Иван Еременко

Родился в семье рабочего. Украинец. В автобиографии он писал: «В 1917 г. был отдан в сельское классное училище, где учился полтора года. Бросил зимой в 1918 г., так как ходить в школу было далеко и холодно, а одеваться было не во что... В 1920 г. из-за тяжелого материального положения семьи (семья голодала) был отдан к казаку-кулаку Плешаню в станицу Васюринскую, где батрачил до 1923 г. Летом 1923 г. заболел малярией. После моих просьб отправить в город на лечение, которые ни к чему не привели, бежал к отцу… В 1924 г. поступил работать в пригородные хозяйства Комитета взаимопомощи бедноты. Зимой этого же года оттуда был командирован на курсы трактористов-рулевых, которые окончил весной 1925 г. Там же работал трактористом до зимы 1925-26 гг. Зимой послан на курсы автотранспортного дела в Краснодар, которые окончил в мае 1926 г. После окончания работал шофером в пригородном хозяйстве и Сельмашсоюзе. Осенью работу бросил, и начал учиться в школе повышенного возраста».

Еременко ушел с весьма престижной по тем временам работы, чтобы осуществить свою мечту стать летчиком. Первая попытка поступить в летную школу ему не удалась из-за низкого образовательного уровня. Лишь после упорной дополнительной учебы он смог сдать вступительные экзамены, и был зачислен курсантом в Ленинградскую военно-теоретическую школу.

В РККА с 1927 г. В 1928 г. окончил Ленинградскую военно-теоретическую школу летчиков, в 1929 г. - 1-ю военную школу летчиков им. тов. Мясникова в Каче. Служил в 70-м отдельном истребительном авиаотряде в Баку. Командовал звеном, а затем авиаотрядом.

В 1935 г. начался переход на И-16 с моторами М-22 и М-25. Как известно, это были отличные, но очень строгие в пилотировании истребители. Случались аварии, а то и катастрофы. По свидетельству Леонида Рыбкина в эскадрилье Еременко этот процесс прошел без единого летного происшествия, хотя его существенно осложняло отсутствие учебно-тренировочной машины.

Сам Еременко владел И-16 мастерски.

Генерал-лейтенант авиации Рыбкин вспоминает: «Он был летчик-истребитель, умевший выжать все из самолета, на что тот был способен. На всех высотах и скоростях он общался с истребителем на «ты». В совершенстве владел пилотажем, воздушным боем и стрельбой. Все проводил на максимальных скоростях и максимальных нагрузках».

Вскоре капитан Еременко был назначен командиром 119-й эскадрильей 95-й истребительной авиабригады Закавказского военного округа.

Участвовал в национально-революционной войне в Испании с 31.05.37 по 06.02.38 гг. под псевдонимом «Антонио Арагон». Командовал эскадрильей, истребительной авиагруппой, а затем истребительной авиацией. Сбил 14 самолетов лично и 2 в группе. Награжден двумя орденами Красного Знамени (2.09.37, 02.03.38).

В группу советских летчиков-добровольцев, прибывшую в Испанию под командованием Еременко, кроме него входили Иван Карпов, Леонид Рыбкин, Михаил Петров, Сергей Шалыганов и Михаил Якушин. Добирались они через Францию с поддельными голландскими паспортами, причем ни один человек из группы не знал ни одного иностранного языка.

Еременко был назначен командиром 1-й истребительной эскадрильи, вооруженной истребителями И-16. Около месяца эта часть несла боевое дежурство в небе над Картахеной, Эльче и Аликанте, прикрывая республиканские боевые корабли и транспорты. Однако к тому времени франкисты установили морскую блокаду средиземноморских портов. Поставки советской помощи через них прекратились, и практически исчезла необходимость в воздушном прикрытии этого района.

В середине июня эскадрилья Еременко пересела на истребители И-15. Летчики быстро освоили новый самолет и приняли участие в воздушных боях над Брунете.

6.07.37 г. в первом же бою эскадрилья под командованием капитана Еременко сбила 5 истребителей Fiat Cr.32. Один из них в паре с Виктором Кузнецовым сбил сам комэска.

В этот день эскадрилья Еременко получила задачу провести разведку шоссейных дорог, идущих к Мадриду с западного направления. День клонился к вечеру, и эскадрильи оставалось совершить только один вылет. Исходя из складывающейся обстановки, Ерёменко решил сделать его полным составом. 12 самолётов, ведомые комэском, поднялись в воздух и пошли на запад, вдоль дороги, ведущей к Авила. Они спокойно долетели до поворотной точки и направились домой, но в 30-40 км от линии фронта, в районе Толедо, встретились с десятью CR.32. Принимать бой над чужой территорией было явно невыгодно, да и бензин подходил к концу, но Ерёменко решил не уклоняться от схватки с противником. Он заранее на земле «прокрутил» со своими подчинёнными действия в подобной обстановке, и теперь его эскадрилья быстро перестраивалась в боевой порядок, разворачиваясь в сторону атакующих «фиатов».

Вспоминает генерал-майор авиации Якушин: «Полет подходил к концу, и мы уже возвращались на свой аэродром. Вдруг в 30-40 километрах от линии фронта над вражеской территорией значительно выше нас встречно-пересекающимся курсом прошла группа неизвестных самолетов. Знаков на них не было видно, тип самолета тоже не ясен, но по их серебристо-серой окраске можно было почти безошибочно определить, что это были самолеты мятежников. Они прошли над нами в сторону заходящего солнца, которое было от нас слева сзади. Казалось, что летчики противника нас не видят, так как они не проявляли никаких внешних признаков агрессивных намерений. Но мы зорко следили за ними. Враг имел большие преимущества: первое - это разность в высоте, второе - возможность атаковать со стороны солнца. Кроме того, фашистские летчики полагали, и это был их главный просчет, что они остались незамеченными. При наличии таких преимуществ (высота, солнце, внезапность) они решили вступить с нами в бой.

Каждый из нас был уверен, что противник не упустит благоприятный момент для нападения, и мы были к этому готовы. Левое звено незаметно перешло на правую сторону, чтобы не сковывать маневра эскадрильи при левом развороте в сторону противника, если он решит нас атаковать. Наши ожидания оправдались. Группа истребителей перешла в атаку. Это мы определили по тому, как звенья вражеской группы одно за другим переходили в пикирование, разворачиваясь в нашу сторону. Нашей эскадрилье было невыгодно вступать в бой, так как полет подходил к концу, и горючее в баках было на исходе. Однако нам ничего не оставалось, как по команде командира эскадрильи энергично развернуться в сторону противника и встретить его лобовой атакой.

Начался бои. Все двадцать четыре самолета завязали тот знаменитый «клубок», который был характерен для воздушных боев тех времен. Теперь вблизи мы смогли разглядеть друг друга. Это были серебристо-серые «фиаты» с желто-зеленым камуфляжем и черными крестами на крыльях и рулях поворота. По маневренности они немного уступали нашим легким и юрким «чатос», и мы без особого труда быстро занимали выгодные положения для атаки. Дружное начало боя определило его дальнейший ход. Наши атаки становились все настойчивее и смелее. Уже несколько вражеских самолетов рухнули на землю. «Фиаты», не выдерживая наших атак, все чаще пытались уйти от них переворотами, на которых они зависали, подставляя тем самым свои «животы» под огонь наших истребителей. Постепенно в воздухе стало свободнее, а вскоре фашистские истребители покинули поле боя. По приказу командира, который уже взял курс на свою территорию, все стали пристраиваться к нему, на ходу разбираясь по звеньям.

Какова же была наша радость, когда мы увидели, что все наши самолеты оказались невредимы. Первый бой, и без потерь — вот это победа!»

Как такое могло произойти? Ведь практически для всех наших летчиков это был первый воздушный бой. Достаточно сказать, что в предыдущем вылете звено Анатолия Серовa в которое входил и Михаил Якушин, вылетев на разведку, пыталось атаковать разрывы зенитных снарядов, приняв их за самолеты противника. Причина успеха была заложена в грамотных действиях командира эскадрильи Ивана Еременко, а исход боя решался уже индивидуальным мастерством пилотов. Потери противника в этом бою, по одним данным, составили 5 истребителей (2 сгорели в воздухе и 3 упали на землю).

Генерал-майор авиации Якушин вспоминает: «После посадки командир, дав нам немного успокоится и прийти в себя, сделал короткий разбор, похвалил, отметил недостатки… Как он мог их заметить? Ведь он сам был в свалке, как и все - рядовой боец. Да, в таком бою командир действительно становился рядовым, бой часто принимал стихийный характер - ведь тогда не было даже радио. Но... Иван Трофимович был как раз таким командиром, который каким - то непостижимым образом всё видел, а лётчики всегда чувствовали его присутствие и влияние на ход боя».

6.07.37 г. в паре с Божко Петровичем он сбил бомбардировщик Dornier Do.17.

9.07.37 г. лично сбил истребитель Fiat Cr.32.

12.07.37 г. сбил 2 «фиата» и 1 «хейнкель» в группе.

22.08.37 г. сбил два итальянских самолета Ro.37.

В конце августа эскадрилья Еременко перебазировалась в Бахаралос.

Активная деятельность республиканской авиации и большие потери в самолетах побудили мятежников начать ночные налеты, для которых они использовали трех моторные бомбардировщики Junkers Ju.52/3m. Hа Мадрид, Сариньену и другие города по несколько раз за ночь стали сыпаться бомбы.

Генеральный штаб Испанской республики принял решение привлечь истребители к ночным дежурствам и заставить противника прекратить регулярные бомбежки.

В ночь с 14 на 15 сентября Еременко, взлетев на И-16 с поврежденным шасси, прямо над аэродромом уничтожил бомбардировщик Ju.52/3m, пилотом которого оказался бывший офицер русской царской армии Марченко. Он спасся на парашюте, но погиб при попытке перейти линию фронта. После этого на Сариньену и Мадрид в течение двух месяцев франкисты не совершили ни одного ночного налета.

В октябре эскадрилья Еременко была перебазирована в Сарагосу. В одном из боев, на бреющем полете, он сбил два истребителя «Фиат».

11-12.10.37 г. республиканская пехота не смогла прорвать оборону противника под Сарагосой, и на следующий день в районе Фунтес-де-Эбро в бой сходу после продолжительного марша был брошен полк танков БТ-5 (45 машин). В бою за короткое время было потеряно 19 танков и погибло 37 танкистов. Эта неудача самым непосредственным образом отразилась на настроении летчиков республиканской авиации. Пришедшее известие о гибели танкистов вызвало у авиаторов чувство ярости и желание отомстить. В результате республиканцами был тщательно разработан и нанесен удар по аэродрому Гарапинильос.

К этому времени франкисты сосредоточили там много авиационной техники (в т.ч. истребители Bf.109B), а также огромное количество ГСМ и запасных частей.

15.10.37 г. Еременко возглавил авиагруппу, нанесшую удар по этой авиабазе.

Основную задачу выполняли две эскадрильи И-15 (Серова и Чиндосвиндо), которые несли по четыре десятикилограммовых бомбы. Сбросив бомбы, они сделали шесть заходов на цель, уничтожая технику и строения пулеметным огнем. Четыре эскадрильи И-16 под командованием Сарауза, Плещенко, Девотченко и Гусева барражировали на случай появления противника в воздухе, а потом тоже атаковали наземные цели. 16 СБ под командованием Сенаторова нанесли отвлекающий удар по Сарагосе.

40 самолетов было уничтожено, около 20 повреждено; зенитные батареи были застигнуты врасплох и подавлены; 2 истребителя, пытавшихся взлететь, сбиты; взорваны склады боеприпасов и запасы топлива. Также был нанесен удар по другим постройкам и по только что прибывшим автобусам с пилотами. Республиканцы потерь не имели. Это было первое в истории авиации применение истребителей для уничтожения самолетов на земле. Кроме того, после окончания штурмовки группа обнаружила и расстреляла вражескую автоколонну.

Генерал-майор авиации Смирнов вспоминает: «По всему аэродрому в виде буквы «П» расставлено, как по ниточке, не менее шестидесяти самолетов… Строго держась за своим ведущим, «чатос» выскакивают к аэродрому с бреющего полета, молниеносно набрав горкой метров двести высоты. Первым бросается в атаку Анатолий Серов, и почти тотчас же на земле вспыхивает один из «фиатов»… Вслед за Анатолием открывает огонь вся группа. Через минуту один за другим над аэродромом встают восемь дымных, огненных факелов. С оглушительным грохотом взрываются бомбы, подвешенные на фашистских самолетах, и в щепки разносят рядом стоящие машины. Сильный ветер разносит огонь по всему аэродрому... Летчики вошли в азарт и пикируют буквально до двадцати метров, в упор расстреливая вражеские самолеты. В клубах дыма ясно различимы две полосы горящих самолетов, окаймляющие аэродром двумя жаркими высокими стенами огня…

Через несколько дней пленные летчики показали: «На аэродроме Гарапинильос уничтожено сорок самолетов. Большая часть оставшихся выведена из строя и требует длительного ремонта. В бессильной ярости фашистское командование обрушилось на охрану и зенитчиков, которые разбежались во время штурмовых действий республиканских самолетов. На следующий день после налета двадцать солдат были выстроены вдоль линии сгоревших самолетов и расстреляны на месте»

Бригадный комиссар Ф.А. Агальцов так охарактеризовал удар по Гарапинильосу: «Это ответ за гибель наших людей и танков».

28.10.37 г. капитану Еременко Ивану Трофимовичу было присвоено звание Героя Советского Союза. После учреждения медали «Золотая Звезда», как знака особого отличия для Героев Советского Союза, ему была вручена медаль № 60.

15.12.37 г. он сбил немецкий истребитель Bf.109B около Теруэля. К этому времени его авиагруппа снова летала на истребителях И-16.

17.01.38 г. Еременко последний раз поднялся в испанское небо.

После возвращения из Испании ему было присвоено внеочередное воинское звание комбриг. Он был назначен командиром 95-й авиабригады, базировавшейся в Баку, а в июне 1938 г. - командующим ВВС Московского военного округа. Член ВКП(б) с 1938 г.

В 1939 г. комбриг Еременко окончил КУКС при Военной академии Генштаба.

Несмотря на прямой запрет, и на высоких должностях Еременко продолжал летать и летать, не считаясь с существующими наставлениями по боевому применению.

В Приказе наркома обороны СССР от 4.06.39 г. № 70 «О мерах по предотвращению аварийности в частях ВВС РККА» указывалось: «Число летных происшествий в 1939 году, особенно в апреле и мае месяцах, достигло чрезвычайных размеров… Только за конец 1938 и впервые месяцы 1939 гг. мы потеряли 5 выдающихся летчиков - Героев Советского Союза, 5 лучших людей нашей страны - тт. Бряндинского, Чкалова, Губенко, Серова и Полину Осипенко…

Однако недисциплинированность и распущенность настолько вкоренились среди летчиков, так велика эта болезнь, что, невзирая на частые и тяжкие катастрофы, результатом которых является гибель лучших наших людей, невзирая на это, всего лишь месяц примерно тому назад два Героя Советского Союза - командующий ВВС МВО комбриг Еременко и его заместитель полковник Осипенко в неурочное время вздумали произвести «показательный» воздушный бой над люберецким аэродромом и произвели его на такой недопустимо низкой высоте, позволили себе такое нарушение всех установленных правил и приказов, что только благодаря счастливой случайности этот, с позволения сказать, «показательный» бой закончился благополучно. Однако такие «показательные» полеты показывают лишь, что источником недисциплинированности, расхлябанности, воздушного лихачества и даже хулиганства являются не всегда худшие летчики и рядовые работники авиации. Вдохновителями и образцом недисциплинированности, как это видно из приведенных фактов, бывают и большие начальники, на обязанности которых лежит вся ответственность за воспитание летчиков и руководство их работой, которые сами обязаны быть и непременно образцом и примером для подчиненных…

У нашего летного состава не хватает постоянной, не показной, а подлинной внутренней подтянутости и внимания к своему делу, особенно в воздухе, где необходима высокая дисциплина... Эти азбучные истины, к сожалению, забываются нашими летчиками, и за это многие из них платятся своей жизнью. И что самое тяжелое, старые, испытанные мастера летного дела не борются с отрицательными явлениями среди своих молодых сотоварищей и тем самым поощряют молодняк на поступки, совершенно нетерпимые в рядах бойцов нашей авиации…

Все еще среди летчиков наблюдаются чванство и зазнайство. Не воспитано у них уважение к инструкциям, наставлениям и приказам, точно регулирующим летную жизнь и боевую подготовку летно-подъемного состава. Нередко большие, а за ними и малые начальники считают, что инструкции, уставы, наставления и положения и написаны не для них, что они уже переросли эти наставления и приказы, что для них закон не писан».

4.06.40 г. Еременко было присвоено воинское звание генерал-майор авиации.

В декабре 1940 г. был назначен заместителем командующего ВВС 1-й Отдельной Краснознаменной армии Дальневосточного фронта, а в марте 1941 г. - командующим ВВС 25-й армии. После начала Великой Отечественной войны Еременко неоднократно подавал рапорты с просьбой направить его в действующую армию.

Участвовал в Великой Отечественной войне с июля 1941 г. Был командующим ВВС 9-й армии Южного фронта. Стремясь достигнуть максимальной эффективности вверенных сил, постоянно выезжал на машине с радиостанцией на передний край. Регулярно совершал боевые вылеты в паре с майором Шестаковым.

В октябре на долю Еременко выпали тяжелые испытания.

5.10.41 г. частям 9-й армии был отдан приказ отойти и занять новый рубеж обороны. В условиях «дырявого» фронта, при плохой связи, Еременко посчитал, что, находясь в штабе армии, он не сможет полноценно обеспечить перегруппировку авиации.

6.10.41 г. он вместе со своим начштаба майором Гужовым вылетел на У-2 из Каларовки в 20-ю сад с целью «интенсивной разведкой установить группировку противника, самому лично поставить задачу на штурмовые действия и, если возникнет необходимость, вывести части ВВС из-под удара».

В штабе 20-й сад Еременко задержался до вечера: ожидал результатов штурмовок и ставил подчиненным задачи на следующий день. Уже в сумерках он в одиночку отправился в обратный полет, но с воздуха заметил на дороге штабную колонну и приземлился в поле рядом с шоссе. Тут же узнал - в Каларовку вошли немецкие танки, штаб армии уцелел, но «разбежался кто куда».

К тому времени совсем стемнело, взлетать стало слишком рискованно, а уходить с колонной и бросать самолет не хотелось. Еременко решил остаться, взяв себе в подмогу красноармейца, который должен был помочь запустить мотор У-2 в случае появления немцев. И действительно, ждать их долго не пришлось. Около 11 вечера в свете разгоравшихся неподалеку пожаров были замечены несколько вражеских танков и кавалерия. Выбора не оставалось, и при очень плохой видимости, уже под огнем Еременко взлетел. Взошедшая луна и просветы в облачности позволили благополучно посадить самолет на хлебное поле.

7.10.41 г. утром Еременко перегнал У-2 на аэродром Лебеди под Мариуполем, где базировался 131-й иап 20-й сад. Связавшись с Буденовкой, он выяснил, что там находятся штаб 20-й сад, а так же 170-й и 55-й иап той же дивизии.

Весь этот день Еременко провел в Лебедях, управляя действиями авиации. Под вечер он выехал в Мариуполь, где обосновался штаб 9-й армии. Однако буквально за полчаса до его прибытия штаб перебазировался в Чермалык. Он вернулся в Буденовку, чтобы утром вылететь в штаб армии.

8.10.41 г. утром выяснилось, что ночью противник вышел к морю, перерезав коммуникации. Это потребовало дополнительного уточнения наземной обстановки и корректировки ранее поставленных летному составу боевых задач. В Чермалык Еременко удалось прибыть только днем. Но и там штаба армии уже не было - он переместился на станцию Караль. Добравшись туда, Еременко немало удивил командование, ведь его считали погибшим в Каларовке. Доложив о данных воздушной разведки и работе авиации, Еременко узнал неприятные новости.

Противник уже занял Мариуполь, отступление войск становилось все более дезорганизованным, и было не ясно, остались ли силы для защиты аэродромов в Буденовке и Лебедях. Полкам 20-й сад был отдан приказ о перебазировании в Бешево. Однако связи у штаба армии с Буденовкой не было, и Еременко добился разрешения вылететь немедленно туда.

Прибыв на место, он взялся за организацию обороны авиабазы и вывоза имущества. Благодаря его усилиям удалось вывезти 60 т бензина, 10 т масла, 12 исправных авиамоторов, более 3 тысяч бомб разного калибра, огромное количество патронов для авиационных пулеметов, по одному И-16, УТИ-4 и УТ-1. Из отходивших мимо наземных частей Еременко стал «сколачивать» заслон. К полуночи, когда поток отступавших иссяк, набралось около 2 тысяч бойцов (в т.ч. работники HКВД и милиции), 6 танков и 12 орудий. Однако моральный дух большинства бойцов оставлял желать лучшего. Попытки наладить разведку ничего не дали - группа, ушедшая в северном направлении, исчезла; ушедшая в южном - дошла до ближайшей деревни, и вернулась «в полном опьянении, доложив, что дальше не пошли, так как у них устали ноги». Пользуясь темнотой, чекисты и милиционеры скрылись в неизвестном направлении. И не они одни - к утру в обороне оставался лишь батальон аэродромного обслуживания, около 300 бойцов, собранных из отступавших, и один танк.

9.10.41 г. около полудня противник подошел к Буденовке. К тому времени большая часть имущества и ГСМ была вывезена, а остальное - подожжено или взорвано. Был уничтожен и мост, по которому шла дорога к авиабазе. Остаток этого дня Еременко провел, командуя 218-й стрелковой дивизией.

10.10.41 г. утром он прибыл к командующему ВВС Южного фронта генерал-майору авиации Вершинину и доложил о состоянии частей, их дислокации и боевой работе. Вскоре выяснилось, что особый отдел не в курсе, где находился и чем занимался Еременко 6-9.10.41 г. Он был отстранен от должности. Начались унизительные проверки.

В рапорте, написанном на имя Вершинина, Еременко изложил свои действия в эти дни, и в заключении указал: «Мою работу, а также пребывание в частях и непрерывное руководство ими может подтвердить множество людей, с которыми я работал и которыми руководил. На основании этого считаю предъявленное мне обвинение необоснованным, и прошу расследовать путем вызова людей и проверки моей работы». Многочисленные свидетели подтвердили показания Еременко, и следствие по его делу было прекращено, а приказ об отстранении от должности отменен.

В ноябре 1941 г. генерал-майор авиации Еременко был назначен командующим ВВС и членом Военного совета 18-й армии.

После упразднения ВВС армий в апреле 1942 г. он был назначен командиром 237-й истребительной авиадивизии Северо-Кавказского фронта, а с августа 1942 г. командовал смешанной авиагруппой Hовороссийского оборонительного района Приморской группы войск Закавказского фронта.

В сводках боевых действий указывается: «За период с 26.08.42 по 8.10.42 гг. САГ HОР произвела 3179 самолетовылетов, из них 929 ночных, с общим налетом 2446 часов... В результате внезапных и смелых штурмовых и бомбардировочных налетов при максимальном напряжении всех сил и средств (до 6-7 вылетов в сутки), самоотверженности летного и технического состава уничтожено: 269 автомашин, 134 повозки с войсками и грузами, до 2000 солдат и офицеров, рассеяно до двух рот пехоты, 141 лошадь, 52 ЗПТ, 8 орудий ЗА, 8 орудий МЗА, одно орудие ПА, 4 мотоцикла, 2 цистерны, 2 прицепа, одна минометная батарея, 3 бронемашины, 3 танка, 4 понтона, 4 баржи, 7 катеров и одна лайба. Подавлен огонь одной полевой батареи, 6 батарей ЗА. Взорвано 2 склада боеприпасов и склад ГСМ. Погашено до 20 прожекторов... В проведенных 56 воздушных боях сбито 8 Ме-109 и Ме-110, 5 ФВ-189 и подбито 6 Ме-109, 5 Ме-110 и один ФВ-189».

В ноябре 1942 г. генерал-майор авиации Еременко был назначен командиром 2-го смешанного авиакорпуса РВГК. В состав корпуса входили 201-я, 235-я истребительные, 214-я штурмовая авиадивизии (по три полка в каждой).

С целью усиления боевого состава летных частей в конце 1942 г. полки фронтовой авиации переходили на новые штаты. Вместо двух эскадрилий по девять самолетов в истребительных и штурмовых полках ввели три эскадрильи. Звено трехсамолетного состава заменили звеном из двух пар. Так пара самолетов, отлично зарекомендовавшая себя в боях, стала постоянной огневой и тактической единицей в истребительной и штурмовой авиации. Новая организация повысила огневую мощь звена, улучшила условия маневра самолетов в воздухе. Авиадивизия стала насчитывать 120 боевых машин. Ее боевые возможности значительно возросли.

К началу контрнаступления советских войск под Сталинградом 2-й смешанный авиакорпус имел более 300 лучших по тому времени самолетов Як-1, Як-7б, Ла-5, Ил-2 и являлся мощным оперативно-тактическим соединением. За один боевой вылет корпус мог израсходовать по врагу свыше 100 тонн авиабомб различных калибров, около 1 тыс. штук реактивных снарядов, свыше 200 тыс. единиц пулеметно-артиллерийского боеприпаса.

Основу корпуса составлял опытный, закаленный в боях командный, политический, летный и инженерно-технический состав, принимавший активное участие в боевых действиях на Ленинградском, Калининском, Западном, Юго-Западном, Сталинградском и других фронтах.

Для усиления 8-й воздушной армии, насчитывающей к тому времени всего 160 исправных самолетов 2-й смешанный авиационный корпус был передан в ее оперативное подчинение. Корпусу была поставлена задача решительным уничтожением авиации противника завоевать господство в воздухе, надежно прикрыть ударную группировку фронта в местах сосредоточения и на поле боя, наносить бомбоштурмовые удары по боевой, технике и живой силе противника, уничтожать подходящие резервы и отходящие войска противника, вести разведку в интересах наступающих войск.

С 18.11.42 по 2.12.42 гг., во время прорыва вражеской обороны под Сталинградом, части 2-го сак действовали в интересах 3-го гвардейского мехкорпуса и произвели 857 самолето-вылетов, из них: на штурмовку - 225, на прикрытие - 405, на разведку - 227.

В конце ноября немецко-фашистское командование приступило к организованному снабжению окруженной группировки воздушным путем. На двух аэродромах Тацинский и Морозовский было сконцентрировано до тысячи транспортных самолетов. Сопровождать в воздухе всю эту армаду до котла и обратно прибыли «мессершмитты», снабженные подвесными баками.

Группы в составе 20-30 трехмоторных транспортных самолетов Ю-52 доставляли боеприпасы, горючее и продовольствие окруженным частям, сбрасывая их на грузовых парашютах или производя посадку.

В этот период Поволжье было охвачено мощными циклонами с теплыми фронтами. Они принесли с собой сплошную, клочьями висевшую над самой землей облачность, сильный ветер и снегопады. В эти ненастные дни транспортные самолеты противника летали на малой высоте, надеясь на отсутствие противодействия.

Для борьбы с транспортной авиацией противника в нелетную погоду командир корпуса генерал-майор авиации Еременко отдал приказ о создании группы «охотников» в каждом истребительном полку. В эти группы подбирались наиболее подготовленные летчики, имеющие боевой опыт и летающие в сложных метеорологических условиях и ночью. Боевую задачу в воздухе они выполняли самостоятельно, не связанные конкретной целью, в строго определенном квадрате. Летчикам-«охотникам» разрешалось вылетать на задание при низкой облачности, плохой видимости, а также в сумерках и на рассвете. На наиболее вероятных трассах пролета противника «охотники» энергично производили его поиск и уничтожение. Они выбирали также и другие цели на вражеской территории - автомашины, железнодорожные составы, самолеты на аэродромах и т.д.

В условиях низкой облачности и ограниченной видимости нелегко было обнаружить фашистский самолет, встречи с врагом чаще всего были неожиданными, а бои скоротечными.

За две недели декабря 1942 г. летчики 2-го сак уничтожили и повредили в воздушных боях и на аэродромах 195 вражеских самолетов, из которых 37 были сбиты истребителями и штурмовиками, вылетавшими на «свободную охоту».

С целью деблокирования окруженной группировки немецко-фашистское командование создало две крупные ударные группировки. Одну - в районе Котельниково, другую - в районе Тормосин.

12.12.42 г. Котельниковская группировка, насчитывавшая в своем составе 124 тыс. солдат и офицеров, свыше 800 орудий, 650 танков при поддержке 500 боевых самолетов, перешла в наступление. В ее разгроме большую поддержку войскам фронта оказала авиация 8-й ВА, в составе которой 2-й сак выполнял главную задачу по борьбе с фашистскими танками.

Основная тяжесть борьбы с танками противника легла на 214-ю шад. Она наносила мощные удары по танковым частям, артиллерии на огневых позициях, а когда началось отступление немецких войск, штурмовала и бомбила бронетанковые и автотранспортные колонны. В результате бомбоштурмовых действий части дивизии уничтожили 845 автомашин с пехотой, 287 танков, 105 полевых орудий и много другой боевой техники.

А всего с 19.11.42 по 2.02.43 г. дивизии корпуса совершили 8114 самолетовылетов, провели 537 групповых воздушных боев и сбили 353 вражеских самолета. Кроме того, бомбоштурмовыми ударами уничтожили 1923 автомашины с войсками, 448 танков, 204 самолета и много другой боевой техники противника.

2.02.43 г. за образцовое выполнение заданий командования в боях с немецко-фашистскими захватчиками и проявленные при этом мужество 2-му смешанному авиакорпусу было присвоено почетное наименование «Сталинградский». 121 летчик, 248 инженеров, техников, механиков и 62 других специалиста частей и соединений корпуса были награждены орденами и медалями.

В первой половине февраля авиаполки корпуса дислоцировались на аэродромах, расположенных в непосредственной близости от линии фронта, откуда и продолжали боевые действия. 201-я иад в эти дни обеспечивала действия 214-й шад и частью сил совместно с 235-й иад прикрывала наземные войска, а также вела воздушную разведку.

В середине февраля после упорных боев войска Южного фронта овладели Ростовом-на-Дону, Новочеркасском, Шахтами.

Весной 1943 г. на Южном фронте установилось относительное затишье. Авиация противника на этом направлении постепенно снизила активность. Во второй половине апреля закончились последние тяжелые бои, и 2-й сак РВГК был передан в подчинение 5-й ВА Северо-Кавказского фронта.

В разгар боев за плацдарм в районе Мысхако корпус перебазировался на Кубань, где он поступил в оперативное подчинение командования 5-й, а затем 4-й ВА.

Штаб корпуса разместился в Краснодаре. На организацию управления, взаимодействия и решение других вопросов, связанных с обеспечением боевых действий, корпусу были отведены всего лишь одни сутки.

В этот же день состоялось служебное совещание руководящего состава корпуса, на котором командир корпуса генерал-майор авиации Еременко поставил боевую задачу дивизиям. 201-я иад должна была прикрыть десантные части на Малой земле и сопровождать штурмовиков 214-й шад в район Новороссийска.

С приземлением первых самолетов на аэродромах соединения закипела работа. Вместе с летчиками в фюзеляжах «лавочкиных» без парашютов, но с необходимым инструментом перелетели техники и механики. Наземные службы переправлялись транспортными самолетами.

Летный состав совместно с офицерами штаба в считанные часы изучал только самые необходимые данные для быстрейшего подключения к боевым действиям: общую и частную обстановку, особенности тактики авиации противника, организацию управления и связи. На рекогносцировку не было времени, это делалось в ходе боевых вылетов.

Для защиты района Малой земли от внезапных налетов вражеской авиации требовалось постоянное и массированное применение истребителей. Наши аэродромы находились в 120 км от Малой земли, а авиация противника - в 35 км от Новороссийска, на аэродромах Анапа и Гостагаевская. Подлетное время истребителей врага составляло до 10 минут, а располагаемое время в районе боя - 40 минут, то есть около 60 % полезного времени для боевого использования оружия. Для советских истребителей это время составляло менее 30 %. Кроме того, боевую работу истребителей дивизии ограничивали северо-западные отроги Главного Кавказского хребта.

Поэтому было принято решение о создании специальной истребительной группы из 13-го и 437-го иап 201-й иад и перебазировании ее в Геленджик. Это позволило бы резко повысить многократное (до 3 боев в одном вылете) использование истребителей, т.к. подлетное время было сокращено до 5 минут, а время нахождения над полем боя увеличилось до 50 минут.

19.04.43 г. группа перелетела на грунтовый аэродром в Геленджике. В ее задачу входило прикрытие наземных войск на Малой земле, штаба 18-й армии и порта Геленджик, из которого шло почти все снабжение десантных войск на плацдарме Мысхако. Она также должна была сопровождать штурмовиков, наносивших бомбовые удары по противнику в районе Новороссийска и охранять транспортные суда на переходе морем от Геленджика до Мысхако и обратно.

Взлет с аэродрома Геленджик представлял большую трудность. В зависимости от направления ветра самолеты взлетали с полосы в сторону моря или вдоль морского берега через горы. Взлет в сторону гор считался самым опасным из-за термических воздушных потоков, присущих склонам горных хребтов, обращенным к солнцу. Максимальные вертикальные порывы потока наблюдаются в этом случае на высоте 50-150 м. Общая потеря высоты при взлете составляет до 50-70 м. Летчики учитывали эти особенности при взлете и заходе на посадку.

20.04.43 г. с раннего утра и до наступления сумерек небо над Малой землей было буквально заполнено самолетами, разгорались ожесточенные воздушные бои.

Командующий 4-й ВА генерал-лейтенант авиации Вершинин дал корпусу следующую характеристику: «2-й смешанный авиакорпус РВГК в составе 201-й истребительной и 214-й штурмовой авиационных дивизий совместно с остальными соединениями 4-й воздушной армии нанес ряд метких штурмовых и бомбовых ударов по боевым порядкам войск противника в районе Мысхако, в результате которых полностью была сорвана генеральная атака противника на участке десантной группы 18-й армии. Все атаки противника нашими десантными частями, воодушевленными примером боевых товарищей с воздуха, в этот день были отбиты. Противник потерял 1700 человек убитыми и ранеными. Было сбито 38 самолетов противника».

Изрядно потрепав противника и захватив инициативу, советские летчики заставили гитлеровцев резко снизить активность своей авиации. Если в первый день наступления она совершила 1248 самолето-пролетов, то 24 апреля - только 281.

В конце апреля - начале мая 1943 г. войска Северо-Кавказского фронта возобновили наступление в районе станицы Крымская. 2-й сак обеспечивал ввод в сражение танковой группы фронта. Воздушные бои носили исключительно ожесточенный характер.

До начала июля 1943 г. наземная обстановка на Северо-Кавказском фронте оставалась очень сложной. Все попытки советских войск прорвать мощную оборону противника успеха не имели.

13.07.43 г. 2-й сак был преобразован в 10-й иак РВГК в составе 201-й и 235-й авиадивизии и срочно перебазирован на Воронежский фронт, где вошел в оперативное подчинение 2-й ВА. Командиром корпуса был назначен полковник М.М. Головня.

В 1943 г. генерал-майор авиации Еременко был назначен командующим ВВС Киевского военного округа, которым и командовал до 1946 г.

1.03.46 г. ему было присвоено воинское звание генерал-лейтенант авиации.

В 1949 г. он окончил Военную академию Генерального штаба.

В 1949-52 гг. командовал ВВС Уральского военного округа. Затем занимал должности начальника управления боевой подготовки ВВС, помощника и заместителя по боевой подготовке командующего ВВС Дальневосточного округа.

С 1956 г. - в запасе. Жил в Киеве. Работал на общественных началах в различных организациях, в т.ч. ДОСААФ.

В 1972 г. был избран членом бюро киевской группы ветеранов войны в Испании.