Николай Евтушенко

После того, как краснофлотец Евтушенко сменил бескозырку на пилотку, ему довелось пройти вместе со своей 10 Гвардейской воздушно-десантной дивизией от боев под Старой Руссой до Днепра. В холодную днепровскую воду он вступил опытным бойцом, номером расчета 45-мм пушки 9 отдельного истребительно-противотанкового дивизиона.

Уже к рассвету 1 октября первый переправившийся полк и разведвзвод захватили северную окраину села Мишурин Рог Днепропетровской области, а в 6 часов утра немцы при поддержке танков контратаковали. Десантники отчаянно отбивали атаки, по 4-5 в день, продолжая принимать подкрепление с левого берега. К утру 3 октября под непрерывными артналетами вся дивизия переправилась на правый берег Днепра. Затем перетащили артиллерию.

Как вспоминал впоследствии командир 26-й стрелковой дивизии Павел Кузнецов, наиболее жестокие бои пришлись на середину октября.

"После короткой артподготовки фашисты бросили в атаку свыше 100 танков и самоходных орудий, из них около 30 тяжелых типа "тигр". За танками двигалось не менее полка пехоты. Вскоре несколько танков пересекли гребень и появились на его западных скатах, обращенных к Калужино. Пехота 30-го и 24-го гвардейских воздушно-десантных полков, занимавшая плато с тремя южными курганами, оказалась отрезанной от своих штабов.

Танки утюжили траншеи, засыпали их, давили пехоту и, сраженные огнем, замирали на месте. Густые столбы черного дыма потянулись в небо. Гребень клокотал от взрывов, захлебывался автоматным огнем. Все это происходило у нас на глазах, но мы не могли вести артиллерийский и минометный огонь с закрытых позиций: велик был риск поразить своих в этом слоеном пироге.

Выбить противника с плато можно было только мощной контратакой, но сил для этого мы не имели. Ничем не могли помочь и мои соседи.

…Вскоре противник предпринял новую атаку. Теперь его главный удар переместился на север, на Днепровокаменку, откуда я только что прибыл. Вновь загрохотало, и все плато заволоклось облаком разрывов, дыма и пыли. На этот раз противнику удалось смять передний край, очистить северную часть гребня с двумя курганами и выйти на перегиб, где начинался скат к Днепровокаменке. Несколько "тигров" прорвалось на окраину населенного пункта, и только заградительный огонь артиллерии, в том числе и гаубичных батарей, спешно выдвинутых на прямую наводку, вынудил их отойти обратно. Вражеская пехота, ослабленная большими потерями, особой активности не проявила, и поддержать прорыв своих танков не смогла. И все-таки над нами нависла страшная угроза. От мысли, что противник может сбросить нас с бугров, прорваться к плавням и сорвать замыслы нашего командования, сжималось сердце. Этого нельзя было допустить.

Вечером, попросив у Даниленко выслать в Днепровокаменку его резерв сто человек учебного батальона, я выехал вместе с Муфелем на НП Иванова. Надо было принимать срочные меры.

Гвардейская воздушно-десантная дивизия Иванова к концу дня оказалась в очень тяжелом положении. Почти вся ее пехота осталась на гребне, захваченном противником. Часть людей погибла там, часть продолжала бороться в небольших опорных пунктах вокруг курганов. Натиск сдерживался теперь артиллеристами, связистами, саперами и офицерами штабов. Передний край проходил по скатам гребня на непосредственных подступах к Калужино и Днепровокаменке.

Генерала Иванова мы с Муфелем застали в песчаном карьере на северной окраине Днепровокаменки. Он настолько был подавлен неуспехами, что я с трудом узнал его.

- Да, была дивизия, и нет ее,- произнес он задумчиво.

- Ну, положение у вас не такое уж плохое, пытаясь успокоить Иванова, сказал Муфель. Противник ведь не прорвался? А вашими артиллеристами мы просто восхищены не люди, а золото.

- Да и не только артиллеристы! - поддержал я своего командующего артиллерией. Прекрасно действовали стрелки и пулеметчики. За проявленную стойкость, мужество и отвагу передайте полкам мою благодарность.

- Спасибо! - сразу оживился Иванов. Действительно, люди сегодня были крепче стали. Благодарность я передам!".

За один день 14 октября было подбито столько же танков и уничтожено пехоты противника, сколько за предшествующих 13 дней боев. Но и обороняющие плацдарм полки потеряли 90% личного состава. Помощник начальника штаба 24-го воздушно-десантного полка Виктор Никифоровский приводит следующие данные: на 15 октября в 19-м полку осталось 505 человек, в 24-м - 159, в 30-м - 395. Итого в трех полках – 1059 бойцов, тогда как при выходе к Днепру численный состав приближался к штатным 2758 человек в полку.

Остался лежать в своем окопе и истребитель танков Евтушенко. Его останки поисковики ИПО "Поиск-Днепр" обнаружили только в 2011 году, в 3 километрах южнее с. Днепровокаменка. Сверху на нем лежали гильзы от немецкой противотанковой пушки Рак-40, а вместе с солдатом – его автомат ППШ, каска, противотанковые гранаты, фрагменты бинокля, инструменты, фрагменты амуниции, в том числе и трофейный немецкий ремень с затертой символикой. Но самое главное – хорошо сохранились бумажные документы. Среди них были сохранившиеся фрагменты красноармейской книжки, служебных записей и личных писем, в которых и удалось прочитать имя.

Одни письма были адресованы ему, другие писал сам Николай Евтушенко, но не успел отправить. Последнее письмо датировано 11 октября 1943 г. А тремя днями спустя, согласно Донесения о безвозвратных потерях, составленном в штабе 10 Гвардейской воздушно-десантной дивизии, гвардии рядовой Евтушенко Н. П. «пропал без вести в бою южнее деревни Днепровокаменка Верхнеднепровского района Днепропетровской области".

Тогда тела не смогли бы вынести с рубежа даже при желании, - позиции 9 Гвардейского отдельного истребительного противотанкового дивизиона были захвачены противником. Тяжелые танки утюжили нашу оборону и 45-мм пушки, бессильные против "Тигров". Вместе с Евтушенко на том поле остались лежать и его боевые товарищи... На участке поля боя размером 300х100метров поисковиками были подняты останки девятерых воинов. В нескольких метрах от Николая лежал солдат с прицелом от 45-мм орудия. В тридцати метрах от него, в направлении тыла, - боец с катушкой телефонного провода. У одного из найденных среди личных вещей было двое часов и инструменты для их ремонта, истлелая пачка советских денег наводила на мысль о зажиточности и бережливости. Еще один при жизни очень сильно хромал - одна берцовая кость была короче другой на 5-6 сантиметров, неправильно сросшийся перелом. Возможно это был повозочный, подвозивший снаряды, либо кто-то из хозяйственных служб дивизии. По воспоминаниям оставшихся в живых гвардейцев в те дни в бой бросили всех, включая писарей и поваров...

Точно установить имя удалось только в случае с Евтушенко. В ходе дальнейшего поиска был установлен адрес племянницы солдата - Аллы Ивановны Диденко, которая в 1943 г. была "Аллочкой", как в своих письмах ее называл Николай. Сейчас ей 77 лет. Ее имя, имена ее мамы и брата перечислял Николай в своих письмах. Ее отец Иван Васильевич, тоже воевал в действующей армии и Алла Ивановна хорошо помнит, что на него пришла похоронка и Мария сообщила об этом в письме Николаю на фронт. А тот пообещал отомстить за него. И как потом пришедший домой живым отец крепко ругал жену за то, что сообщила парню эту новость.