Владимир Астаповский

Содержание

1. На третьей позиции
2. <Ты не вратарь>
3. Уроки Яшина
4. Триумф со счетом 0:3
5. От камчатки до мозамбика
6. Армеец навсегда

C 13-го этажа Олимпийская деревня-98, построенная ко Всемирным юношеским играм, как на ладони. С суперсовременными корпусами, спортивными залами, теннисными кортами, идеально подстриженными газонами и искусственными водоемами. Один из самых престижных жилых комплексов в сегодняшней Москве. <Вот, - кивает он на окно, - думаю сходить к ним, попроситься в охранники. Может, возьмут, а? Надо же чем-то заниматься, да и от дома в двух шагах...>

Мы встретились, когда самого титулованного армейца можно было назвать и самым неустроенным: Астаповский сидел без работы. Тяжелее всего было днем. Жена уходила на работу, дочка в колледж, и он оставался один, если не считать роскошного черного кота по кличке Маркиз. И еще телефона. <Простите, а сколько вам лет? 52? Очень сожалею, но водителей старше 45 мы не берем>. <Нет, с вратарями у нас есть кому работать. И в дубле тоже. И у юношей. И в детской школе. Так что рады бы, но...> <Володька! Ну, как ты? Ах, вон оно что... Да какое там, старик, ты же знаешь, какие сейчас времена. Вот позвонил бы месяца три назад, проблем бы не было. Не обижайся>. Какие сейчас времена, он, конечно, знает. Были бы иные - не вызвал бы его за несколько дней до этого директор фирмы, где он заведовал гаражом с <мерседесом>, BMW и <джипом>, и не сказал бы, пряча глаза: <Вы извините, Володя, но платить вам больше нечем. Времена...>

На третьей позиции

Человека, погруженного в нелегкие сегодняшние проблемы, трудно отвлечь от них беседой о славном прошлом. Но вот на свет извлекаются два потрепанных альбома, распухших от фотографий и газетных вырезок на разных языках, и хозяин на глазах преображается, все охотнее комментируя каждую новую реликвию. Вот старый, совсем некачественный снимок - молодые ребята в спортивных костюмах и с ними люди в азиатских нарядах. Бирма, 1969 год. Предсезонная поездка ЦСКА, в которой главный тренер Всеволод Бобров впервые опробовал группу новичков, в том числе еще не стоявшего за <основу> Владимира Астаповского. 22-летний голкипер мог рассчитывать лишь на третью роль: место в воротах прочно занимал Юрий Пшеничников, вторым был Леонид Шмуц. В таком порядке они будут значиться в заявках ЦСКА три сезона, пока накануне чемпионата-72 фамилия Астаповского не займет первую строчку.

- Леня Шмуц - вот был вратарь от Бога! Если кто и мог стать <вторым Яшиным>, так это он. И стал бы, если бы после ухода Пшеничникова первым сделали его, а не меня.

- Но многим он запомнился прежде всего нелепыми ошибками - вроде той, когда сам себе мяч в ворота забросил, помните?

- Глупости все это! Ошибки? Да кто их не совершал! Кстати, после той, о которой вы вспомнили, я крупно поругался с нашим тогдашним тренером Валентином Николаевым. Он рассердился на Леню и на следующий матч хотел ставить меня. А я отказался. Долго уговаривал дать Шмуцу шанс, говорил, что так человека сломать можно, но он был непреклонен. И я тоже: так на поле и не вышел, пришлось Николаеву ставить третьего вратаря Когута.

- И часто вы себе такое позволяли?

- Вообще-то я человек дисциплинированный, но иногда случалось. С тем же Николаевым, например, во время второго <золотого> матча с <Динамо> в Ташкенте в 1970-м. После того как Пшеничников пропустил подряд три гола, Валентин Александрович мне говорит: <Раздевайся, пойдешь в ворота>. А я ему: <Не пойду>. Он: <Да ты в своем уме? Как это не пойдешь?> - <Не пойду и все, хоть выгоняйте>.

- Но почему? Такой ведь шанс!

- Да кто я был такой, чтобы самого Пшеничникова менять? Пацан, дублер - а он один из лучших вратарей Союза, человек в силе, в авторитете. Тут свои нюансы, мне ведь с ним и с другими ребятами еще жить да жить предстояло.

- Испугались?

- Да нет, не испугался. Просто я ни тогда, ни потом по-настоящему большим вратарем себя не считал. Так и в 76-м было, перед Олимпиадой. Вызвал меня Лобановский: <В Монреаль поедете так: ты первый, Прохоров второй>. Я ему: <Валерий Васильевич, а Женька-то как же? (Рудаков. - Прим. Б.Б.) Нет, я так не согласен>. Рудаков был Рудаков. И представить себе не мог: как это - я и вместо него? Лобановский: <Повторяю: ты первый, Прохоров второй>. - <Да, но Женька...> - <Ты что, не понял? Еще повторить?> Осталось только руками развести и отправляться на Олимпиаду.

<Ты не вратарь>

- Но после 1976 года сомнения в том, что вы большой вратарь, наверное, отпали? Первая строчка на вратарской позиции в списке 33 лучших, приз лучшему вратарю сезона, звание лучшего игрока чемпионата СССР, олимпийская бронза - собрали все, что могли. Наверное, тот сезон вспоминаете как самый лучший?

- Вовсе нет, - неожиданно прозвучал ответ. - Лучшим в памяти остался сезон-75. Потому что проработал я его с Анатолием Владимировичем Тарасовым - человеком, которому обязан всем.

Приход создателя великого хоккейного ЦСКА в ЦСКА футбольный был тогда воспринят как сенсация. Пошло на нее армейское руководство, скорее всего, от отчаяния: чемпионат-74 команда закончила 13-й, и тянуть ее из ямы надо было любой ценой. Тарасов, правда, не вытянул и год спустя ушел, оставив ЦСКА на том же 13-м месте. Но, по убеждению Астаповского, успел одно: сделать из него вратаря и человека.

- Знаете, с чего началась наша работа с Тарасовым? С того, что он мне заявил: <Ты - не вратарь!> А мне ведь уже 28 было - не мальчик. Не знал, как и реагировать. Думал, отчислит. Он, кстати, при мне второму тренеру, Бубукину, однажды так и сказал: <Вот этого чтобы я больше не видел!> А знаете, что было в конце сезона? Приезжает он на базу в Архангельское - и ко мне: <Прости, Володя>. - <Да за что, Анатолий Владимирович?> - <Не дали тебе лучшего вратаря, прости, не отстоял я тебя>. - <Господь с вами, за что же вам извиняться-то?> И тут он взорвался: <Да ты сам-то понимаешь, что ты лучший? Лучший, ясно?>

- А говорят, Тарасов бывал жесток, ломал людей, подавлял...

- И меня ломал, да не сломал. И кроме пользы, ничего от этого не было. Когда он мне сказал, что я не вратарь, я его спросил: а кто же вратарь? Владик, говорит, Третьяк - вот это вратарь. Он у меня на тренировках по три шайбы сразу ловил. Пытаюсь ему втолковать: мол, то шайбы, а то мячи, то хоккейные воротца, а то футбольные воротища. А он знай свое: будешь ловить по три мяча или до свидания! И что вы думаете? Ловил. И по три, и по четыре. И спал с мячами - тоже он велел. И на стену с разгона взбегал, да так, что он поражался: <У меня Валерка Харламов пять шагов по стенке делал, а ты шесть!> И падать он меня заставлял - в грязь, на бетон, на песок с галькой, - чтобы страх отбить. Тренируемся в Сирии, на жутком поле - ни травинки, сплошные камни. Мне, конечно, ломаться зря неохота, а он подходит: <Ты что, Володя? Смотри, поле-то какое, как на <Уэмбли>, - травка мягкая, падать одно удовольствие. Понял меня?> - <Понял, Анатолий Владимирович, как скажете>. У него вообще принцип был: надо - значит, надо, никакие оправдания не принимаются. Даже те, что казались бесспорными. Заявляет мне, например: ты пенальти брать не умеешь. Я ему начинаю объяснять: мол, так и так, научно доказано, что мяч при ударе летит быстрее, чем способен на такой дистанции среагировать человеческий мозг... А он и слушать не желает. Должен брать - значит, будешь!

- И брали?

- Считался по этому показателю одним из лучших.

- За счет чего, если, как вы сами говорите, среагировать невозможно?

- Ну, есть всякие хитрости. Изучал соперников, запоминал их манеру бить. По тому, как человек ставит опорную ногу перед мячом, можно отгадать направление. Яшин Лев Иванович кое-что шепнул - что именно, говорить не буду, секрет.

Уроки Яшина

- Кстати, у кого из старших коллег учились? Кто был кумиром?

- Ничего оригинального не скажу: Хомич, Яшин. У Алексея Ивановича многому научился: он ведь фоторепортером был, стоял за воротами, часто подсказывал. И домой приглашал. Лев Иванович - тот нет, дистанцию держал. Но советы иногда давал. Жил он неподалеку от стадиона ЦСКА на Песчаной и часто захаживал к нам на тренировки. После занятий подойдешь к нему: <Лев Иваныч, ну как я сегодня?> Он скучный вид сделает: <Плохо>. А потом объясняет: вот здесь тебе пораньше выйти надо было, а в этом эпизоде позицию занял неправильную и так далее. На следующий день стараешься не повторять ошибок. Так и учился: в наше время ведь никаких специальных тренеров для вратарей не было.

- Вы с самого начала встали в ворота?

- Да, еще в Брянске, мальчиком в местном <Динамо>.

- Почему?

- Не знаю - нравилось, и все. Вратарь - фигура особая. В ЦСКА поначалу диковатым казалось: у меня в защите-то Шестернев, Истомин, Афонин, Багрич, а я, юнец, ими командую! Но как войдешь в раж, обо всем забываешь. Однажды Шестернев на меня даже попер: <Ты чего тут разорался!> - <Извините, - говорю, - Альберт Алексеевич, игра>. Вот так: в жизни - только Альберт Алексеевич, а на поле - <Алик, справа!> Приходилось им с этим мириться: вратарь есть вратарь. Тот <золотой> матч, когда Астаповский отказался заменить Пшеничникова, ЦСКА выиграл 4:3, стал чемпионом Союза, и упрямца простили. Кстати, победный для армейцев сезон-70 их вратари отстояли почти поровну: Пшеничников - 15 игр, Шмуц - 14, Астаповский - 9. Девяти матчей оказалось слишком мало, чтобы получить не только золотую медаль, но и звание мастера спорта. Так что чемпионом страны Астаповский не считается. А в дальнейшем шансов им стать у него практически не было: за взлетом 1970-го последовало падение, от которого ЦСКА не оправился до конца 80-х. Но его вины в том, пожалуй, нет: он бился, даже когда остальные уныло возили мяч по полю, как будто выполняли тяжелую и постылую работу. Помню, в 1979-м наблюдал такое с трибуны: на ЦСКА больно смотреть, ни мысли, ни настроя, желание у всех явно одно - скорее бы все это кончилось, и только Астаповский тащит один мяч за другим, кричит на партнеров, требует, чтобы они шли вперед, пытается завести, а те словно не понимают.

- Да, приходилось слышать: ну чего ты, мол, разоряешься, ведь 0:2 уже, не все ли равно? - кивает он.

- Тогда, как и сейчас, много говорили о договорных матчах. Вам не предлагали <сплавить> игру - у вратаря ведь для этого возможностей больше?

- Бывало, конечно. Но как на духу говорю: ни разу не согласился. Обычно отвечал: не знаю ничего, ребята, есть капитан - к нему и обращайтесь. Однажды, правда, был грех, признаюсь: пропустил. Но бескорыстно! Играли неважно с кем, и вот защита моя одну атаку пропускает, другую. Соперники творят что хотят, а я пластаюсь в воротах и тащу все, что в меня летит. И так почти весь матч, пока, наконец, не подбегает ко мне один из наших: <Володь, да ты че, пропустить не можешь? Ну надо, пойми, всех же подводишь!> Они там, оказывается, договорились, а мне не сказали! Плюнул - и пропустил. Грамотно, конечно, чтобы комар носа не подточил. Денег требовать не стал. Правда, приезжаю после игры в гостиницу - в номере стол накрыт. Да зачем он мне - что я, за дармовое угощение мараться буду?

Триумф со счетом 0:3

- А какой свой матч считаете лучшим?

Вместо ответа, покопавшись в альбоме, Астаповский ткнул пальцем в вырезку из киевской <Спортивной газеты> за 1975 год. Отчет о матче <Динамо> (Киев) - ЦСКА начинался, как водится, с итогового счета: 3:0 в пользу киевлян.

-?!

- Да, представьте себе. Три гола я, конечно, пропустил (из них два Колотов забил мне с пенальти), но если бы не я, там было бы еще штук пять. Меня потом сами киевляне с поля на руках вынесли, а одна газета вышла с заголовком: <Астаповский против киевского <Динамо>. Между прочим, того самого, которое две недели спустя выиграло Кубок кубков.

- И с большинством футболистов которого вы годом позже играли на Олимпиаде. Олимпийская медаль, пусть бронзовая, - большая ценность для любого спортсмена. Но выступление сборной в Монреале вряд ли было расценено как удачное?

- Конечно. И мною лично - тоже. Я ведь ехал за золотом. Но в полуфинале мы уступили немцам из ГДР - 1:2. Да еще после матча Лобановский мне сказал: <Это ты проиграл>. Да почему же я, если решающий мяч пропустил с пенальти? Вот что такое вратарь: пропустил - виноват, и никто не станет вспоминать, сколько ты при этом вытащил.

От камчатки до мозамбика

После Монреаля Астаповский сыграл за сборную еще три матча, а потом его место занял Юрий Дегтярев из <Шахтера>. ЦСКА продолжал выступать в чемпионатах ни шатко ни валко, каждый год в команде менялись тренеры - Мамыкин, Бобров, Шапошников, Базилевич... С последним отношения у Астаповского не заладились - по его словам, еще со времен работы в олимпийской сборной. И как-то незаметно, без проводов, без прощального матча Астаповский из ЦСКА исчез. Поиграл еще немного в СКА (Хабаровск), а потом и вовсе пропал с футбольного горизонта.

- Чем занимались в те годы?

- Служил. Просто служил в Вооруженных Силах, на Камчатке. Я же офицером был, играть закончил в звании капитана, предложили мне неплохую должность в штабе части. Но я подумал и отказался: какой из меня штабист - ни знаний, ни опыта. Пошел на комвзвода - это капитаном-то! Зато занимался любимым делом: технику ремонтировал - я ведь люблю с машинами возиться, автомобиль до винтика знаю. Играл за команду местного таксопарка. Вообще годы, которые провел на Дальнем Востоке, вспоминаю с удовольствием - наверное, потому, что на людей мне здорово везло, они там замечательные.

В войсках Астаповский все-таки не усидел. После Камчатки послужил еще некоторое время в подмосковной Кубинке, а потом решил попробовать себя на тренерском поприще. Был конец 80-х, и во многих развивающихся странах еще работали советские спортивные специалисты, в том числе и футбольные. Платили им по нынешним меркам немного, по тогдашним - вполне прилично, да еще в валюте, так что экзотические точки на футбольной карте мира успели освоить многие известные в прошлом советские футболисты. Астаповскому достался Мозамбик.

О том, что произошло в Африке, он вспоминать не хочет. А произошло вот что. Командировали его туда в рамках советско-мозамбикского военного сотрудничества на смену Виктору Бондаренко, известному игроку его же поколения, выступавшему за ростовский СКА. Ростовчанин двумя годами ранее принял в полуразобранном состоянии армейскую команду <Мачедже> и вытянул ее в чемпионы страны. Когда же он еще и успешно выступил в Кубке африканских чемпионов, откуда прежде представители Мозамбика обычно вылетали в первом круге, про русского тренера даже сложили песню.

Узнав, что Бондаренко уезжает, поклонники <Мачедже> расстроились, но когда выяснилось, что вместо него прибывает бывший вратарь сборной СССР и лучший футболист Союза, приободрились. <Ваш предшественник вывел наш клуб на африканскую арену. Что дальше?> - спросили у Астаповского на его первой пресс-конференции в Мапуту. <В Европу поедем!> - не задумываясь, ответил он. Эти слова на следующий день вынесла в заголовок центральная мозамбикская газета Noticias, окончательно приведя местных фанатов в радужное настроение.

Но дальше было совсем другое. Шла неделя, другая, третья - нового тренера даже не представляли игрокам. Пора было готовиться к сезону, а знакомство с командой сводилось к общению с играющим вторым тренером Тото, говорившим по-русски. Астаповский маялся во второразрядной гостинице, ходил на собрания в аппарат главного военного советника и выслушивал от представителей мозамбикского министерства обороны бесконечные обещания дать работу. В конце концов работу дали: откомандировали в армейский клуб города Нампула. Столичная команда досталась коллеге-португальцу.

Необъяснимо? С точки зрения обычной логики - да: хотели тренера, причем советского, получили, да еще бесплатно, и отправили в захолустье, где он был совсем не нужен, отдав предпочтение другому, стоившему немалых денег. Но это Африка, где логика действует не всегда. Сколько мы ни вбухивали денег в Мозамбик, сколько ни выслушивали заверений в дружбе, все равно так и остались там чужими. А португальцы, бывшие угнетатели, - своими. Тренерский корпус в Мозамбике всегда был их вотчиной, и пускать туда посторонних они не собирались. Бондаренко уже был бельмом на глазу, но <съесть> его не получилось - слишком хорошо играл <Мачедже>. Короткое межвластие в клубе оказалось удобным моментом, чтобы избавиться от нежелательной конкуренции. Кстати, несколькими годами позже аналогичная история произошла с возвратившимся в Мозамбик Бондаренко: выведя сборную страны в финальную часть Кубка Африки-96, он незадолго до начала турнира был уволен и заменен на португальца Руя Касадора.

В Нампуле Астаповский продержался недолго: из мозамбикских городов этот одним из первых мог претендовать на звание <могилы белого человека> - невыносимая жара, антисанитария, малярия, свет и вода с перебоями, продукты тоже. Семью из Союза не вызовешь: в отличие от Мапуту, советской школы в Нампуле, конечно, не было. А команда... Что можно сказать об одной из самых слабых команд одной из самых слабых в футбольном отношении африканских стран?

- В общем, пробыл я в Мозамбике около полугода и уехал. лохо мне было, когда вернулся в Москву, очень плохо. Но потом собрался: в футболе, не в футболе, надо было жить дальше. Ушел из армии, работал водителем, охранником. Всякое было... Сейчас вот без дела сижу, но верю, что ненадолго. Все будет в порядке - как же иначе?

Армеец навсегда

- А как насчет того, чтобы поделиться опытом с молодыми?

- Думал об этом. Ведь дело не в том, чтобы уходящий вратарь, как у нас принято, молодому свои перчатки принародно передал. Ну дам я тебе перчатки - ты что, от этого лучше станешь? Мне вот Хомич с Яшиным свое отдали, и я свое кому-нибудь рад бы отдать - вот только некому. Даже дома: внук у меня есть, Саша, четыре года, парень мировой, люблю его без памяти. Предложил дочке: давай я из него вратаря сделаю - она ни в какую.

- Кто из нынешних российских вратарей вам нравится?

- Филимонов. Способнейший парень, с ним поработать как следует - цены не будет.

- Как вам сегодняшний ЦСКА?

- Рад за них, за Олега Долматова. Вот что значит тренер, который понимает футболистов. Потому-то и у него, и у его тезки Романцева люди играют. Но игру ЦСКА я вам прокомментировать не смогу: не смотрю. <Спартак> смотрю, <Динамо>, а ЦСКА - нет. Как уходил оттуда с тяжелым осадком, т ак он до сих пор и остался. Разные были у меня времена, были и тяжелые - и никакой помощи от родного клуба я не видел. Ни разу. Пока играл, все в друзьях ходили, а потом как отрезало.

- Но два года назад, перед матчем ЦСКА - <Локомотив>, ваше 50-летие отметили неплохо.

- Да, только клуб здесь ни при чем: это все ваши коллеги-журналисты постарались. И памятный приз вручили, и поздравили. Приятно было, конечно, но и грустно одновременно.

- И за ветеранов не играете?

- Почему же, играю регулярно. Но не за армейских, а за динамовских. Свои как-то не зовут, а вот те, наоборот, приглашают постоянно.

- Значит, армейцем себя уже не ощущаете?

- Кто вам такое сказал?! Люди всякие бывают, и жизнь по-разному складывается, но лучшие-то годы - там, и это от меня никуда не денется. Армейцем был, армейцем и остаюсь. И слова плохого о ЦСКА никому сказать не позволю.