Тридцать три года после Победы эту женщину звали Антониной Макаровной Гинзбург. Она была фронтовичкой, ветераном труда, уважаемой и почитаемой в своем городке. Ее семья имела все положенные по статусу льготы: квартиру, знаки отличия к круглым датам и дефицитную колбасу в продуктовом пайке. Муж у нее тоже был участник войны, с орденами и медалями. И две взрослые дочери гордились своей правильной мамой.
На нее равнялись. С нее брали пример.
Еще бы, такая героическая судьба: всю войну прошагать простой медсестрой от Москвы до Кенигсберга.
Учителя школ приглашали Антонину Макаровну выступить на линейке, поведать подрастающему поколению прописные истины о том, что в жизни каждого человека всегда найдется место подвигу. И что самое главное на войне — это не бояться смотреть смерти в лицо.
И кто, как не Антонина Макаровна, знал об этом лучше всего…
— Вы догадываетесь, зачем вас сюда привезли? — спросил следователь брянского КГБ, когда ее привели на первый допрос.
— Ошибка какая-то, — усмехнулась женщина.
— Вы не Антонина Макаровна Гинзбург. Вы — Антонина Макарова, больше известная как Тонька-москвичка или Тонька-пулеметчица. Вы — карательница, работали на немцев, производили массовые расстрелы. О ваших зверствах в деревне Локоть, что под Брянском, до сих пор ходят легенды. Мы искали вас больше тридцати лет — теперь пришла пора отвечать за то, что совершили. Сроков давности ваши преступления не имеют.
Покачнулась, но все же усидела на стуле. “Значит, не зря последний год на сердце стало тревожно, будто чувствовала, что появитесь, — проглотила слюну. — Как давно это было. Будто и не со мной вовсе. Практически вся жизнь уже прошла. Ну, записывайте…”