Юлий Райзман

РАЙЗМАН Юлий Яковлевич (15. 12. 1903 — 11. 12. 1994), родился в Москве. В 1924 окончил факультет общественных наук 1-го МГУ, после чего стал работать ассистентом режиссера на к/ст «Межрабпом-Русь» у режиссера Я. Протазанова. С 1926 — режиссер к/ст «Госвоенкино» и «Востоккино», с 1931 — режиссер к/ст «Мосфильм». Соавтор сценариев ряда своих фильмов. В 1944-1964 — педагог ВГИКа, руководитель режиссерско-актерской мастерской, профессор. Народный артист СССР (1964).

Юлий Райзман начал на «Межрабпоме» — этом оплоте профессионалов — и быстро прибился к Протазанову ассистентом. Он даже не признавал себя учеником Протазанова, что выразилось в первых самостоятельных фильмах — «Круг», «Каторга». В первых самостоятельных фильмах Райзман честно стремился к «революционной эстетике» и научился о ней говорить.

Фильмы всегда на виду, а не в тихом месте. Также как после немого кино надо было учиться соединять звук и свет, чтобы говорящие фильмы стали собственными фильмами, научиться надо было и соединению идеологической видимости с профессиональной сущностью. Тогда фильмы Райзмана стали «Машенькой», «Коммунистом», «Частной жизнью».

Выход нашел довольно быстро. Уже в «Летчиках» занялся вроде насущной тогда национальной элитой — летчиками. Не подкопаешься. Во избежание погрома надо, чтобы коммунист не вел себя в деревни, как слон в посудной лавке. Для этого надо узнать хотя бы деревню, коль уж коммунисты непознаваемы. И Райзман узнал про телеги, покосы, дойки, жнивье и рубку леса.

Конечно, так искренне дурить власть, думая, что искренне ее любишь, в одиночку опасно. Любить в одиночку вообще опасно. Еще на «Последней ночи» Райзман скооперировался с гимназическим другом Е. И. Габриловичем, не чуждым той же видоизмененной ветхозаветной психологии. На волне предвоенных успехов они даже позволили себе «Машеньку» — телеграфистку в любви, чистую «мелко буржуазность» с чисто ритуальными кивками в сторону властей — и все равно под них не подкопались. Райзман просто знал, где вставить такой «кивок» типа волнения героини за международную обстановку: на скамеечке в сквере после работы.

Особенно помогала «ветхозаветность» в опале и вынужденных простоях. Послали в Ригу в наказа ние — поехал в Ригу, выучил про Райниса, поставил «Райнис», получил от вождя премию.

Он открывал артистов, знал слова, интонации, жесты, которые те или иные люди употребляют в тех или иных ситуациях. Знал, как все это выглядит со стороны. Правда, только со стороны (это его изобразительная поэтика).

Однако при всем том Райзман не был «жанровым» режиссером. Это Протазанов мог заниматься «жанром». Сам однажды попробовав уйти в «жанр» — снял римейк. «Это случилось однажды ночью» («Поезд идет на Восток») — тут же навлек на себя опалу. Правда, когда раз перестраховался в другую сторону — в сторону идеологии — потом всю жизнь морщился, если напоминали про «Кавалер Золотой Звезды».

Райзман, в сущности, был бессознательным постмодернистом, преждевременным для теоретиков, но крайне своевременным на практике. С самого начала впрягал в одну телегу коня и трепетную лань, и до самого конца («Время желаний») эта телега ехала.