этому событию живописный сюжет. Князю понравилась акварель, и он наградил гвардейца бриллиантовым перстнем. Через год великий князь вновь посетил полк. На этот раз ему показали начатую Федотовым картину "Освящение полковых знамён после пожара в Зимнем дворце". Вскоре последовал высочайший Указ, разрешавший художнику оставить военную службу для обучения живописи с назначением содержания от казны. Однако Федотов не торопился в отставку. Ещё на третьем году полковой службы он стал посещать вечерние классы Императорской академии художеств. Именно тогда, по выражению художника, его "карандаш задел прохожих", и он научился изображать "оплёванного судьбой человека".

Между тем мир, открывшийся Федотову в стихосложении, увлекал его не меньше, чем игра красок и гармония линий. Он сочинял романсы и песни, исполнял их под аккомпанемент семиструнной гитары, переиначивал на шутливый лад сцены и арии из оперы "Руслан и Людмила" и разыгрывал представление перед друзьями. Он навсегда остался верен семиструнной подруге - держал в мастерской манекен натурщицы с гитарой в руках. На слуху у современников были его романсы "Кукушечка" и "Душенька", песня "Любочка" и солдатский марш "То ли дело егеря", распеваемый русской пехотой чуть ли не до Первой мировой войны.

Федотов шутил над собой в рисунках и не стеснялся показывать их друзьям и знакомым. Изображал себя в картинах забавных или трагических, часто при обстоятельствах, никогда не случавшихся с ним в жизни. На бумаге, холсте и картоне возникал параллельный фантазийный мир бурной жизни художника, наполненной ухаживаниями, азартной игрой, помолвкой, женитьбой, любовными связями, счастливым отцовством и завершившейся бедной и немощной старостью. Глядя на рисунки Федотова, кажется, что интимный мир художника помещён им под лупу. Такая мысль возникала, видимо, и у самого Федотова. На рисунке, выполненном им в больнице незадолго до смерти, чиновный вельможа в мундире и эполетах пристально рассматривал смятенную физиономию художника через крупное увеличительное стекло в драгоценной оправе. Отсутствие эмоций на лице вельможи говорило о том, что он и под увеличением ничего не разглядел в живописце: лишь полные тревоги глаза, встопорщенные усы да приоткрытый в немом крике рот...

В автошарже, написанном вскоре после выхода в отставку, Федотов нарисовал себя в галантном полупоклоне, объясняющимся в любви миловидной барышне. Собака барышни облаивала кавалера из-под пюпитра. Этот эпизод, может быть, не заслуживал бы внимания, если бы не сохранилась анкета, заполненная рукой Федотова, когда он попал в психоневрологическую больницу. Всего два вопроса и два ответа:

"Когда началась болезнь?" - "В июне 1852 года".

"Первые признаки болезненного состояния?" - "Началось с объяснения в любви".

Впрочем, до тех роковых объяснений, когда художник предложил руку и сердце сразу двум барышням, ещё далеко, и рисунок, о котором идёт речь, был всего лишь забавной шуткой.

Приятели считали Федотова убеждённым холостяком. Все знали его обычную отговорку: "Птичка дорожит веткой, а не золотой клеткой". Однако клетка не пустовала в его рисунках. На одном из них жена сокрушалась о седине мужа, а он утешал - виноват дурной петербургский климат. Идиллию брачной серии нарушал набросок, намекавший на связь супруга на стороне. Приподнявшись в постели, обладатель знакомых усов и причёски обнаружил, что собака хозяйки погрызла его обувь, брошенную возле кровати, и досадовал: "Ах, какой твой Фиделька шалун!".

В 1851 году художник закончил писать картину "Вдовушка" и поместил в бо гатую раму за спиной героини изображение умершего мужа, наделив его своими чертами. Бог весть, почему Федотов это сделал: сюжет картины навеян судьбой его сестры Любы, разорившейся после внезапной смерти мужа. Собственное изображение взамен портрета умершего супруга выглядело по меньшей мере неуместно. Художник почти закончил полотно, но нужное цветовое решение не находилось. К ночи Федотов выбился из сил и лёг спать. Во сне ему явился Карл Брюллов, сказавший, что от прежнего замысла надобно отказаться. Они вместе подошли к картине, сняли полог, и Брюллов, взявши кисть, показывал, как и какие краски следовало смешать, куда и в каком порядке их нанести. Утром Федотов в точности исполнил советы Брюллова. Вышло отменно!

Фантазия живописца - занять место в портретной раме на комоде у "Вдовушки" - оказалась последней и роковой. Не прошло года, как он заболел и умер в возрасте тридцати восьми лет, словно сам накликал на себя беду.