Кроме вас и Константина Генича, никто из нынешних футбольных комментаторов профессионально футболом не занимался.
- Еще Черданцев. Но он дальше детско-юношеского уровня не пошел. У него есть футбольное образование, но в командах мастеров, как мы с Костей, он не играл.
Вы начинали в ЦСКА, а затем оказались в «Динамо», где конкурировали с Сергеем Овчинниковым.
- Мы пересекались на детско-юношеском уровне, потом – в «Динамо»-2 у Олега Васильевича Долматова. Овчинников вскоре перешел в дубль, а я остался в «Динамо»-2. Уже тогда было видно, что в будущем он может стать хорошим вратарем и хорошим лидером – сумасшедшая харизма, потрясающие лидерские, бойцовские, да и человеческие качества. Не сказать, что мы были прямыми конкурентами, но какая-то параллельная конкуренция была на протяжении многих лет. Вообще, часто приходится читать интервью, в которых вратари говорят, что находятся в отличных отношениях друг с другом. Я, с одной стороны, не думаю, что они врут, но в то же время не верю во вратарскую дружбу.
Вратари ведь больше одиночки, чем полевые игроки?
- Я согласен. В то же время я, например, много лет был капитаном в юношеских командах. А капитан отдельно от всех быть не может. В «Динамо» у нас была отличная юношеская команда, за последние три года мы два раза выиграли чемпионат Москвы, однажды выиграли серебро и выходили в финал Кубка. Все эти три года мы пропускали меньше всех. Амплуа не мешало мне вести за собой команду, тут ведь все индивидуально: кто-то добрый, а кто-то злой по характеру. Я вот, например, знаю: я злой. Иногда был несправедлив к партнерам, к соперникам. Есть вещи, за которые мне до сих пор немного стыдно перед людьми.
Наорали на кого-то?
- Мог вообще ударить. Никогда не забуду один случай, постоянно его вспоминаю, прямо грех на душе. Однажды тренер опаздывал на тренировку. Я капитан, мы созвонились, он сказал, что будет через полчаса. Мой хороший товарищ и партнер минут 20 потерпел, вышел и говорит: давайте выйдем, в квадрат поиграем у кромки поля. Я говорю: не надо, давай подождем, сделаем, как сказали. Он хороший был игрок, подающий надежды, но шалопай. Организовал все-таки квадрат, приехал тренер, рассвирепел и высказал лично мне все, что думал. Это сейчас кажется: подумаешь, шалость. А тогда было советское время, да еще и «Динамо» – все дисциплинированно, в каком-то смысле военизировано. В общем, потом в подтрибунном помещении я разозлился и ногой заехал товарищу по пятой точке. Авторитет у меня был бешеный, никто даже и не пытался спорить. Это был 85-й или 86-й, но мне до сих пор неуютно, даже стыдно перед самим собой. Хочу извиниться.
«Во вратарскую дружбу я не верю»
У вас была недлинная профессиональная карьера, зато прошла она в удивительных местах. Вот футбол в Самарканде – что это вообще такое?
- Неоднозначное впечатление. Возможности того состава не вполне отвечали поставленным целям и задачам. А еще на юге процветал институт коррупции. То, как судили дома и на выезде – небо и земля. До сих пор помню: мне 17 лет. Мы играли с командой, которая брала на своем поле почти максимум очков, а на выезде – штук пять за сезон. Их домашний матч играем на нейтральном поле в Костроме. Вечером вместо установки нас собирают тренеры и говорят: ««Факел» на первом месте, мы их вряд ли достанем. А эти играют дома, предлагают такую-то сумму. Что будем делать? Что решит команда?» Я впервые в жизни такое видел. Обалдел: все прозрачно, никто никому не приказывает, руководство прямо спрашивает команду. Решили, что будем играть серьезно.
Еще помню матч с командой из Нахичевани. Перед матчем полкоманды отравилось, но все равно пришлось играть. Вышли, я отбил пенальти. Нахичевань сидит на наших воротах, но выйти вперед не может. Сзади меня появляется некое подобие оцепления, из которого выходит пузатый полковник и начинает мне угрожать: «Молодой, ты что тут пенальти отбиваешь? Решил домой не уезжать?» Я его послал, а он человек южный и прямо по ходу матча полез в кобуру, его еле успокоили. В те годы добавленного времени почти не было. Одна минута была редкостью, а мы отыграли 105, пока нам не забили, да еще и из офсайда. Я разъяренный подбегаю к судье: «Что такое, гол не по правилам, времени сколько дали!» Он поднимает голову и говорит: «Ты что, правда, отсюда хочешь не уехать? Тебя же там предупредили. Я вот хочу уехать». Матч закончился, люди не расходятся. Тут из нашей раздевалки выбегает парень с нашими собранными сумками: «Быстрее, залезайте в автобус! Уезжайте! Потом где-нибудь помоетесь». В автобус потом камнями кидали.
Я слышал, в Самарканде выплачивали зарплату каким-то особым способом.
- Да, это была распространенная практика, когда футболист числился где-то еще – сантехником, токарем, пекарем. В Самарканде три человека получали дополнительную ставку на местном заводе, производившем холодильники. Меня тоже один раз туда привозили, я не сразу понял, зачем вообще туда еду. Расписался за сколько-то якобы собранных холодильников, получил 200 рублей. Средняя зарплата тогда была около 150. Позже, когда я играл на Сахалине, премиальные за год мне выдали трехрублевыми купюрами – целый пакет «трешек» получился. А еще нас там водили на обкомовский склад, где обычно отоваривались партработники, простым смертным туда хода не было. Обещали поездку в Японию, но прокатили. А мы уже представляли, как привезем по японской иномарке.
Вы тогда сталкивались с будущим судьей Игорем Захаровым.
- Могу рассказать, как мы познакомились. Он играл в дальневосточной зоне за хабаровский СКА, капитан команды. Там же выступал один мой друг. Мы приехали на матч со СКА и после игры пошли к Захарову в гости – я и несколько игроков «Сахалина». Посидели очень славно, обед перешел в ужин, даже в баню собирались. Не помню, куда делся Игорь, но про трех игроков «Сахалина», которые были со мной, я понял, что без меня они до гостиницы не доберутся. Я, конечно, тоже пригубил, но по сравнению с ним был совсем трезвый. Привел их в номер, а там тренеры сидят. Я пытался отшутиться, мол, опьянил дальневосточный воздух, но мне потом долго промывали мозг.
Ваша карьера закончилась из-за травм.
- Колено, будь оно неладно. Проблемы начались еще лет в 13, в динамовском манеже. Мне уже тогда постоянно откачивали из колена жидкость. Дурак был. Мне доктор говорит, что дня три нужен покой. Я тут же спускаюсь, переодеваюсь и бегу на тренировку. Так и довел себя. Первая серьезная травма была в «Вологде». Играем квадрат, мяч в воздухе, играю в мяч. Слышу хруст, падаю, подняться не могу. После этого у нас кросс был запланирован по лесу, я доктору и тренерам говорю: «Дайте пять минут, оклемаюсь и побегу». Я был фанат своего дела, думал, ничего страшного. Доктор говорит: «Куда тебе бежать? Тебя бы в больницу довезти с таким коленом».
«Как-то премиальные за год мне выдали трехрублевыми купюрами – целый пакет «трешек» получился»
Периферийные врачи, безвременье конца 80-х, добрый доктор местной больницы осмотрел, сделал снимки. Очень хорошо помню, как услышал: «Этот парень больше в футбол играть не будет. С такими коленями не играют». Мне 17 лет, у меня аж слезы на глазах выступили. Я не поверил, поехал в Москву, пролежал полтора месяца в диспансере, все собрали, начал проходить реабилитацию. Конечно, медицина тогда была на более низком уровне в плане технологий – не та техника, не то оборудование. Но я еще поиграл – в Вологде, в других командах.
Была и вторая травма, да?
- Второй разрыв получил в Ургенче, это в Средней Азии. Выходим на игру, а поле совершенно не поливали, убиться можно. Играем, бьемся, тяжело, второй тайм. Страхую последнего защитника, вылезаю за пределы штрафной, одной ногой выбиваю мяч, а другая застревает в засохшем газоне. Нога прокручивается, хруст, я падаю, в глазах потемнело. Меня меняют, выходит другой вратарь. Первый же момент – угловой, подача, мяч проскакивает у него между рук. Проиграли.
Поехали в Москву – два месяца в больнице. Когда вскрыли колено, увидели, что хрящ весь разрушен. У меня теперь хряща нет в колене. Когда выписывали, предупредили, что проблемы будут всегда, но я все же поиграл еще в «Сахалине». Там постоянно мучился, колено вечно опухало. После Сахалина еще ездил в Калугу, но там уже, по сути, не играл. Начал встречаться со своей будущей супругой и в какой-то момент понял: надо выбирать между личной и спортивной жизнью.
После футбола
Чем вы занимались, завершив карьеру?
- Мои друзья занялись коммерцией и сказали: «Влад, что ты мучаешься, мы тебе поможем». Денег у меня не было, я не знал, с чего начинать. Они мне помогли, и до прихода на «НТВ-Плюс» я тоже занимался коммерцией – кстати, очень успешно. А потом все было как в криминальных фильмах. В подвалах сидел. Гранатами мне угрожали, пистолетами. Семье тоже угрожали. Бизнес пришлось отдать вместе с машиной. Сейчас вспоминаю с улыбкой, но тогда было страшно.
А что за бизнес был?
- Да самый распространенный в то время – алкоголь, табак, еда. Торговые точки были, павильоны. Меня потом звали в другой, скажем так, коллектив коммерсантов – они сейчас очень хорошо себя чувствуют, чуть ли не всю Москву застроили. В плане финансов я был бы сейчас в полном шоколаде, но я знаю, что у них потом было много нехороших историй. Поэтому считаю, что поступил правильно. Правда, пришлось целый год сидеть на старых запасах.
Как вы попали на «НТВ-Плюс»?
- В день, когда другие мои друзья предложили должность замдиректора в очень хорошей компании, мне позвонил Евгений Майоров. Я посылал кассету на конкурс, но уже особо не надеялся. Вообще, меня жена уговорила поучаствовать, я ей показывал в «Спорт-Экспрессе» заметку о начале конкурса комментаторов. Она говорит: «Что ты смеешься? Иди и сделай то, что тут написано». Надо сказать, если бы не она, я бы так ничего и не предпринял.
«Гранатами мне угрожали, пистолетами. Пришлось отдать бизнес вместе с машиной»
Какой матч комментировали?
- «Алания» – «Спартак». А потом, уже в телецентре, во втором туре конкурса – Чехия - Россия. Матч Евро-96, который вничью закончился.
Считается, что вы ученик Евгения Майорова.
- Я бы сказал так: называть его учителем может Юра Розанов. Для меня Майоров больше эталон – профессии, человеческих качеств. Два таких человека – Майоров и Маслаченко. Диаметрально противоположные люди, но оба потрясающие. Спортсмены, которые очень любят новую профессию. Не позволяют себе брака, пренебрежения аудиторией, очень честные. Я бы хотел, чтобы кто-то когда-нибудь сказал: одним из учителей Батурина был Майоров. Но сам так сказать не могу.
Когда вы начинали, то комментировали не только футбол, но и хоккей.
- Моя первая загранкомандировка от «НТВ-Плюс» – в Северную Америку. Поехали с Дмитрием Рыжковым и оператором. Мы должны были комментировать «Детройт» – «Анахайм». Приехали на арену, отработали весь матч, но получилось так, что сигнал до Москвы не дошел. В результате игру комментировал страховавший нас Юра Розанов. Мы узнали, что не были в эфире только после того, как все закончилось. Расстроились немного, а что русские делают в такой ситуации? Рыжков говорит: «Может, того»? Пошли в магазин на ближайшей бензоколонке. Метрах в ста от магазина видим: он вот-вот закроется. С криками «Help me!» бежим к продавцу. Рыжков хорошо знает английский, начал его уговаривать продать нам алкоголь. Продавец упирался – нам повезло, что он еще не успел закрыть магазин на сигнализацию. В общем, он выдал нам большую бутылку Smirnoff, мы ее втроем и распили.
«НТВ-Плюс»
Вы в компании с 1996-го. Вас не смущает, что вы не стали медиазвездой, как Уткин или Черданцев? Кажется, даже Кирилла Дементьева из-за голоса и своеобразной манеры одеваться знает в разы больше людей.
- Честно скажу: для меня это не самое важное. Дело не в том, что у меня отсутствуют амбиции и мне не хочется комментировать большие матчи – конечно, хочется. Просто для меня это не самоцель. Я не буду прилагать сверхусилия, чтобы получить дополнительную популярность, пусть она и дает определенные преимущества в нашем мире. Да, так сложилось. Но я об этом не жалею. Я достаточно консервативен, я и интернет освоил гораздо позже своих коллег. Но я не считаю, что это плохо. Значит, так угодно тем, кто ведет нас по этой жизни.
Вообще, многие зрители считают вас комментатором без изюминки.
- Да, я слышал об этом. Что ж, право каждого думать и решать для себя. Я знаю людей, которым нравится моя работа. Я отвечаю за свои слова, я знаю, что говорю, я не вру. Вообще, я не считаю, что этой «изюминки» у меня нет, или плохо, что ее нет. Опять же, посмотрите, какие талантливые у нас ребята на «Плюсе». Каждый по-своему, хорош, неординарен, самобытен, даже неповторим. Может, в этой компании и должен быть такой, как я?
Причина, наверное, вот в чем. Я не считаю себя человеком в возрасте, даже на пятом десятке. Но все, что я впитывал, базируется на советских критериях – комментария, восприятия футбола, восприятия жизни. Тогда-то все и сформировалось. Отказаться от всего этого в угоду чему-то сиюминутному было бы нечестно. Прежде всего, по отношению к самому себе.
У вас когда-нибудь были конфликты со спортсменами? Вы же ведете программу «Свисток» – судейство, больная тема.
- С футболистами – ничего серьезного. А вот с судьями и руководителями… До конфликтов не доходило, но некоторых людей мне чуть ли не в эфире хотелось послать. Знаете, определенная часть зрителей меня критикует – мол, я слишком лоялен. Они не понимают специфику программы. Если бы я вел себя по-другому, программы бы не было. Я недавно подумал: «Свисток» уже шесть лет идет, а это ведь один из самых трудных проектов, за которые я брался. У меня много раз было желание на все плюнуть. Подставлять себя в эфире не хочется, но ведь аудитории программа должна быть интересна. Вот и пытаюсь балансировать. Но если я пойду на поводу у радикально настроенной части публики, то программа закроется. Раз зажгли и все сожгли. И кто от этого выиграет?
«Некоторых людей мне чуть ли не в эфире хотелось послать»
Мне часто звонят, говорят: «Что за ерунду у вас там говорят в программе?!» Я говорю: «Это ваши коллеги, они такие же профессионалы со своей точкй зрения. Если вы такие разумные люди – приходите, посмотрим те же самые моменты». Они отказываются. Я в принципе, понимаю этих людей, судейство – вещь специфичная. Но меня это бесит. Бесит, когда люди в приватном разговоре рассказывают столько важного, интересного, полезного, но когда я зову их в эфир – все, в кусты. Мне, что ли, все это озвучивать? Но я ведущий, не профессионал. Кстати, за шесть лет, что я веду «Свисток», гораздо лучше стал разбираться в правилах. Хоть и играл в футбол.
Вы упомянули не очень хорошие отношения с интернетом. У вас есть аккаунты в соцсетях?
- Нет, я использую интернет только по работе, чтобы получать информацию. Мне часто говорят, что мне надо быть в тренде, завести твиттер. Не вижу смысла. Честно говоря, мне ужасно не нравится многое из того, что происходит в твиттере между моими коллегами. Я этого просто не понимаю. Когда возникает так называемый срач и все читатели это видят… Я не понимаю, зачем это. Я из тех, кто считает, что сор из избы не выносят.
Вообще, времени мало: даже книгу почитать некогда, это ужасно. Я, кстати, сейчас борюсь со своими детьми: заставляю их читать книги. Социальные сети, по-моему, забирают много времени, которое можно было бы потратить на чтение и живое общение. Мама, царствие ей небесное, сделала огромное для меня дело, приучив меня читать. Я профессионально играл в футбол, но без того, что дают книги, без русского языка, словарного запаса, который позволял бы разумно, правильно, понятно изъясняться, я бы не стал комментатором.
Какие у вас любимые книги?
- Не буду оригинален. «Мастер и Маргарита». Меньше чем за сутки прочитал ее в температурном угаре перед тем самым матчем с Нахичеванью. «Белая гвардия» того же Булгакова поразила. Из современной литературы – «Чапаев и пустота». Иногда возвращаюсь к некоторым фрагментам этой книги.
«Анжи» – «Амкар»
Вы комментировали скандальный матч «Анжи» – «Амкар»...
- Так и знал, что вы спросите. Помните матч «Амкар» – «Ростов» в позапрошлом сезоне, когда «Ростов» не нанес ни одного удара? Потом была игра «Волга» – «Анжи» в прошлом сезоне. И теперь «Анжи» – «Амкар». Все эти матчи комментировал я. Коллеги посмеялись, кто-то предположил, что я как-то замешан.
Тема договорных матчей мне не очень близка и интересна, даже неприятна. Есть поговорка: не пойман – не вор. Надо хоть раз что-то отследить. Нужны факты – когда они есть, то тему можно поднимать и обсуждать. У меня тоже часто возникают сомнения по поводу тех или иных эпизодов. Но на поле и безо всяких договоров может случиться что угодно – вратарь между ног пропустит, защитник поскользнется.
В том матче было много чего подозрительного и вне поля – вал ставок, ноль желтых карточек.
- Мое мнение такое: рассуждая о том, был ли матч договорным, уделять слишком много внимания ставкам тоже не совсем верно. Хочу отметить: я не азартный человек, карт в руки не беру. Не курю и не играю в азартные игры – две вещи, которыми я почти что горжусь. Вот в FIFA на Playstation могу зарубиться, в футбол на площадке раньше мог поиграть.
«Амкар» – «Ростов», «Волга» – «Анжи», «Анжи» – «Амкар» – все эти матчи комментировал я. Кто-то из коллег предположил, что я как-то замешан»
Подождите, но речь не об одних только букмекерах.
- Я не могу безапелляционно говорить, что матч «Анжи» – «Амкар» был договорным или не был договорным. Мне кажется, тут нужны доказательства. Но могу сказать, что мне не нравится, когда такие истории повисают в воздухе, а потом растворяются. Если что-то подобное случилось, доведите дело до конца. Кто-то что-то говорит, а потом все замолкают. Мне кажется, это плохо влияет на обывателя, да и на журналистов, потому что все время ощущается какая-то недосказанность. Вроде все все знают, но никто ничего не делает .
А почему этим не могут заняться, например, журналисты «НТВ-Плюс»?
- А какие у нас есть права?
Права? По идее, такие истории обесценивают контент, который вы продаете. Чем контент хуже, тем меньше людей его покупает – разве вы в этом заинтересованы?
- В российском футболе существует иерархия. Наверху – РФС, премьер-лига. «НТВ-Плюс» сейчас выполняет заказ «Лиги ТВ». Мы выдаем продукт, над нами еще одна структура. Это все равно что лейтенант в обход майора и полковника обратится к генералу или маршалу. Потом, это не наша функция. Мы можем задать вопрос, но что-то предпринимать – по-моему, это не в нашей компетенции.
Бывший футболист Константин Генич предельно ясно выразил свою позицию по этой игре. У бывшего футболиста Владислава Батурина во время возникло ощущение: здесь что-то не так?
- Когда комментировал в прямом эфире? Абсолютно честно – нет.