Тереза Дурова

Содержание

1. Слоновий плач
2. «Слепая» на манеже

ОБЫЧНО укротители, щадя зрителей, скрывают подробности гибели своих питомцев. Но для «АиФ» Тереза Дурова сделала исключение.

Слоновий плач

— ЭТО было на гастролях в Липецке. Моих слоних привезли в цирк в фурах и начали выводить в слоновник. Вышла первая, Лайма. И вдруг Монри, которая шла следом, покачнулась и встала на колени. Поднялась, пошаталась, и опять. Я ей кричу: «Поднимись, поднимись!» А она — хлоп и завалилась набок. И голову не держит… Монри было уже за пятьдесят. А попала она ко мне в полтора годика, я ее чуть ли не из соски выкармливала, спала в вольере на раскладушке, старалась заменить ей маму.

Она рухнула, не дойдя до кулис. А народ же все видит сквозь ограду — слоны приехали и Дурова! Дети вокруг. Цирковые рабочие, заметив это, спешно перетянули шатер цирка-шапито и прикрыли Монри, чтобы не было душераздирающего зрелища — слон лежит, встать не может. Врачи прилетели: «Инсульт». И для меня начался многодневный кошмар! У Монри появились пролежни, мы подкладывали под нее сено и опилки. Я часами сидела рядом, хобот держала у своего лица. Воду вливали ей в рот — не могла есть. Она рот открывает, слезы катятся. Ногу поднимет, будто встать хочет, и никак, полтела парализовано.

Врачи спорят: что делать? Меня вызвали, сказали: «Может пролежать еще месяц-два. Надо что-то предпринять!» Я поняла: хотят усыпить. И сказала: «Стоп! Это все равно что мой ребенок. Я человек верующий и не дам убить ее. Она принесла мне славу и звания своей работой. Можете усыплять ее вместе со мной! Она умрет только своей смертью». Они говорят: «Вы будете вместе с ней мучиться!» Прошло дней пять-шесть. Ночью Монри как будто заснула. Я прилегла в вагончике и слышу сквозь стену голоса врачей. Муж Виктор говорит: «Вы знаете, она отдохнуть пошла». Я вскочила: «Что случилось?!» Он вздохнул: «Тереза, Монри заснула. Насовсем». Я побежала в вольер и глаза ей закрыла.

Утром приехала бригада из службы спасения. Сказали: надо забирать труп на утилизацию. Ко мне подошел директор местного колхоза и предложил свое поле, где ничего уже не сеется. Он сказал: «Мадам Дурова, мы выроем экскаватором яму и похороним вашу слониху целиком. Могила будет пожизненной».

Так и сделали. Могила была вся в цветах. Дети принесли.

«Слепая» на манеже

— ТЕРЕЗА Васильевна, вы сильно переживаете из-за смерти слонихи. А ведь однажды на манеже она на вас наступила…

— Это не Монри, а Лайма! А вот Монри меня спасла однажды — в Олимпийском дворце, на ледовой арене. Я вела ее на манеж и ступила на лед. Монри меня случайно столкнула: не поместились мы с ней на этой дорожке. И вот я лечу, и она меня резко хватает хоботом, чтобы я не упала. И в порыве сломала мне руку!

— И много у вас еще таких травм?

— Хватает! Травмированы голова, ключица, позвоночник в четырех местах. Сломаны обе ноги и 11 ребер. Ребра сломала зебра, ноги — верблюд, по позвоночнику слон ударил. А еще обезьяна откусила палец, медведь во время представления отгрыз коленный сустав…

Медведь шел по барьеру на задних лапах. В первом ряду сидела женщина с ребенком. Когда медведь поравнялся с ней, она вскочила и протянула ребенка на вытянутых руках, чтобы тот приласкал мишку. Я гляжу — он уже выпускает когти, открывает пасть и идет прямо на головку ребенка! Всего одна секунда свободная была! Я схватила медведя сзади за уши, разверну ла к себе и вижу — разъяренная пасть у моего живота! Подогнула ногу, закрыла живот, а медведь — раз! — и разгрыз сустав. Все кричат: «Какое несчастье!» А я думаю: «Боженька, спасибо, я спасла ребенка! Черт с ней, с ногой!»

— Говорят, что вы выступали перед зрителями, даже когда из-за болезни глаз почти ничего не видели…

— У меня случился инфаркт обоих глаз. Но я продолжала представления. Слоны на расстоянии вытянутой руки выглядели как серые пятна… Два раза меня муж чуть ли не вытаскивал из-под слона: «Ты что?! Ты под ногами уже!» Но я же артистка! Зрители и не догадывались, что я «слепая». А вскоре на гастролях в Уфе я встретила профессора Мулдашева, который вернул мне зрение.

— Почему вы все же ушли с манежа?

— Я боялась вызвать к себе жалость. Не хотела, чтобы после моего возгласа «Алле!» из зала доносилось: «О! Бабушка вышла!» Мне же скоро 80! Но толчком была смерть Монри.